Это не обзорный труд, который просветит нас по испанской инквизиции, это лишь небольшой роман, удачно сконструированный по завязке, кульминации и развязке. Мы видим семью испанского идальго, с мужественным отцом семейства, гордой матерью и отзывчивой дочерью, которая уже имеет жениха. Казалось бы, в этом доме - полное благополучие, мир и покой. Не им бояться того, что царит за его пределами. Кроме того, они дружны с самим страшным Торквемадой, всегда суровым человеком в монашеском одеянии. Дочь нежно любит его как родного дядюшку, и он отвечает ей взаимностью.
И все же больше всего он любит церковь. Наверное, даже он искренне считает, что делает благое дело, уничтожая евреев, пока они еще не опутали своими сетями все государство. За свою несгибаемую волю он получил от короля должность Великого Инквизитора. Кажется, это страшный час для испании. Фанатик, облеченный властью, есть ли что-то хуже?
Но мы все еще не понимаем, как это может грозить “нашей” семье. Да, наш герой весьма гуманен. Он даже может спасти раввина (впрочем, это можно списать и на случайность). И все же он не живет их жизнью, они существуют параллельно. Но так ли это? Почему этот смелый рыцарь боится некоторых вопросов? Что связывает его с еврями? Быть может, торговля? Купцам часто нужны ссуды, а к кому еще пойдешь за деньгами? Или дело не только в этом. И вот на свет божий начинают вылезать некоторые семейные тайны…
Все это частности. На самом деле, интересна лишь вырвавшаяся у ГГ фраза, что четверть испанских сеньоров когда-то были перекрестившимися евреями. Т.е. спокойно себя не мог чувствовать никто, очень велик риск найти и в своей родне то звено, которое так опасно в это инквизиторское время.
Развязка немного иная, чем я себе представляла. Интересна попытка противопоставления фанатичной убежденности (тире зла) в лице Торквемады и спокойной житейской мудрости раввина (который олицетворяет добро). И где-то между ними оказался наш главный герой, которому предстоит сделать нелегкий выбор. Такая вилка хороша для романа, но ее вряд ли можно считать применимой в реальной жизни. Раввин не только мудр, но и весьма хитер. Да, он пойдет на все, чтобы добиться своей цели, и не будет считаться с жертвами (чужими). И другой вопрос, прав ли он, стоит ли его цель таких жертв или нет. На самом деле, ведь он такой же фанатик как и Торквемада, только он в данный момент не обличен такой властью, и является гонимым, а не гонящим. Поэтому и сочувствие читателей на его стороне.
Но автор и не писал глубокое произведение, это просто короткий роман, небольшая локальная драма, хотя изначально, возможно, автор и пытался показать через призму этой семьи трагедию всей Испании (а заодно превознести иудаизм).

«Кровавая шутка» удивила меня - и не один раз.

Удивление первое – трагикомичные еврейские «Бесы».

Я ожидала, что роман Шолом-Алейхема если не по уровню, то хоть по замаху и тональности созвучен «Бесам» Достоевского. Ведь обе книги писались по следам резонансных уголовно-политических дел, всколыхнувших не только Россию, но и Европу. «Бесы» - дела об убийстве студента Иванова или «Нечаевского» (1869-1871), «Кровавая шутка» - об убийстве подростка Андрея Ющинского, больше известного как «дело Бейлиса» (1911-1913 ). Оба процесса недаром привлекли внимание больших писателей – они были знаковыми, сконцентрировавшими, как в фокусе, опасные тенденции в жизни тогдашней России.

Поэтому от «Кровавой шутки» я ждала глубокой трагедии, а получила... сатирическую авантюрную историю.

Два вчерашних гимназиста шутки ради обмениваются документами сроком на один год. Для того, чтобы состоятельному русскому юноше на этот срок побыть в шкуре бедного еврея, а еврею, соответственно, насладиться всеми благами благополучной жизни русского дворянина. В результате в переплёт попадает, разумеется, русский под видом еврея: его, христианина, обвиняют в убийстве христианского мальчика для «еврейского ритуала». Парадокс, слишком забавный для столь драматичной ситуации. Почему же автор для описания страшной истории выбрал такую неподходящую интонацию – иронию и сарказм? Быть может, он хотел подчеркнуть, что евреи, несмотря ни на что – черту оседлости, ограничение на жительство в больших городах, квоту на поступление в университет, всеобщее презрение и ежедневное ожидание погромов – умудрялись не только выживать, но и жить? И даже веселиться? Выходит: что русскому печаль и стенания, то еврею смех. Сквозь слёзы, конечно.

