В романе «Вавилония» Владимир Козлов развивает свой минималистичный "сценарный" стиль, но вместо привычной для его книг эпохи 80-90-х обращается к прошлому самому недавнему.
Осень 2021-го, вовсю свирепствует ковид. Илья, несостоявшийся литератор из Москвы, работает в офисе, выпивает по выходным, постоянно читает новости и ждет конца надоевшей пандемии. И вдруг (отчасти по случайности) совершает бессмысленный бунт, но в результате лишь сам становится рядовой новостью в криминальной хронике.
Чуткий слух Козлова, большого мастера диалогов, в этом романе проявлен как никогда: гул времени распадается на десятки узнаваемых голосов, транслирующих всевозможные расхожие представления, – поистине вавилонское столпотворение цифровой эпохи. Все они, казалось бы, говорят на одном – русском – языке, но даже брат брата уже не слышит и не понимает. А значит, "башня" вот-вот обрушится со страшным грохотом – поберегите головы.
В романе «Вавилония» Владимир Козлов развивает свой минималистичный "сценарный" стиль, но вместо привычной для его книг эпохи 80-90-х обращается к прошлому самому недавнему.…
Скорбный городок Мясозаводск обслуживает фабрику плоти. Жители предвкушают будущее изобилие и считают ее манной небесной, которая решит все их проблемы: едят, используют для строительства и других нужд. Только приезжий рабочий да местный чудак, увлеченный «воздушной рыбой», ощущают смутную угрозу. Плоть разрастается и незаметно порабощает стремительно оскотинивающихся людей, город переживает разгул мелких бесов, при всеобщем попустительстве переходящий в полный хаос и диктатуру плоти, которая в итоге пожирает и город, и жителей. Спасайся, кто может! В этой повести Дмитрий Убыз доводит проблематику телесного до своеобразного абсурдного предела (или предельного абсурда). Умеренная лексика в сочетании с несколько механическим письмом создают эффект отстраненности, при этом Убыз — практикующий художник, что проявляется в мощной детализации, нагромождении вязких, дотошных, почти медитативных описаний. Все это позволяет читателю буквально собственной кожей почувствовать тревожную, сумеречную атмосферу фантасмогоричного Мясозаводска.
Скорбный городок Мясозаводск обслуживает фабрику плоти. Жители предвкушают будущее изобилие и считают ее манной небесной, которая решит все их проблемы: едят, используют для…
Сюжет романа «Внутренняя империя» развертывается в белорусском Могилеве, а затем в Москве во временном промежутке с 1989 по 2001 год, но это не ностальгическая книга о «лихих 90-х». Она о конце одной империи и истоках другой.
Главный герой — обычный парень из неполной провинциальной семьи, который взрослеет в позднесоветской школе, «ходит за район», пытается «делать бабло», попадает в тюрьму, таксует в столице. Он, как и большинство, просто плывет по течению, не приходя в сознание, проживает недолгую жизнь и находит ужасающе бессмысленную смерть.
Козлов как бесстрашный и беспристрастный натуралист скупыми и резкими штрихами изображает нравы людей на изломе эпох и, не предлагая готовых ответов, оставляет читателя наедине с проклятыми вопросами, которые снова встают перед народами бывшего СССР: «Кто мы? Откуда? Куда мы идем?»
Сюжет романа «Внутренняя империя» развертывается в белорусском Могилеве, а затем в Москве во временном промежутке с 1989 по 2001 год, но это не ностальгическая книга о «лихих…
Издательство «Подснежник» выпустило первую книгу стихов вокалиста группы «Шумные и угрожающие» из Омска.
Каждой страницей книга вопит, как новорожденный, который в ужасе предощущает, какой непростой трюк ему предстоит исполнить: сольный прыжок из пизды в могилу. И вопли эти — убедительны.
Всё тут как в страшной сказке: герой (или автор), то и дело заливая шары и хватаясь за ножик, скитается в стране мертвых (современной России), встречает на своем пути персонажей разнообразной свирепости и криповости — неудачников, арестантов, алкашей, вертухаев, людоедов, членовредителей, членоглотателей, давалок, задротов, маньяков, отбросов, лимиту и прочую нежить. А чего (или кого?) он там ищет? Может быть, живых?
Издательство «Подснежник» выпустило первую книгу стихов вокалиста группы «Шумные и угрожающие» из Омска.
Каждой страницей книга вопит, как новорожденный, который в ужасе…
"Обычное, светлое" – вторая книга Ромы Сита. Форму повествования, успешно опробованную в "Пиджаке из под картошки",автор определяет как "заметки". О чем? О всевозможных случаяхи явлениях современной жизни, самых обыкновенных и заурядных, в основном. Припивая холодное пиво, рассказчик, 30-летний петербуржец сибирского происхождения, у которого закончилось место в загранпаспорте, без истерики и восторга наблюдает стремительное исчезновение привычного мира. Эта книга как хороший собеседник в баре: своевольно перемещаясь во времени и пространстве, неторопливо рассказывает одну простую историю за другой: о поминках рэпера Тупакав Сибири на даче и о судьбоносной сопле в сэндвиче, о неистовой пляске с дублинским бездомным и о выставке порно-технологий в Лиссабоне, о забегах наперегонки в пустых коридорах Лувра и о половом влечении к Богородице в Киевской лавре, о поездке в Освенцим с похмелья, о ночной беседе с одноглазым котом, о философии голожопых баб из инстаграма, и всяком прочем таком. Рома Сит пренебрегает унылой литературщиной, задорно, изобретательно и уместно сквернословит, насмехаясь над тем, к чему принято относиться чрезмерно серьезно – карьерой и статусом, предметами роскоши, актуальной повесткой, – противопоставляя этому воображение, совесть, личную свободу. Но и не стесняясь своей уязвимости. И, в конечном счете, ищет божественное в земном, в обычном – светлое.
