Борис Невский о романе Леви Тидхара «Центральная станция»

Критик: Борис Невский
Рецензия на книгу Центральная станция
Оценка:

Тель-Авив далёкого будущего. Точнее, квартал Тель-Авива, где находится Центральная станция, гигантский космический вокзал, вокруг которого живут сотни тысяч потомков разнообразных мигрантов. Народности и культуры сплавились воедино, реальность и виртуальность невозможно разделить. В этом огромном человеческом муравейнике разворачиваются истории нескольких людей…

Мозаичный роман — так Леви Тидхар окрестил свою книгу, принёсшую ему премию Джона Кэмпбелла и репутацию мэтра «мягкой» (гуманитарной) НФ. И действительно, «Центральная станция» скорее напоминает сборник рассказов, нежели жанровый роман. Книгу едва ли стоит советовать поклонникам лихого экшена и хитроумно закрученных интриг. Ничего подобного здесь нет. А есть тщательно и достоверно прописанный мир далёкого будущего. Будущего, в котором человечество освоило космос, создав многочисленные колонии, куда в основном и удалилось, сбежав от раздирающих Землю конфликтов. Впрочем, колыбель человечества по-прежнему в цене, многие стремятся здесь побывать. И перевалочный пункт их «зачарованного паломничества» — Центральная станция…

Подробный образ грядущего Тидхар передаёт через множество мелких деталей, вплетая их в ткань своего рассказа, притом исподволь. Повествование течёт плавно, хотя автор порой обращается к прошлому — героев, Центральной станции, Израиля, Земли и человечества в целом. Книга читается как история вполне реального мира, описанного одним из его обитателей. Рождается «эффект присутствия» — как будто ты сам бродишь по узким улочкам пристанционного квартала, впитывая в себя запахи, звуки, краски… Текст буквально обволакивает, и сюжет вскоре отходит на второй план, остаётся лишь завораживающая магия этого мира.

Может показаться, что фактическая бессюжетность — основная слабость книги. Но автор, похоже, и не стремился пронизать её общей связующей нитью, а акцентировал внимание на создании невероятно достоверной вторичной реальности.

Впрочем, при отсутствии магистральной интриги книга имеет локальные сюжетные линии, каждая из которых завязана на одного или несколько персонажей. Герои так или иначе связаны друг с другом — родственными узами, дружбой, любовью, совместными воспоминаниями.

Из многолетних скитаний по космосу возвращается врач Борис Чонг, обретший на Марсе ауг, симбионт, меняющий восприятие. Борис навещает своего отца Владимира, страдающего раком памяти, пожирающим воспоминания…

Давняя возлюбленная Бориса Мириам Джонс воспитывает мальчика Кранки: он обладает сверхспособностями и, возможно, станет новым Мессией…

Исобель Чоу, дальняя родственница Бориса, влюблена в Мотла, роботника — военного киборга в отставке, ветерана конфликтов, о которых уже никто не помнит…

Уроженка пояса астероидов Кармель, ставшая стригой, информационным вампиром, которых все боятся и ненавидят, оказывается под защитой Ачимвене Джонса, брата Мириам, глухого к Разговору — глобальной сети, объединяющей сознания людей…

Есть ещё несколько персонажей, имеющих особое значение: старьёвщик Ибрагим — возможно, бессмертный, ещё одна жутко загадочная личность Элиезер и действующий в основном во флэшбеках Мэтт Коэн, учёный, создавший Иных — живущих в Разговоре богов виртуального мира.

Каждая из локальных линий приходит к промежуточному финалу, но все истории персонажей кажутся элементами гигантской мозаики, в центре которой — сама Центральная станция как символ неизбежности полного слияния человеческого общества.

Кстати, возникает ощущение, что Тидхар насытил текст восприятием «гражданина мира», хорошо знакомого тем, кому довелось жить в современных мегаполисах, «плавильных котлах» глобалистической цивилизации. Раса, нация, религия, язык — ничто не вечно, всё меняется. И нет простого ответа на сложные вопросы. Потому что самое главное — не единый ответ, а сам путь неизбежных перемен…

Итог: размеренное, мастерски вытканное полотно в лучших традициях психологического мейнстрима, со вкраплениями экзотики «новых странных». Роман совершенно не годится для чтения второпях — его нужно смаковать, буквально по отдельным фразам.