Удивление второе. «Хайп», ставший классикой.

Выражаясь сегодняшнем языком, «Кровавая шутка» - это откровенный хайп на тянущейся из Средневековья и в то же время вечно живой теме «кровавого навета», то есть легенде, что в пасхальную мацу евреи якобы подмешивают кровь христианских детей. Шолом –Алейхем остро переживал опасную шумиху вокруг «дела Бейлиса». Однако благородный гнев, видимо, не помешал знаменитой еврейской предприимчивости. Свой протест писатель поспешил выразить в новом романе, где по-своему интерпретировал и высмеивал обстоятельства громкого дела - «юмористически и сенсационно в чистейшем виде», по его собственным словам. Роман начал печататься в газете (самом бойком тогда средстве массовой информации) «Гайнт» с пылу-с жару, то есть по мере написания. И закончен был ещё до окончания процесса над Бейлисом. Наверное, потому финал у романа откровенно скомкан – писатель сильно устал от выматывающего газетного марафона длиною в год.

Нечего и говорить, что «Кровавая шутка» произвела в обществе «сеншейшн».

История публикации романа невольно заставляет задуматься: каковы рамки злободневности художественного текста? И нужны ли эти рамки вообще? Ведь существует мнение, что писать на злободневные темы (скажем, сегодня это тема эпидемии) – фу. Потому что это хайп и зарабатывание денег. При этом, наверное, подразумевается, что другие темы для зарабатывания денег совершенно не предназначены)

И потом, сегодняшние проблемы –это наша жизнь, разве она не требует осмысления? Разве то, что сегодня владеет умами, не станет завтра историей? Но вот подробности, острота восприятия, сама атмосфера произошедшего уже забудутся. Не даром же самыми ценными текстовыми свидетельствами считаются те, что писались ВО ВРЕМЯ события.

Ещё говорят, что остро актуальная тема – это быстро преходящая тема-однодневка.

Но.

Удивление третье. «Кровавая шутка» и сегодня не потеряла своей актуальности.

И дело здесь не в «возвращающихся» темах, как случилось, например, с «Вонгозером» Яны Вагнер, написанным на пике «свиного» гриппа и «выстрелившим» во время пандемии коронавируса.

Порывшись в интернете, я с неприятным удивлением обнаружила, что так и не раскрытое  убийств Андрея Ющинского по сей день тревожит умы и является довольно взрывоопасной темой. Потому что за сто лет люди, увы, нисколько не изменились и межнациональная рознь тоже никуда не делась. Вот и не знаешь, где и когда сдетанирует. Не потому ли Дмитрий Быков, два года назад начавший работу над романом по делу Бейлиса под названием «Истина» для своей И-трилогии, в результате написал роман о советских лётчиках «Истребитель», которым трилогию и завершил? Также не понятно, почему не был снят анонсированный в 2019году фильм на эту же тему, где главную роль (следователя) должен был играть Сергей Безруков?

Да, за целый век люди нисколько не изменились, они по-прежнему агрессивны и нетерпимы ко всем инаким. И это почему-то как раз не удивительно. Но очень грустно...

