5 Живой!

"Весь свой талант он употребил на то. чтобы подгребать угли к костру Орлеанской девственницы"
Пушкин о Вольтере

Не знаю, говорил ли Пушкин такое в действительности, полагаюсь на эрудицию и память Дмитрия Быкова, из лекции которого о Пастернаке взяла эту фразу. Приступаю к прискорбному для меня описанию пребывания русских на кораблях "Юнона и "Авось", а этим обозначу свое отношение к тому, что лектор имеет сказать о романе. Когда очарована кем то настолько сильно, насколько я сейчас очарована Быковым, как-то уже неловко признавать, что радикальные расхождения, служившие источником тихой многолетней ненависти к предмету, не исчезли. Да забей, посмотри, как он хорош в другом, как много делает для российской словесности и, шире, для ментальной селекции русскоязычного мира... Да, хорош, да, очень много делает. Больше того, в Д.Л. воплотились два безусловных критерия, определяющих гения: он избыточен и он изменяет мир. В большинстве случаев, земной поклон. Не в этом.

Я не открою Америки, сказав, что лавры главного специалиста по Пастернаку принадлежат у нас Быкову, но иглы тайные сурово язвили славное чело - увенчанную литературными наградами монографию в свое время не смогла читать в силу запанибратского тона, взятого автором. Да и ладно бы, каждый имеет право говорить о том, что хорошо знает, в том тоне, какой для него органичен, это ни при каких обстоятельствах не стало бы причиной моих претензий к умному талантливому человеку. Дело в другом, Быков не любит и не понимает "Доктора Живаго" и обрушивается на роман всей силой неприязни, какую в мире человеческих отношений можно было бы проиллюстрировать примером сосуществования людей, один из которых глубоко не приемлет другого, в замкнутом пространстве: коммунальная кухня, тюремная камера, внутренний контур подводной лодки.

В этом не было бы ничего худого - частный случай неприязни отдельно взятого человека к отдельно взятому произведению, когда бы Быков был марьпетровной из третьего подъезда, а "Живаго" не был тем, чем является - одним из воплощений соборной русской души. Нет, не кажется избыточно пафосным такое определение. Да ведь и сам Дмитрий Львович глумливо озаглавил одну из лекций, посвященных книге (а прослушала у него по этому предмету четыре) "Доктор Живаго" великорусского языка", ассоциацией со словарем нечувствительно низводя роман до положения занятного казуса, неудачной попытки впрячь в одну упряжку вола исторической прозы о, шутка ли, Гражданской (!) и трепетную лань поэзии.

Так вот, не страшно, кабы своей оценкой Быков не индульгировал в отношении "Живаго" вакханалии неприятия, которое стало нормой у современной фрондерствующей литературной молодежи: коли сам мэтр считает творческой неудачей, ату его; а не взять ли нам, господа, по хлысту - постегать прохожих на мосту! Они, золотовалютный резерв нации, с младых ногтей отравлены ерническим отношением к, допускаю, непростому и вовсе не такому занимательному, как "Мастер и Маргарита"; и вдобавок, приколоченному теперь гвоздями на крест школьной программы (я не ошибаюсь?) произведению. Шансы вернуться, перечитать, составить собственное независимое мнение о книге стремятся для них к минус бесконечности и мы его теряем, доктор. Поколение, которое могло бы обустроить Россию, соединяя ratio и совесть.

Эк ты загнула, какая-то книжка и судьбы России. Ну и что? Какая-то две тыщи лет назад произошедшая на Ближнем Востоке казнь бродяги изменила же мир в целом? Суть не во внешней масштабности события или явления (вспомнит ли кто сейчас открытие Сочинской олимпиады без костыля турецкого самолета?), а во внутренней энергетике, которая и является определяющей. "Доктор Живаго" невероятно насыщенная правильной созидающей энергией книга, которая "выстрелила" на Западе отнюдь не по причине красавчика Омара Шарифа, хотя допускаю, он много способствовал. Но потому что Запад не знал травли романа, которая развернулась среди родных берез после его выхода и продолжается теперь. Когда все, кто есть кто-то высказали авторитетное мнение, что муть, конечно, и нормальному человеку ни к чему, но давайте уж быстренько проглотим и устремимся в дивный новый мир. Так вот, при таком раскладе компатриот, в большинстве случаев, и читать не попытается - сглотнет пару абзацев и устремится...

И он возглашает свою невыносимую ересь о символическом романе, о том, что все люди, с которыми жизнь то и дело сталкивает Доктора - все они суть один психотип. И Лара вовсе не Лара, а, о, боги мои, яду мне - Россия, растленная в девичестве властью (Комаровский, которого Д.Л. упорно называет отчимом, хотя тот любовник матери, да к тому же приходящий, не постоянно живущий с семьей). И о кратком романе Рассеюшки с Поэтом (эпизод Варыкино), после которого она все равно достанется Хаму. И о мертворожденном ребенке нежизнеспособного общества от такой любви (живая Танька, хотя да, душу рвет на нее глядеть). Ну что за чушь! Не случайно во время основной лекции о романе слышно, как физически тяжело дается Быкову монолог, он выталкивает из себя эти мертворожденные слова.

"Живаго" сильная, умная, исполненная горькой нежности книга. "Роман невстреч", как говорил о нем Мамардашвили, в отличии от Быкова, он понимал роман, как понимал и то, что всякая несостоявшаяся, бесплодная встреча Юрия с Ларой были настоящими (а никакими не встречами с женщиной того же типа). Разница в том, что Мераба Константиновича читает и слушает на несколько порядков меньшее количество достойных людей. Так устроен мир, ты скорее услышишь того. кто говорит на понятном языке. В этом трагедия и "Живаго", он не так легко берется восприятием, не вдруг, не сразу. но это гениальная книга, вы почитайте и составьте свое мнение.

Как будто бы железом,
Обмокнутым в сурьму,
Тебя вели нарезом
По сердцу моему.