5

Зулейха оборачивается, поднимает на Игнатова измученные глаза. Как в душу глянула. У него и так уже от этих зеленых глаз - как зарубка на сердце.

Не зарубка, а рубец на моем сердце от книги. И я буду нещадно ее хвалить, даже если субъективность моей рецензии бесконтрольно взлетит до небес. Мне было достаточно страницы, чтобы почувствовать сокровище. Небольшой шедевр, который больше года стоял на моей полке и забвенно пылился. Я все еще держу в руках этот Текст, пока не остывший от перелистывания страниц за страницами, певучий весенней полноводной рекой, огромный синими небесами вокруг. Последний раз такую красоту русского языка мне дарил Тихий Дон, и теперь сложно представить, как после Зулейхи читать обыкновенное и хорошее. Вероятно, на контрасте буду то и дело спотыкаться.

Книга сильна своей простотой. Она спокойная, несмотря на время и события, степенная и невероятно цельная. Образ главной героини не менее постоянен, под стать окружающей ее тайге, и тем ярче моментами прорисовывается характер Зулейхи, выкристаллизовывается внезапным стрессом или неизбывным счастьем. Сама канва повествования иногда кажется чудесной и чудной, слишком ладно все оборачивается и выстраивается. Но на то это и жизнь отдельной раскулаченной, к которой страшная история оказалась на редкость благосклонной. Жизнь, выхваченная автором из жерновов и рассказанная с огромной любовью. Эта книга ей наполнена, любовью, льющейся из открытого сердца. И немного крохами ленинградской интеллигенции, брошенной на берегу Ангары хоть на жизнь, хоть на смерть - чтобы из них постепенно выросло новое, настоящее, вдумчивое и имеющее неизбывный смысл. Культура не загнила, выжила и вырвалась дальше - творить, созидать, наполнять и одаривать.

И как мне не любить Зулейху, каждое утро открывающую глаза навстречу безжалостному миру. Потому что есть жизнь, смысл и счастье, упорно и неутомимо пробивающееся сквозь засушенную землю.