Я скажу так: очень странная она - эта история. И, как оказалось, не такая уж и простая.
В процессе чтения я никак не могла определиться с жанром романа. Что это - трагедия несчастных влюбленных? Или просто описание образа жизни и традиций ортодоксальных евреев, проживавших в большом количестве на территории Галиции? Я не понимала, нужно ли сочувствовать бедному Гиршлу, который натурально сошел с ума от любви. Не понимала, как воспринимать стойкость Блюмы. Было это, все-таки, равнодушием к чувствам несчастного Гиршла или это гордость бедной бесприданницы и желание остаться пусть и несчастливой, но честной, не вставая на пути возлюбленного (если, конечно, она вообще была влюблена в парня)?
В общем, вопросов было много и ответы я получила отнюдь не из романа, а из критической статьи некоего Гилеля Галкина, которую не поленилась прочитать. И, честно, если бы не эта статья, роман так и остался бы для меня загадкой. Как, впрочем, и автор "Простой истории". А если прислушаться к критику, взглянуть на книгу с его точки зрения, то роман может заиграть новыми красками - как, оказывается, бывают полезны подобные комментарии.
Если прислушаться к критику, можно понять, что Агнон относится с иронией абсолютно ко всем своим персонажам - не только к очевидно комичным. И на многие странные моменты романа стоит смотреть не с недоумением, а с юмором, потому что это, оказывается, сарказм.
Сарказм в отношении существующих традиций, которые утратили свою актуальность, как, например, устройство браков детей родителями без ведома этих самых детей, но обязательно с помощью свахи (ну или свата). Сарказм в отношении медицины того времени. Сарказм в отношении образа жизни этих местечковых евреев.
Только Блюма осталась той героиней, к которой Агнон относится серьезно, одев ее в броню из гордости и независимости, оберегая от пошлого адюльтера или несчастливого брака ради брака. Только Блюма не участвует в мелочной возне Шибушских будней. И, показывая ее на страницах романа практически мельком, от случая к случаю - хотя именно ее историей начинается книга, - практически не посвящая читателя в подробности ее будней, автор тем самым как бы оставляет за своей героиней свободу выбора, возможность не подчиняться устаревшим традициям и привычкам земляков и соплеменников.
В общем, в отношении "Простой истории" очень неплохо понимать, с какого ракурса на нее смотреть, иначе эта история может оставить ощущение зря потраченного времени. А после пересмотра своего отношение к описанным людям и событиям я поняла, что роман хорош и по-настоящему ироничен. И чем-то неуловимо напоминает замечательную вещь другого классика Кальман Миксат - Зонт святого Петра .

Действительно простая (в смысле - обычная, ничем особым не примечательная) история: бедная родственница, взятая в качестве прислуги; влюбленный в нее сын хозяев, который в итоге женится на другой по настоянию родителей, ну и так далее. Как обычно у Агнона, интересно читать из-за языка (не знаю, как в переводе, я читала на иврите), аллюзий и общего описания жизни местечка и его жителей.

«Почему евреи всё время жалуются на свою судьбу», -- спросил Алёша Попов и сделался на год Рабиновичем. Принц и нищий по-взрослому и в декорациях «кровавого навета». Как же сложилась жизнь бывшего Попова и бывшего Гершки? Сначала автор обстоятельно описывает целый год жизни свежеиспеченного Рабиновича. Этот барчук и в ус не дует, даже представления не имеет о евреях, проживающих с ним на соседней улице.

Да не конкретно о ком-то, а в целом. Например, тот факт, что евреи вообще-то не проживают в данном городе, так как им категорически это запрещено. Запрещено учиться в школе, запрещено поступать в университет... Ну допустим, у юноши другие интересы к двадцати годам, чем разыскивать еврея на улице, а потом вопрошать, почему же он ни одного не нашел (или нашел так мало). Зато иметь представление о том, что евреи вполне обычные люди, как и православные, имеющие заветы типа не убей, не обмани и так далее, приличный человек из семьи губернатора мне кажется просто обязан.

Так бывший Попов то и дело удивляет своих собратьев-евреев абсолютным незнанием порядков. Выказывая крайнюю неосторожность, не свойственную евреям вообще и Украины в частности. Ситуация близка к фантастической, когда дело доходит до того, что Рабинович объявляет о своем полном незнании языка (ни иврит, ни даже идиш).

Автору очень хорошо удалось изобразить насколько далеки люди от представления о своих соседях. Причем таким образом, что явно видно насколько коренное население дремучее и необразованное. В то время как даже простой еврей-башмачник умеет не только читать на русском, идиш и украинском, но и мыслить. Отсутствие же извилин может привести к ужасным последствиям, к которым и приведет нас сюжет. Ко всем своим неприятностям бывший Алёша относится играючи легкомысленно. Даже на скамье подсудимых он ни разу не испытал страха. Это опять же говорит о полной бездумности русского характера.

Тем временем бывший Гершка Рабинович устроился в университет, а также и репетитором к богатому помещику в дом. В его случае тоже никто особо не удивляется почему барин Попов так странно себя ведет – собак боится, на лошадях ездить не умеет, дает платные уроки ну и так далее. Картина его новой жизни плюс ко всему содержит сцены обсуждения еврейства. Среди гипотез опять же преобладают разные варварские представления. А барышни так вообще открыто объявляют, что евреев боятся. Причем это мнение образованных людей – хозяев и гостей господского дома.

Узнав о событиях, послуживших основой романа, я немного почитала о том откуда ноги растут. Чудовищно не то, что «кровавый навет» расцвел в Средневековье, а то, что по сей день есть люди, убеждённые существовании подобного обряда. И именно в тех местах, где исторически сложилось, что плотность еврейского населения высокая, именно там сейчас живут и размножаются особи, которых в разные времена называли то варварами, то нацистами, то монархистами. Сейчас же им одно название – дураки, выражаясь литературно.

