Обстоятельный разговор о Чехове, или Двадцать четвертое заседание клуба «Дискурс»

Двадцать четвертое заседание (5 марта) литературно-видео клуба «Дискурс» было посвящено чеховской прозе. Основным докладчиком выступил доктор филологических наук, профессор ИвГУ Николай Венальевич Капустин, а его «содокладчиком» - Дмитрий Быков, чья лекция «Чехов как антидепрессант» прозвучала во второй части встречи.

Для нас уже является непреложным фактом, что А.П.Чехов давно принадлежит к сонму классиков, а значит, говорить о его творчестве надо, если не с восхищением, то хотя бы с уважением. Но вот современники относились к нему совсем иначе.
Даже Л.Н.Толстой, которого Чехов боготворил, мог сказать: «А все-таки пьес ваших я терпеть не могу. Шекспир скверно писал, а вы еще хуже!».

Лев Шестов, известный русский философ, в своей статье «Творчество из ничего» утверждал: «Чтобы в двух словах определить его тенденцию, я скажу: Чехов был певцом безнадежности. Упорно, уныло, однообразно в течение всей своей почти 25-летней литературной деятельности Чехов только одно и делал: теми или иными способами убивал человеческие надежды. В этом, на мой взгляд, сущность его творчества. Об этом до сих пор мало говорили — и по причинам вполне понятным: ведь то, что делал Чехов, на обыкновенном языке называется преступлением и подлежит суровейшей каре.»
Ему вторил Василий Розанов: «Люблю кислые щи с кашей, но на этот раз они уже слишком перекисли, да и каша распирает бока», — вот Чехов и его отношение к жизни, прощающее, с усмешкой, любящее, но не уважающее.»

Но особенно Антону Павловичу досталось от Серебряного века. Иннокентий Анненский: «Это сухой ум, и он хотел убить в нас Достоевского - я не люблю Чехова и статью о «Трех сестрах», вернее всего, сожгу...». Марина Цветаева: «...Чехова с его шуточками, прибауточками, усмешечками ненавижу с детства». Его творчество не любили ни Ахматова, ни Мандельштам, а Ходасевич и вовсе предлагал расправиться с писателем: «...подвернулись мне письма Антона Павловича Чехова - Царство ему небесное, но был бы он жив, я бы его повесил».

И такое отношение, по меньшей мере, удивляет. Ибо Чехов был не меньшим разрушителем «традиции» XIX века, чем блестящая плеяда поэтов и писателей начала века двадцатого. Только если Серебряный век больше сосредоточился на форме, например, кардинально реформировав классическое стихосложение, то Антон Павлович делал акцент на содержании. Его даже можно назвать «скрытым модернистом». Прикрываясь традиционной формой, он помещал в нее отнюдь не однозначное содержание.

Весьма показателен в этом плане рассказ «Студент» , который подробно проанализировал Николай Венальевич. Этот небольшой 3,5 страничный текст имеет классическую структуру рождественского или пасхального рассказа. Жанра, можно сказать, массового - к соответствующим датам подобные творения занимали целые полосы газет.
Все они были трехчастны. В первой - описывались душевные муки героя, во второй - он шел в церковь, встречал священника, слышал колокольный звон, и, наконец, в заключительной части наступало преображение и духовное обновление.

Чехов в «Студенте» формально следует той же схеме. Есть невеселые мысли слушателя духовной академии Великопольского. Есть его встреча у костра с вдовой и ее дочерью. Есть проникновенный рассказ об отречении апостола Петра, ощущение связи времен. И есть последующее преображение: «И радость вдруг заволновалась в его душе… и чувство молодости, здоровья, силы, - ему было только 22 года, - и невыразимо сладкое ожидание счастья овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла».
Но весь смысл происходящего кардинально меняется, если вспомнить, откуда шел студент и когда это случилось. Осознав, что действие происходит за несколько дней до Пасхи, мы вдруг понимаем, что Великопольский совершил кощунство, не совместимое с духовным званием – отправился на охоту в Великий пост. И рассказ об отречении Петра становится отнюдь не случайным, а отражает внутреннюю борьбу человека, который сам находится на пути отречения от бога.
***
Во второй части заседания была прослушана лекция Дмитрия Быкова «Чехов как антидепрессант» . Она, как бы, дополняла доклад Н.В.Капустина, акцентируя внимание на идейных основах чеховской прозы.
Озвученные Дмитрием Львовичем мысли, можно свести к следующему перечню:
- Чехов – имморалист. Для него мораль – понятие, скорее, эстетическое, чем этическое.
- Чехов очень любит размышлять о великом и прекрасном, но все время возникает диссонанс между произносимой фразой и тем, кто ее произносит. Его поэтику можно сублимировать словами: «Если ты такой умный, то почему ты такой гнусный».
- Чехов ненавидит дом, который для него является футляром. Он все время рвется наружу – в степь, на простор.
- И, наконец, в отличие от современников Антона Павловича, Быков считает, что Чехов дает надежду и утешение. Только, если в начале XX века это связывалось с социальными преобразованиями, то теперь переходит на личностный уровень.

Дмитрий Быков читает свою лекцию с напором, местами даже безапелляционно, но последующее обсуждение показало, что он не всегда бывает прав.
Например, Н.В.Капустин, комментируя услышанное, высказал большое сомнение в ницшеанстве Антона Павловича, приведя отрывки из его писем, где тот выражает весьма ироничное отношение к термину сверхчеловек, которым его неосторожно наградил адресат. Или тема дома. Н.В. привел, в качестве примера, другой список рассказов, обосновывая прямо противоположную точку зрения. Отверг он также спекуляции на последних словах Чехова. Якобы, умирающий Антон Павлович произнес не «Ich sterbe», а «Ишь, стерва», имея ввиду свою жену.

Дальнейшее обсуждение все время возвращалось к столь подробно разобранному как с точки зрения содержания, так и религиозных мотивов (Дм.Быков) рассказу «Студент». Он стал, как бы, стержнем дискуссии, от которого перебрасывались мостики и к «Крыжовнику», и к «Степи», и к роману «Драма на охоте»… Можно даже сказать, произошло полное «погружение» в прозу Антона Павловича, и несколько раз прозвучала мысль, что хорошо бы в свете услышанного перечитать повести и рассказы, к которым не прикасались со школьной скамьи.

Разговор о Чехове будет продолжен на следующем заседании клуба «Дискурс» (2 апреля) во время просмотра и обсуждения фильма Луи Маля «Ваня с 42 улицы», а 19 марта состоится очередная лекция из цикла «История искусств» - «Искусство второй половины XIX – XX веков».