5 И горних ангелов полет, и дольней лозы прозябанье

И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.

Эпиграф и заглавие из пушкинского "Пророка" не дань эпатажу и не попытка впрячь в одну упряжку киберпанкового коня с трепетной ланью поэзии. Совпадения неслучайны, когда в двух книгах, одна из которых манифест русского постмодерна, а другая мощный и яркий роман, написанный на заре киберпанка, но вместивший все многообразие тенденций жанра в его зрелом проявлении. Так вот, когда в двух, прочитанных одна за другой книгах, прямо цитируется одно стихотворение русского поэта, написанное двумя столетьями раньше, тут повод всмотреться внимательнее, прислушаться к своим ощущениям и в очередной раз поразиться умению гения провидеть в сложности узора нитей мироздания, умопомрачительной красоты скрещения. Ну да, на то он и гений.

А простому читателю остается пользоваться базовыми механизмами, как минимум одним из них - правилом двух книг, гласящим, не выноси суждения об авторе, пока не прочтешь хотя бы двух его книг. Потому, после разочаровавшей в большей степени "Дочери железного дракона", я взяла "Вакуумные цветы" и была вознаграждена. Строками из "Пророка", процитированными в нужное время нужному человеку, героиня спасает жизнь в начале книги, а читатель получает счастливую возможность спознаться со многими ее приключениями, хотя уже и без Пушкина. Должна заметить, это не воспримется как потеря: за обилием сюжетных поворотов; новых понятийных блоков, которые необходимо встроить в имеющуюся картину мира; за простотой до примитива отношений героев, вдруг перетекающей в изысканную сложность - будет не до поэзии.

Героиню зовут Ребел, бунтарка с английского и это тот случай, когда имя много скажет о персонаже. Мир далекого будущего, в котором человечество вынужденно осваивает солнечную систему, не умея выйти в дальний космос, но и на Земле не имея возможности оставаться. Нет-нет, колыбель жизни, вопреки мрачным прогнозам утопистов, не была разрушена нашими усилиями. Больше того, процветает, обретя Единый Планетарный Разум, но что за мрачная утопия, какое извращенное воплощение идей Вернадского и Тейяра де Шардена. Население земли, комбины, представляют собой род единого роевого разума с полностью нивелированной индивидуальностью и низведением отдельных особей до роли винтиков в суперсложном механизме. Со всеми вытекающими из этого оксюморонного словосочетания последствиями: суперсложное не может регулироваться винтами и скрепляться шурупами, нужна способность к самообучению и созданию необходимых связей. В противном случае любой колосс оказывается стоящим на глиняных ногах (или безруким, не имеющим возможности сделать, именно такова персонификация Земли в романе).

Земле от Ребел нужна ее неповторимая, иммунная к любым попыткам обезличивания, индивидуальность, чтобы избежать стагнации. Марсу, который строит справедливое "гражданское" социальное общество, опираясь на планы, похожие на советские пятилетки, чтобы подавить гипотетическую возможность бунта у граждан, искоренить в зародыше. Мегакорпорациям, которые рулят в описанном мире еще успешнее, чем здесь - чтобы сделать ее уникальную психограмму товаром, родом софта, имеющим хождение на рынке развлечений. А сама она, если чего и хочет, так вернуться в собственное тело, потому что после очередной своей смерти обитает в оболочке психопрограммера Эвкрейши. И еще, остаться со своим любимым, лидером сопротивления Уэйлом, чья личность искусственно разделена на четыре субличности, автономно сосуществующие в его теле. И еще - быть сказочно богатой и невероятно могущественной. Но последний пункт можно исключить без ущерба для цельности.

Мудрено? Не то слово! Но ярко, интересно, по-настоящему круто и упоительно непросто. Майкла Суэнвика имеет смысл читать дальше.