как полезно человечеству узнать, что именно такие ничтожные существа, прикрываясь вышестоящим руководством и его более широкой ответственностью, мнимой необходимостью исполнять приказы и надуманным отсутствием самостоятельности, утратили последнюю каплю волю к необходимости нести ответственность за совершенное и растекаются под давлением человеческого суда до состояния бесформенного человеческого животного

Книга не совсем оправдала мои ожидания, но тем не менее приятно удивила. Я собиралась прочитать краткий художественный экскурс в историю испанской инквизиции, а получила романтически оформленное противостояние двух потомков крещёных евреев. Сама инквизиция проходит где-то вдалеке фоном.
Как ни странно, но роман, по сути, является проповедью в пользу иудаизма. Для христиан автор не пожалел черных красок: жестокость, тупость и слепая, животная покорность (достаточно вспомнить монахов с мотыгами у монастыря), бездуховность, вольное трактование святых текстов, невероятная алчность. Евреи - в первую очередь в лице раввина - мудрые, спокойные, всепонимающие, всепрощающие. Именно в иудаизм оголтело несётся испанский идальго, познав моральную нечистоплотность христиан.

Роман представляет собой просто красивую историю любви, дружбы, предательства, ищущим историчность следует искать другие источники.

В основе рассказа стоит "Дело Бейлиса", когда был обвинён в ретуальном убийстве невинный человек, как говорит сам герой книги - "имевший несчастье родиться евреем". На тот момент в России это действительно было несчастье, потому что по всей стране происходили погромы.
Про самого Бейлиса мало, что известно, но через многое этому человеку пришлось пройти, чтобы доказать свою невиновность.

Скажу сразу, я ожидал от этой книги много большего, чем то, что обрел. В самом деле, если книга получает название "Торквемада", значит, она претендует на осмысление одного из ключевых, жестоких, но и одновременно очень интересных исторических периодов. Я недаром пишу об осмыслении, потому что есть в истории темы, на которые не совсем прилично писать развлекательные романы. Данное произведение тоже не развлекательное, но осмыслением описываемой эпохи здесь тоже не пахнет.

Это, скорее, мелодраматический опус, рассчитанный на выжимание слёз из не слишком привередливых читателей В самом деле, в книге есть абсолютное зло - инквизиция и сам Торквемада, есть абсолютное добро - раввин Мендоса и его мудрость, и есть жертва борьбы добра и зла - семейство испанского гранда Альваро де Рафаэля.

Книга написана так бесхитростно, что вырисовывается четкая схема: инквизиция - порождение христианства, следовательно, христианство - зло, иудаизм - добро. В романе только два положительных героя: раввин и идальго, который в конце книги, прозрев, желает перейти из христианства в веру своего деда - иудаизм. Книга носит определенный антихристианский характер, потому что его - христианства, как такового, в романе нет, есть только инквизиция, а инквизиция в трактовке автора - абсолютное зло.

Казалось бы, какое до этого дело мне, человеку, далекому от любой религии,я ведь всё равно не проникнусь духом иудаизма и не ополчусь против католицизма, просто потому, что для меня они равны в своей попытке меня одурачить и навязать определенную картину мира. Все остальные религии мира, в том числе и моё родное православие, традиции которого оказывали на меня определенное влияние в детстве и юности, для меня так же неубедительны, как и те две, что присутствуют в романе. Так вот, меня раздражает любая попытка в художественном произведении столкнуть две религии, и путем эмоционального давления на читателя, одну из них возвысить над другой. Это всего лишь завуалированная проповедь. А проповеди пусть слушают прихожане.

Обратите внимание, что все религии учат Любви, все призывают искать Господа в сердце своем, но все ставят непременное условие - ты должен быть членом церкви, ты должен доказывать окружающим свою Веру. И пока представители религии находятся в состоянии преследуемых, они готовы на подвиги во имя своей Веры, но стоит им стать властью или частью власти, и горят скиты раскольников, пылают костры аутодафе, отрезаются головы неверных, вырезаются целиком города по воле бога, требующего не оставлять в живых ни женщин, ни детей.

