От меня будет свету светло: «Хиросима» Джона Херси

Об одном эталоне документалистики атомного века

Критик: Иван Белецкий
Рецензия на книгу Хиросима
Оценка: *

Ядерное оружие — штука в каком-то смысле мистическая. Это не просто «Очень Мощная Бомба», как первоначально удары по Хиросиме и Нагасаки подавались в американской прессе. Это физика «на пределах ума», воплощенная мечта о чудо-оружии, дальше которого и помыслить-то нельзя. Абсолютный свет, практически Фаворский. Посмотрите аниме, кажется, любая рисовка света (особенно, если речь идет о батальных сценах — см. хотя бы «Евангелион») в японских мультиках несет отпечаток тех бомб. Чистая энергия, превращение чего-то в ничто. Грань абсолютно прекрасного и абсолютно ужасного. Все виды смерти на выбор: от банального удара областью повышенного давления до изощренного рака через три десятка лет после взрыва. Воплощенная гекатомба. Малый апокалипсис диаметром в несколько километров. Удивительно, что все это было пережито и даже как-то осмыслено людьми. Ну, представьте, к вам являются ангелы, и вы их тщательно зарисовываете, пытаясь уместить в свой человеческий разум: вращающиеся колеса, сотни глаз.

Книга Джона Херси — это одна из первых попыток как-то записать впечатления очевидцев и собрать их в единый текст, написанный не научным языком (ученые уже написали свои отчеты), а в форме, понятной массовому читателю. В первую очередь, конечно, американскому — основная часть итогового текста книги вышла в августовском номере журнала The New Yorker в 1946 году.

Херси начал работу над своей статьей (которую первоначально планировалось растянуть на несколько публикаций, а не заполнять весь номер) весной 1946 года, когда первые и самые чудовищные шрамы взрыва были уже в той или иной мере затерты. Радиация в эпицентре практически в норме, город восстанавливается, а зелень растет пуще прежней. Люди, правда, продолжают болеть и умирать.

Текст «Хиросимы» строится как рассказ о судьбах шести жителей Хиросимы, которым посчастливилось выжить в тот день. Служащая отдела кадров, врач, еще один врач, немецкий священник, еще один священник, вдова портного. Повествование кинематографично начинается с момента взрыва — автор тщательно расписывает диспозицию: Тосико Сакаки обернулась, чтобы поговорить с коллегой, а Масакадзу Фудзии устраивается на террасе, чтобы почитать журнал. Эта модернистская кинематографичность вместе с тщательной проработкой мелочей делает текст Херси близким к более поздним журналистским тенденциям, к «новой журналистике» 60–70-х.

Джон Херси. Фото: Carl Van Vechten

Что же видели и чувствовали герои книги Херси? Для рационализации этого можно обратиться к военным справочникам. Считается, что у ядерного взрыва, произведенного в непосредственной близости от земной поверхности, есть несколько ключевых поражающих факторов.

Ударная волна. Это скачок уплотнения, область сжатого воздуха, движущаяся со сверхзвуковой скоростью. Если видели видеозаписи ядерных взрывов, то наверняка замечали, как из точки взрыва по земле бежит белый круг, сносящий все на своем пути, — это фронт ударной волны.

Господин Танимото сделал четыре или пять шагов, бросился в щель между двумя большими камнями в саду и сильно-сильно прижался к одному из них. Поскольку он уткнулся в камень, то не видел, что произошло дальше. Он внезапно почувствовал давление, а затем на него посыпались щепки, куски досок и черепица. Слышно ничего не было. Когда господин Танимото осмелился поднять голову, он увидел, что усадьба разрушена.

Световое излучение. Это тепло, излучаемое раскаленными продуктами взрыва: в 350 метрах от эпицентра расплавилась слюда на надгробиях, для чего нужна температура не меньше 900 градусов.

Думая, что там только один солдат, он подошел с водой. Но, пробравшись сквозь кусты, он увидел около 20 человек — всех в одинаково чудовищном состоянии: лица полностью обожжены, глазницы пусты, жидкость из расплавившихся глаз стекала по щекам. (Вероятно, когда взорвалась бомба, их лица были обращены вверх, возможно, они были зенитчиками.)

