А потом наступил один буйный выходной, когда мать с отцом уехали в Озарки, насколько я помню, и мы с Розой остались в доме вдвоем. Я решил развлечь группу моих новых молодых друзей. Один из них напился — а может быть, и все — но конкретно этот был пьянее всех остальных вместе взятых, он пошел к телефону, начал звонить незнакомым людям и выкрикивать им неприличные ругательства.
Когда родители вернулись, Роза рассказала им об этой буйной вечеринке, о грязных ругательствах и о том, что мы напились.
Миссис Эдвина предупредила меня, что ни один человек из этой компании больше никогда не переступит порога нашего дома.
Для меня это было сокрушительным ударом, потому что среди этих людей был мой первый настоящий друг в Сент-Луисе — блестящий, талантливый, прекрасный поэт Кларк Миллс (Макберни).
После всего случившегося произошло вот что. Я спускался по лестнице, а Роза как раз поднималась по ней. Мы встретились на лестничной площадке, я повернулся к ней, как разъяренная кошка, и прошипел:
— Ненавижу один вид твоей старой морды!
Молча, застыв, сгорбившись, стояла она в уголке площадки, а я сбежал вниз и выскочил из дома.
Думаю, это был самый жестокий поступок, который я совершил — его мне не искупить никогда.