Приходя к власти, хорошие верующие люди забывают все свои принципы, начиная со всепрощения и заканчивая "не судите, да не судимы будете", с ними происходит странная метаморфоза, их души перестают жить высокими материями, переключаясь на некие ортодоксальные пункты, по которым можно делить всех на своих и чужих. А потом чужих нужно обязательно преследовать, и в этом желании, опять же, все религии едины, просто сегодня один решает кого распять, а завтра другой - кого сжечь.

Вот об этой человеческой аномалии я и рассчитывал прочесть в книге с названием "Торквемада", потому что это замечательный материал, чтобы разобраться в причинах религиозного фанатизма. Заглавный герой - первый и самый одиозный представитель испанской инквизиции, выходец из крещеных евреев, ставший организатором и исполнителем изгнания из Испании иноверцев - мавров и евреев, олицетворение "черной легенды" Испании.

Я думал, что мне будут показаны движущие силы этих процессов, факторы, которые оказывали на них определяющее влияние, исторические события, сопровождавшие появление и существование этого института. Но ничего этого в книге даже близко нет, вместо этого рассказывается о взаимоотношениях двух потомков крещеных евреев, один из которых полностью отрекся от предков, а второй хранил о них память.

Что же, такой подход тоже возможен для художественного произведения, здесь не может быть жестких правил, но , наверное, было бы правильнее придумать для него другое название. Это, как, если бы художественная история о взаимоотношениях Сталина и Бухарина, например, называлась бы выспренно "Сталин", или история о личных делах Ленина и Мартова, называлась бы "Ленин". Согласитесь, что такой подход выглядит слишком амбициозно, так чем же Тарквемада хуже Ленина или Сталина? Большие имена символизирует большие блоки больших проблем.

Решила я тут как-то почитать произведения нобелевских лауреатов (только не современных, ибо сейчас эту премию дают за что угодно, только не за хорошую литературу). Наткнулась таким образом на Шмуэля Агнона.
Начало было если не многообещающим, то хотя бы не скучным: милая, скромная, работящая девушка Блюма, осиротев, оказывается в доме своих дальних родственников в качестве, скажем так, помощницы по хозяйству ("ну не кормить же девушку просто так, когда дел невпроворот", - рассуждает мать семейства). У самих родственников небольшой магазинчик, приносящий стабильный доход, и подрастающий сынок Гиршл, дарящий радость и надежды на то, что будущая невестка посредством своего приданого лишь укрепит семейное дело. И вот когда сыночек начинает бросать нежные взгляды на Блюму, мамаша решительно берет дело в свои руки, без обиняков разъяснив неразумному дитю своему, что брать в жёны Блюму, девушку чудесную во всех отношениях, но без копейки за душой - это неразумно. Сыночек всё понимает (бесхарактерный он какой-то), Блюма уходит работать в другой дом, и на страницах книги до самого конца её воцаряется СКУКОТА. Какие-то шатания Гиршла туда-сюда по городу, его женитьба на девушке с приданым, его полная скуки жизнь с этой девушкой, постоянные попытки встретиться с Блюмой (непонятно только, зачем). Добавьте сюда ещё каких-то вялых сионистов и социалистов, и станет совсем тоскливо.
У меня после прочтения этой книги возникла такая ассоциация: вот будто бы в купе поезда один старичок начинает вам рассказывать интересную историю. Правда, временами засыпает... Вы сперва после каждого его пробуждения пытаетесь вернуть его к понравившейся вам истории, спрашиваете, мол, а дальше-то что было? Старичок продолжает свой рассказ, но тот с каждым разом становится до того однообразным и каким-то бесцветным, что вы, в очередной раз заметив, что собеседник задремал, решаете, что обойдётесь, пожалуй, без продолжения этой "простой истории".
Читаем аннотацию

Автор "Простой истории" нередко заставляет нас смеяться, последним же смеется он сам, смеется над тем, как ловко он нас провел. В своей "Простой истории" он зачастую как бы посмеивается над изображаемыми в ней персонажами, посмеиваясь одновременно и над нами. "Вы, мои читатели, - кажется, говорит он, - считаете людей, о которых я пишу, комичными. Но уверены ли вы, что сами не попадаете впросак?" Нам приходится подходить к героям его книг с мерками ХХ века, а они, возможно, столь же нелепы и смешны, а может быть, еще более нелепы, чем сами герои. Несомненно, Агнон - великий мастер дурачить, но не всегда ясно, кто остается в дураках.

Может, Агнон и великий мастер дурачить, но мне ни разу не было смешно за всё время чтения этой книги. А вот кто остался в конце концов в дураках, я знаю точно. Ибо я (купившая бумажный вариант книги) и осталась...