Проникающая радиация. Это гамма-излучение и поток нейтронов, испускаемые из зоны ядерного взрыва.

Первая была пройдена еще до того, как врачи поняли, что имеют дело с новой болезнью, — это прямая реакция организма на взрыв и воздействие нейтронов, бета-частиц и гамма-лучей. Люди, которые внешне казались невредимыми и которые так загадочно умерли в первые несколько часов и дней, стали жертвами этой стадии. Она убила 95 % людей, находившихся в радиусе 800 метров от эпицентра, и тысячи тех, кто был дальше. Анализируя события, врачи пришли к выводу, что, хотя большинство погибших также пострадали от ожогов и взрывной волны, убила их именно поглощенная радиация.

Радиоактивное заражение местности. В ходе взрыва в реакцию деления вступает не все вещество бомбы — большая часть урана или плутония просто испаряется и оседает в виде осадков. Плюс — наведенная нейтронным и гамма-излучением радиация.

Продвигаясь затем на восток и запад от фактического эпицентра взрыва, в начале сентября ученые провели новые измерения — на этот раз самый высокий радиационный фон был в 3,9 раза выше естественного. Поскольку считалось, что серьезные последствия для здоровья человека может вызывать лишь превышение по меньшей мере в тысячу раз, ученые объявили, что люди могут вернуться в Хиросиму, поскольку никакой угрозы нет.

Электромагнитный импульс. Этот фактор, пожалуй, остался не охваченным Херси.

Сталкиваясь с чем-то принципиально новым, мы всегда пытаемся вписать это в уже виденные паттерны. Японцы, на которых упала бомба, не очень понимали, что именно с ними произошло: многие из них вообще оценили весь масштаб бедствия только через несколько дней, покинув свой район и увидев тянущуюся на километры пустыню. Бомба из магния? Химическое оружие? Биологическое оружие? Просто много зажигательных бомб? Никто не знал ничего до официального признания американских властей — а сами пострадавшие из-за информационной блокады узнали, чем их атаковали, еще позже. Тут начинается практически детективный сюжет о работе японских физиков, по составу изотопов в радиоактивных осадках, характеру повреждений, наведенной радиации и прочим кусочкам мозаики, восстанавливавшим картину взрыва. Чуть позже они — в условиях уже американской военной цензуры — самиздатом публиковали свои выводы. И из этого тоже можно было бы сделать книгу.

Последняя часть «Хиросимы» написана в 1985 году — и она чуть ли не жестче, чем само живописание ужасов ядерной бомбардировки. Вытекшие глаза и прочий боди-хоррор мы все видели в «Босоногом Гэне» или еще где, это ужасно, но в целом для шести героев книги 1945 год кончается скорее благополучно. Они выжили, кто-то из них даже не сильно заболел, кто-то идет на поправку, впереди новая послевоенная жизнь. Но, оказалось, это еще не все — впереди была долгая жизнь хибакуся-неприкасаемых (только в пятидесятые годы пострадавшие от бомбардировок получили государственные льготы). Кому-то (у кого изначально статус был повыше) повезло больше, кто-то до конца жизни провел в бедности. В любом случае, это грустные истории выживания и борьбы с бесконечными «постатомными» болезнями.

Для нашего читателя, наверное, тут следует сделать такие выводы: необязательно писать о том же Чернобыле именно так, как традиционно пишут о нем на постсоветском пространстве, смешивая факты, экзальтированный тон и пляски на костях. Херси уже 74 года назад показал, что можно по-другому.

На следующее утро ему позвонила мать Сигэюки и сказала, что отец показался ей странным. Когда Сигэюки прибыл, доктор Фудзии был мертв.

Вдова доктора выступала против проведения вскрытия. Сигэюки был за и прибегнул к хитрости. Он приказал отвезти тело в крематорий, а затем в ту же ночь вывез его через черный ход и доставил в американскую Комиссию по делам жертв атомной бомбы, расположенную на вершине холма к востоку от города. Когда вскрытие было закончено, Сигэюки пришел за результатами. Обнаружив отцовские органы, разложенные по разным контейнерам, он испытал очень странное чувство от этой последней встречи и сказал: «Вот ты где, Ото-тян» («Вот ты где, папа»).

Фото: Library Of Congress

* Оценка указана редакцией Livelib