Иисус из второго ряда. Анастасия Завозова о романе «Среди овец и козлищ»

Критик: Анастасия Завозова
Рецензия на книгу Среди овец и козлищ
Оценка:

С детьми в недетской литературе всегда проблемы. Очень часто они выходят нежными одуванчиками: дунешь на внутренний мир, он и облетит. Такие одуванчики потом населяют мир взрослых задротов в романах Франзена или Сент-Обина, где продолжают расковыривать все, что им не доковыряли в детстве. Или, наоборот, их изображают очень клевыми карликами-стэндаперами, которые могут до завтрака сказать любому взрослому шесть (остро)умных вещей. После чего становится решительно непонятно, куда это все девается, когда они вырастают в тех самых взрослых, которые, если опять же верить литературе, до завтрака могут разве что увеличить уровень энтропии в мире.

Дебютный роман Джоанны Кэннон — скорее про второй тип детей. Впрочем, ему это простительно, потому что он очень органично вырос из всей предыдущей традиции британской литературы, которая хоть и перенаселена умными и ироничными детьми, но хуже ей от этого пока не стало.

В предисловии к классическому детскому-недетскому роману «Ураган над Ямайкой» Ричарда Хьюза (1928) американская писательница Франсин Проуз пишет о том, что в романах, где повествование (или какая-то его часть) подается, так сказать, снизу вверх — глазами детей, — происходит «расшатывание моральных конструкций, которыми мы, взрослые, так тщательно себя огораживаем». Грубо говоря, есть такие истории, которые бесполезно рассказывать от лица взрослых — ничего не будет видно из-за частокола устоявшихся мнений и обязательных попыток совершеннолетних рассказчиков увязать все в какую-то стройную систему, прилепить сбоку свой опыт, свои года, свое богатство. А то куда же его еще девать. История, которую Джоанна Кэннон рассказывает в книге «Среди овец и козлищ», — как раз из таких.

На самой обычной английской улице в самых обычных домах живут самые обычные люди. Агата Кристи и Кейт Аткинсон уже приучили нас, что именно в такой, самой обычной и самой английской атмосфере, постоянно происходит что-то страшное, от убийства до умирания личности. В романе Кэннон трупов нет, зато внутреннего разложения там предостаточно, но для того, чтобы это заметить, нужно периодически посмотреть на этих самых обычных людей сверху вниз, просунув, так сказать, голову сквозь оградку из морали и возраста.

Вот, собственно, и все. Дети ищут, соседи прячут глаза, Маргарет Кризи и след простыл, на улице жара, и только округлые детские реплики, одновременно наивные и ироничные, тревожат июльское марево. Однако «Среди овец и козлищ» оказался не просто хорошим дебютным романом, а невероятно удачным. Пятизначная сумма аванса, восторженные похвалы Рейчел Джойс («Невероятное паломничество Гарольда Фрая»), Сары Уинман («Когда бог был кроликом») и, самое главное, нормальные цифры продаж, то есть это не тот случай, когда от восторга ошпарились только критики.

Что же тут такого нового? На самом деле — ничего, и этим история подкупила и критиков, и читателей. Знаете, как это бывает: прочтешь какую-нибудь славную книжку, и потом хочется еще такого, штук желательно сто, чтобы хватило про запас, на черный день, в болезни и в гадости. Издательство Bloomsbury не так чтобы давно выпустило библиотечку: подборку книг The Bloomsbury Group, где были собраны как раз такие вот славные книжки, которые не переиздавались с начала века. У нас из этой серии выходило только несколько книг Пола Гэллико про миссис Харрис, да и то в адаптированном варианте. Слоган серии: «книги, которые выбирают читатели — для читателей». Попадались в ней настоящие шедевры — например, рекомендованная А.С. Байетт книга «Бронте отправились в Вулвортс» о силе детского воображения. Или роман Роэн О’Грэди «Давай убьем дядю» — о том, как богатый осиротевший мальчик, приехав пожить к дяде, понял, что дядя хочет его убить и получить наследство, а поэтому решил убить дядю первым, — выбранный Донной Тартт.

Все это бойкие, милые, не совсем чтобы простые, но в итоге очень целительные книжки, которые не раскалывали читателю мир напополам, а просто ну — как бы несовременно это ни звучало — развлекали и поучали. Так вот, книга «Среди овец и козлищ» может совершенно легко встроиться в такую библиотечку. Это логичное и законное продолжение миленькой, но очень нужной британской литературы второго ряда — книжек Рейчел Фергюсон, Нэнси Митфорд, Моники Диккенс, Барбары Пим, Доди Смит и да, даже Сью Таунсенд и Джоанн Харрис — без поддержки которой, без ее решения вечных вопросов за чашкой чаю с печеньем не было бы литературы ряда первого. Когда героиня «Овец и козлищ», Грейс, невозмутимо замечает, что, по словам матери, вступила в трудный возраст, но ничего особенно трудного в этом возрасте не видит, а значит — трудности-то у родителей, в ее словах легко узнаются шутки какой-нибудь Моники Диккенс, придуманные пятьюдесятью годами ранее. («Эсмеральду все называли Эм. Сама Эсмеральда стала называть себя Эм, когда узнала, как ее зовут» и т.д.)

В этой повторяемости, в такой заметной преемственности романа Кэннон нет совсем ничего плохого — это спасительная, неспешная проза, вневременность которой подчеркивается и 1976 годом, до которого не добрался интернет, и детским взглядом на мир, и некоторым читательским ощущением, что он уже где-то это все читал. Разумеется, читал: и в романе «Убить пересмешника», и в книгах Фредрика Бакмана, Юнаса Юнассона и Рейчел Джойс. Это все истории о людях, не вписывающихся в рамки общества и торчащих из них во все стороны, однако здесь читателю предлагается не поумиляться над этим (кто бы мог подумать, что в старике столько жизни!) а, скорее, не забыть о том, что не вписываемся на самом деле мы все, просто одни люди скрывают это лучше других. Но дети и психиатры, (а Джоанна Кэннон — психиатр по образованию) видят нас насквозь.