"Обычное, светлое" – вторая книга Ромы Сита. Форму повествования, успешно опробованную в "Пиджаке из под картошки",автор определяет как "заметки". О чем? О всевозможных случаяхи…
Стихи Наташи Романовой – это очень смешные и очень страшные тексты, "трэшпоэзия здорового человека", задача которой не эпатировать, а показать тотальный абсурд сегодняшнего дня. Ее тексты программно лишены лирического героя и написаны от лица представителей различных социальных слоев современной России, воспроизводя особенности речи каждого – от депутатских канцеляризмов до изменчивого молодежного сленга. Гротескные сюжеты погружены в исследование обыденного человеческого ужаса, обратной стороной которого является мрачный инфернальный комизм. "Учебник литературы для придурков" – это самая концептуальная ее работа. Все тексты здесь объединены единой сквозной темой: классики русской литературы волей автора помещены в современные реалии. Так, Велимир Хлебников назначается интернет-троллем, Жуковский на улице своего имени работает "закладчиком", Блок учится в путяге на слесаря, а покемона Пушкина в сортире насилует депутат…
Стихи Наташи Романовой – это очень смешные и очень страшные тексты, "трэшпоэзия здорового человека", задача которой не эпатировать, а показать тотальный абсурд сегодняшнего дня.…
Повесть Александра Бренера «Кан-Кун» — это своего рода исповедь-проповедь об отказе от себя, отщепенстве и исходе из всех социальных аппаратов нынешнего общества контроля. Зов иной, вольной жизни и идея Коммуны увлекли Александра и его подругу Варвару в скитания по сквотам европейских городов, на поиски свободы. В этой книге читатель найдёт забавные и рискованные приключения, недолговечные радости и горькие разочарования заблудившегося путника, а также попытки радикальных жизненных метаморфоз. В центре повествования — барселонский дом Кан-Кун, реальный сквот и одновременно идеальный образ, личный Китеж-град и недостижимая цель прерывистой линии бегства. Кан-кун, кан-кун, кан-кун — таков заветный ритм этой истории об уходе, разрыве с социумом и исканиях спасения.
Повесть Александра Бренера «Кан-Кун» — это своего рода исповедь-проповедь об отказе от себя, отщепенстве и исходе из всех социальных аппаратов нынешнего общества контроля. Зов…
Алексей Фишев (1973-2003), он же Уголок, лидер бурятской группы «Оргазм Нострадамуса», в основном известен как оголтелый панк–певец, жизнь, смерть и творчество которого составляют почти идеальный, и потому до сих пор привлекательный, миф.
Эта книга показывает его с другой стороны — как мощного и самобытного поэта. Здесь впервые из разных источников вместе собраны все достоверно известные стихи и тексты Фишева. Они приводятся в строгом алфавитном порядке. Получилась своеобразная «азбука анархоаморала». Уголок от А до Я.
Алексей Фишев (1973-2003), он же Уголок, лидер бурятской группы «Оргазм Нострадамуса», в основном известен как оголтелый панк–певец, жизнь, смерть и творчество которого составляют…
Исправленное, дополненное, расширенное издание книги "164 или где-то около того" (100 нумерованных экз.). Тем более, что в первоначальном варианте она и должна была называться "168". В это издание вошли стихотворения, которые были случайно забыты и не поставлены в "164" и которые являлись текстами последних немировских песен (но, по сути, это классные стихи).
Исправленное, дополненное, расширенное издание книги "164 или где-то около того" (100 нумерованных экз.). Тем более, что в первоначальном варианте она и должна была называться…
Грех ли выпить в Ватикане? Как вести себя при встрече с трансвеститом в амстердамском туалете? Что связывает людей, которые читают книги, и людей, которые ими подтираются? Как помидор может произвести фундаментальные изменения в личности? Чем разные негры отличаются между собой? Как целый город сошёл с ума из-за пророчества болгарской старухи? Легко ли обмануть зиму?
Ответы на эти и другие вопросы содержит «ПИДЖАК ИЗ ПОД КАРТОШКИ» — сборник лучших публикаций выдуманной газеты «Мешок из под картошки». В отличие от настоящих газет, о чем бы ни шла речь в этой книге — скудная юность в Сибири, кочевья по Европе, веяния молодежной моды, искусство, актуальные явления жизни и т.д. — фигура рассказчика настойчиво стремится заслонить собой любой предмет повествования. Но никакого самолюбования нет в помине, а есть живой человек, с переменным успехом пытающийся понять самого себя и найти точку опоры в мире, где безумие стало нормой.
На читательское счастье, рассказчик чрезвычайно обаятелен. Он в одно время и молодой британский джентльмен, и грубый колхозник из сибирской перди, который запросто произносит во весь голос слово «жопа» в Эрмитаже. В этом, можно сказать, суть его стиля. Однако, изящные метафоры со словом «залупа» органичны и не похожи на приделанный ко лбу пластмассовый член.
Грех ли выпить в Ватикане? Как вести себя при встрече с трансвеститом в амстердамском туалете? Что связывает людей, которые читают книги, и людей, которые ими подтираются? Как…
"... Муза Гусева не эфемерная институтка, но и не шалава из подворотни. Всё куда сложнее. Лексический кошмар его текстов отображает онтологическое подозрение в самой сути: то есть вопрос ставится как проклятый. Но проклятость снимается будничным, прозаическим языком, единственно уместным в этом случае. А самое главное — точным по сути."
Лёха Никонов
"... Муза Гусева не эфемерная институтка, но и не шалава из подворотни. Всё куда сложнее. Лексический кошмар его текстов отображает онтологическое подозрение в самой сути: то есть…
