4

Готовность подчиняться требованиям государства - заслужили ли писатели рабство?

Если лет через десять выяснится, как мы раболепствовали перед деятелями типа Жданова, значит, иного мы и не заслужили.

Что противоречит литературе? Книги низкого литературного содержания расхваливаются, потому что содержат "правильные" для государства идеи.

Современный писатель постоянно снедаем страхом - в сущности, не перед общественным мнением в широком смысле слова, а перед мнениями той группы, к которой принадлежит он сам. Хорошо хоть, что таких групп, как правило несколько и есть выбор, однако всегда есть и доминирующая ортодоксия... Всем известно, что последние полтора примерно десятилетия такой ортодоксией, особенно влиятельной среди молодежи, является "левизна". Для нее самыми ценными эпитетами остаются слова «прогрессивный», «демократический», «революционный», а теми, которых приходится пуще всего страшиться, — «буржуазный», «реакционный», «фашистский»: не дай бог и к тебе могут прилипнуть эти клички.

Левая идеология - экстремистская, не считавшаяся ни с какими законами. От либералов левые переняли - 1)подавлять - значит губить самих себя 2)злым человека делают исключительно окружающие условия.

Столкновение с реальностью противоречащей "социалистической" системе:
1) "русская революция" (в силу довольно сложных причин левые приняли ее как социалистическую)
2) фашистская оккупация

Иной раз они готовы были признать, что британские рабочие до некоторой степени живут за счет грабежа Азии и Африки, но при этом дело непременно изображалось так, словно, отказавшись от таких доходов, мы каким-то образом все равно умудримся сохранить процветание. А рабочих главным образом и обращали в социалистическую веру, говоря им: вот видите, вас эксплуатируют, — тогда как грубая истина, если исходить из положения вещей в мире, сводилась к другому: они сами эксплуатировали.

Должны ли мы заключить, что обязанность каждого писателя — «держаться в стороне от политики»?

Я не предлагаю ничего иного, помимо более четкого, нежели теперь, разграничения между политическими и литературными обязанностями, а также понимания, что готовность совершать поступки неприятные, однако необходимые вовсе не требует готовности бездумно соглашаться с заблуждениями, которые им обычно сопутствуют.

Следует ли писателю не только противиться диктату политических боссов, а лучше и вообще не касаться политики в своих книгах?

в таких случаях выход не в том, чтобы насиловать собственное вдохновение, а в том, чтобы промолчать.