Девушка с пистолетом в автомобиле

Критик: Сергей Кумыш
Рецензия на книгу Эйлин
Оценка:

Двадцатичетырехлетняя Эйлин работает в тюрьме для малолетних преступников, страдает нарциссическим расстройством личности и мечтает, однажды сбежав из родного города, отринуть отца и имя изменить. Она выписывает журнал National Geographic, время от времени по мелочи подворовывает в местных магазинах и возит в бардачке семейного автомобиля дохлую мышь (не спрашивайте). Ее папа, полицейский на пенсии, выживший из ума алкоголик с манией преследования, большую часть суток пьет джин или спит, а еще иногда целится в прохожих, стоя у окна с фрейдистских размеров пистолетом. Мама главной героини умерла пять лет назад, незадолго до смерти попросив навещать ее в аду. Сексуально озабоченная старшая сестра давно живет отдельно со своим сексуально озабоченным бойфрендом. Дело происходит в 60-е годы ХХ века в канун Рождества в занесенном снегом по ручку двери городке Новой Англии, точно вышедшем из прибоя.

Эти предлагаемые обстоятельства, на самом деле, вполне могут сойти за пересказ всего романа. Отессе Мошфег удалось написать завораживающий, держащий в напряжении ретро-нуар, где до последних сорока страниц фактически ничего не происходит. Перед нами воспоминания постаревшей женщины, которую когда-то звали Эйлин. Теперь ее зовут иначе, у нее благополучная и вполне счастливая жизнь, но это неважно: больше мы о ней сегодняшней не узнаем ничего. Основная же часть текста посвящена тому, как в течение нескольких зимних дней 1964 года тощая, болезненно зацикленная на себе девчонка вяло планирует побег из дома и наконец неожиданно для всех – в том числе это оказывается неожиданностью для нее самой – сбегает.

На первых страницах создается ложное ощущение, что вместе с обещанным бегством разгонится и сюжет, однако довольно скоро становится ясно, что все самое главное действительно произойдет в конце, и единственная видимая причина, по которой читателю вообще вроде как стоит переворачивать станицы – ожидание ровно одного события. То есть там, где среднестатистический роман подобного рода обычно начинается, у Мошфег все, наоборот, заканчивается.

И вот тут мы подходим к самому главному. Так, как работает эта молодая американка с саспенсом, на сегодняшний день не умеет работать, пожалуй, больше никто. Она по-хорошему расчетлива, холодна и от начала до конца беспощадна и к своим героям, и к читателям, заставляя последних без каких бы то ни было поблажек, без «подкормки» сюжета ожидать отложенного финала и удерживая внимание при помощи каких-то трудноопределимых инструментов, судя по всему, ею же изобретенных, а потому известных ей одной. Все расставленные в «Эйлин» ловушки захлопываются с кровожадным лязгом, стоит лишь на мгновение утратить бдительность, все сюжетные механизмы отлаженно работают в соответствии со строго заданными правилами. Здесь есть автомобиль, который должен куда-то уехать, и пистолет, который должен выстрелить. Все сбудется – и пальба, и петляющая под колесами дорога, – но лишь тогда, когда мы по самый подбородок войдем в эту стоячую воду, когда до такой степени срастемся с декорациями, что перестанем ждать подвоха, дадим истории развиваться самостоятельно, и лишь где-то на уровне подсознания будем слышать навязчивое, доводящее до исступления механическое тиканье.

Обычно в романах с исчезновением, похищением, подменой, побегом, убийством, etc. основное внимание уделяется сюжету. Здесь же невероятное значение имеют мелочи, попадающие в видоискатель главной героини, а также резковатый и удивительно объемный, совершенный в том, что касается звуковедения и изобразительной силы авторский слог (который, увы, неизбежно блекнет в переводе, и тем не менее в лучшие моменты все равно прорывается наружу). Этот мрачный, смешной и очень красивый роман бессмысленно пролистывать в поисках событий, все самое главное произойдет стремительно и, как было сказано выше, в последний момент. Но до того все, что мы можем, это затаить ожидания и внимательно присматриваться к разбросанным то здесь, то там неочевидным вроде бы деталям, из которых рождается история.

Красоту автор обнаруживает, скажем так, далеко не в самых очевидных (а порой и откровенно шокирующих) проявлениях. Она не безусловна, а возникает скорее вопреки всему остальному, несмотря ни на что. Вот идет снег, вот в конце улицы вспыхнули глубоким гранатным цветом габаритные огни соседской машины, вот темные крапки вина запеклись в уголках губ рыжеволосой женщины, вот где-то в парке целуется парочка подростков, самозабвенных, бесстыдных, бесстрашных и в эту самую секунду – прекрасных. Здесь действительно имеет значение, с одной стороны каждая деталь, но с другой стороны, ни одна деталь в этом романе не может быть вырвана из контекста. Сами по себе они распадаются, теряют ценность; перечитать тот или иной понравившийся эпизод в отрыве от всего остального скорее всего не получится; что-либо разглядеть, ощутить можно лишь полностью уйдя в этот мир, скользя по нему от страницы к странице, подобно зеленоватой атлантической треске, благодаря которой здесь, в Новой Англии, раньше выживали, а то и возникали целые города.

Единственный, но при этом очевидный недостаток в романе, на мой взгляд, – его развязка. Ближе к концу Мошфег обостряет ситуацию до предела, но при этом приходит, по ощущениям, куда-то не совсем туда. Она все идеально спланировала, смоделировала, но потом возникла необходимость как-то из всего этого выбираться. Вот она «как-то» и выбралась. И если главная героиня после случившихся в самом конце передряг, после неизбежного убийства и долгожданного, но все равно незапланированного бегства (воздержусь от каких бы то ни было пояснений, чтобы не продавать интригу) не чувствует особой вины и действительно считает, что нашла единственно возможный выход из ситуации, я, допустим, готов в это поверить, но тогда хотелось бы знать, почему все именно так.

В этом смысле у жанровой литературы есть нечто общее с математикой. Решение можно выбрать неочевидное, но оно непременно должно быть доказано, а результат, да, может выйти неожиданным, но при этом также – единственным из возможных. Здесь же есть ощущение, что все можно было решить совершенно иначе, да и прийти в итоге к несколько иному ответу. Поэтому когда закрыта последняя страница, возникает легкое чувство неловкости и досады: исполнение невероятно красивое, виртуозное, но конечный итог оставляет некоторые сомнения и вызывает определенные вопросы.