5 Что невыносимее боли? Что ужаснее смерти?

В маленьком, немноголюдном романе мы остаёмся практически наедине с Героем и Героиней. У каждого из них свой ответ. Герой-рассказчик, студент Ёсиока Цутому, точно знает, как спастись от того кошмарного ответа, в котором живёт, — от бедности и воздержания (очевидно, как). На протяжении всего текста он идёт к своей цели и именно из-за неё знакомится с главной героиней. Она — некрасивая, глупенькая и очень жалостливая Морита Мицу, — в силу природной недалёкости и тайком вынесенного из страны детства доброго сердца даже не может сформулировать свой ответ и не способна представить, где ей от него спастись.
За неё это делает автор.

Он придумывает максимально простой сюжет: бедный студент находит с известными целями простую девчонку и, страстно клянясь (вы никогда не обращали внимания, что у клятвы и проклятия один корень?) в любви, вымогает у глупышки близость. Девушка — скорее из жалости, чем очарованная словами, — на эту близость соглашается. Получив желаемое, молодой человек бросает её и исчезает, а девушка продолжает его любить. Однажды они встречаются (у парня снова проблемы с личной жизнью, так что цели его по-прежнему очевидны), и именно в этот момент девушка узнаёт, что больна проказой. Если рассказывать дальше, то это будут уже спойлеры. Впрочем, — как бы гнусно это ни звучало, — дальше ничего интересного не произойдёт. В чём именно заключалась гнусность, вы поймёте, дочитав «Женщину, которую я бросил» до конца. Но уж с кем поведёшься, от того и наберёшься.
Из романа я уяснила одну прописную истину: будь ты хоть нищим хромым студентом-калекой, переболевшим в детстве полиомиелитом, — девушку соблазнить несложно, ведь всегда остаётся последнее, безотказное средство: давить на жалость. Если не углубляться, то всё так и есть. Но совсем другое дело, если понимать, что Эндо никогда бы не поднял банальную тему, терзания и морализаторство его не интересуют. Если вам уже скучно, проваливайте.

Чтобы понять Эндо, нужно приложить много душевных сил, нужно посмотреть в книгу как в зеркало и разглядеть в героях себя.

Поначалу Ёсиока даже симпатичен. Не давит на жалость, а шутит, без сарказма, жестокости, отчаяния. Его желание найти себе женщину на ночь не шокирует, а забавляет (вряд ли оно могло шокировать кого-то в Японии шестидесятых, но как знать, как знать). Ему хочется посочувствовать и подкинуть лёгкую работёнку. Но рано или поздно понимаешь, что Ёсиока — человек без чести, подлый и эгоистичный. Такой, ощутив в себе жалость, задушит её в зародыше. Тем страннее, что от этого бесчестного лица ведётся повествование. Впрочем, читатель не чувствует особого дискомфорта: герой (или автор для героя) находит себе оправдания и не мучается угрызениями совести. Эндо приравнивает читателя к этому герою — довольно типичный для Эндо приём — и все мы волей-неволей становимся ёсиоками и только благодаря стараниям автора не испытываем мучительного стыда. Правда, если вы готовы смущаться и за себя, и за того парня, читать всё равно будет тяжело.
Затем повествование от первого лица — Ёсиоки — смешивается с повествованием от третьего лица — Мицу. Морита Мицу — проста, но в этом и заключается главная сложность подобного персонажа: внутренний мир писателя для него слишком многогранен. Достоверно воссоздать недалёкую личность можно, но к чему? Ведь описание со стороны позволит глубже прочувствовать простоту и глуповатость персонажа — и показать, что даже такой человек способен к глубоким переживаниям, что он такой же человек, как и все мы. Пусть и глупый, некрасивый, вызывающий отвращение, но страдающий не меньше нашего. Как часто мы забываем об этом: не секрет, что фильмы, музыка и даже книги приучают нас к состраданию Красивым, Умным или Обаятельным. А Мицу не такая. Добрая девочка готова сопереживать всем, у неё не хватает душевных сил даже на то, чтобы выторговать у собственного сострадания красивый новый жилет для себя. Приём со смешением повествований героя от первого лица и героини от третьего усиливает отрыв Мицу от общества: легко быть Ёсиокой, который говорит так много слов, чтобы оправдать жадность и желание жить, и практически невозможно вообразить себя молчаливой сострадательной Мицу. А только таким человеком и стоит быть, хотя Эндо и не скупится на ужасы жизни для этого персонажа.

Когда девушка попадает в лепрозорий, кажется — это худшее, что мог придумать для неё бессердечный автор-демиург. Но на самом деле проказа — это метафора, иллюстрирующая отношение общества к неподдельной душевной доброте (превращение добрых людей в «прокажённых», как это видно по Мицу), а лепрозорий нужен не для страданий, а чтобы наконец дать ответ: что действительно невыносимее боли и страшнее смерти?

Самое тяжёлое не боль. За два года, что я здесь, я поняла: самое ужасное — это то, что тебе не доступно простое человеческое счастье. Твоя любовь никому не нужна, и тебя никто никогда не полюбит. С этим мириться труднее всего.

Такими словами встречает Мицу соседка по палате, и они помогают девушке прозреть. Это кульминация романа.

Дальше будет только развязка, которую я и хотела оставить для читателей сюрпризом. Поэтому закончу свой текст предельно общё. Испытав и запомнив в лицо подлинный ужас, — в своём роде это ужас каждого настоящего человека, но не будем опошлять Эндо банальностью формулировок, — Мицу наконец-то может побороть его и найти счастье. Поэтому попадание в лепрозорий — это лучшее, что мог придумать для девушки милосердный автор-демиург. Там Мицу почувствовала себя как дома, там она смогла сопереживать людям, любить их — и наконец-то получать любовь в ответ.
А всё, что случилось потом — пусть останется на чьей-нибудь чужой совести. Вон, ёсиокина валяется бесхозная, пусть она страдает.