Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 9
– Неужто? – спросил Андрей Штаден, не веря ушам.
Фёдор выразительно кивнул.
– Ещё батюшка мой про него сказывал, – продолжил Басманов. – Я ещё совсем мальчонкой бегал, как отец уж службу нёс. Схватили, значит, мужика да в лесу на морозе в одной рубахе-то и оставили. Портянки его убогие с ног и то стянули. И что ж ты думаешь?
– Так, может, то иной какой мужик? – предположил немец, поглядывая на дорогу.
Сгущающиеся сумерки окрашивали долину во мрак. Братья-опричники, что вооружились факелами, ехали впереди да замыкали отряд сей. Неравномерное дрожание пламени давало видеть не более чем на пару шагов, да только каждый из опричного войска ныне ведал, куда путь держать.
– Может, и так, – кивнул Фёдор. – Да не нашли они тела того мужика. Ни крови не было на месте том, но премного следов звериных. Какая тварь там только не ступала.
– Веришь, что и впрямь то был колдун? – спросил Андрей.
Фёдор пожал плечами.
– Быть может так, – ответил Басманов. – Только слышал я и о том, как мужик босоногий прямо по снегу шёл, да при том в сугроб и не проваливался. Просто ступал себе домой, точно ничего примечательного и не содеялось. То видал лесоруб, однако решил, что уж с устали ему мерещится.
– А ежели то был вправду колдун и затаил он обиду на отца твоего? – заговорщически прищурился немец.
Фёдор усмехнулся:
– Быть может, и так.
На том разговор их и окончился, ибо дорога стала трудной. Талая вода размыла канавы да тропы. Тьма опускалась по-зимнему быстро, оттого хоть глаз выколи – ни черта видно не было.
Много медленнее отряд тронулся, ибо выискивать надо было вслепую забытую деревушку, где скрывался колдун, уже единожды ускользнувший от холодной смерти и пастей кровожадных медведей и волков. Редкие домики с покосившимися ветхими крышами были тому свидетели. Решено было послать по несколько человек во все стороны, дабы найти среди этого запустения и бурьяна ту проклятую деревушку да изловить колдуна.
Через несколько минут воротились все опричники, осмотрев окрестности, но будто бы все в одну сторону и мчались. Куда ни глянь, всюду глушь да темень, кривые домики с разбитыми окнами, деревни не видать. Братия силилась не впадать в уныние.
– Верно, путает нас… – прошептал было кто-то за спиною князя Вяземского.
Как только ослабил Афанасий поводья лошади своей, так и стал глазами бегать по лицам братии, силясь углядеть, кто же сие молвил.
– Не внимайте знакам, что будет насылать вам этот чёрт! – приказал Афанасий Вяземский. – Ежели вы честные добрые христиане, не будет у вас страха пред дьявольскими знамениями!
Точно бы назло, взгляды братии мгновенно обратились куда-то за спину князя. Глаза мужчин, настоящих суровых воевод вдруг преисполнились волнения, с которым нельзя было совладать. Нахмурив густые поседевшие брови, Афанасий вновь развернул лошадь свою, да животное точно не хотело того – упрямо упиралось ногами, опускало голову всё ниже и ниже, иной раз встряхивая гривой. Терпение Афанасия скоро уж и закончилось – огрел опричник лошадь хлыстом. Она пронзительно заржала да как встала на дыбы, едва не скидывая наездника своего.
Все опричники тотчас же отошли назад, боясь, как бы сильные копыта, что бились в воздухе, не пришлись на их голову. Наконец князь совладал со своей лошадью да обернулся.
Долина утопала во мраке. Мягкий туман стелился в неглубоких оврагах да низинах. И будто бы во всём мире не было ни души, да пред одиноким домиком, который виднелся мелкой точкою, дышал костёр. Вглядываться стал Афанасий да углядел вороньё, кружившее над костром, едва ли не касаясь крылами пламени, и обратился весь в слух. Издалека доносился гулкий крик. Птицы бесновались в неясном неистовстве, и крик их доходил до братии. На самом пороге дома сидел человек. Точнее нельзя было сказать, не подходя ближе.
– Гойда! – крикнул было князь Вяземский, но только сам видел, что не дал тот клич оживления никакого ни на лицах, ни в сердцах опричников.
– На кой же чёрт он сам нас кличет? – спросил Фёдор, прищуриваясь глядя на костёр вдалеке. – Не сыскали б мы его, ежели бы сам не постарался.
– Да мне почём знать? Сам я не веду никаких колдовских дел и природу знать не знаю! Я одно вам скажу – нет у дурака этого никакой силы, чтобы волю нашу сломить! – бросил Вяземский.
Фёдор пожал плечами, встряхнул головою, убирая волосы с лица.
– Быть по-твоему, Афонь, – просто ответил Басманов, да не спешил гнать свою лошадь, покуда сам князь не подастся.
Сам же Афанасий видел сомнения на лицах опричников.
– Трусы, аж смотреть противно! – Князь сплюнул, стеганув лошадь свою.
Тотчас же Фёдор помчался следом, а с ним и Штаден. Затем уж и вся братия постегала коней своих да двинулась на огненное знамя. По мере того как приближалось войско государево, всё плотнее в воздухе становился вороний крик. Эти пронзительные вопли всё усиливались с каждым шагом.
– Встал он! – крикнул опричник с факелом, что мчался впереди.
И впрямь – все тотчас же обратили взор свой на побитое крыльцо, на мужика. Тот и впрямь поднялся с места своего и, стоя в мерзких лохмотьях, будто бы готовился принимать гостей.
Иных пробила холодная дрожь от одного вида этого оборванца. Когда опричники окружили его кольцом, мужик принялся громко читать считалочку:
Мужик резко присел на корточки и будто бы завёлся волчком. От смятения ли али по иной причине Вяземский взялся за хлыст и со всей силою ударил мужика по спине, да тот и не пошатнулся. Примеру тому последовали и иные из братии – втроём принялись стегать его, но проку с того никакого и не вышло. Колдун резко распрямился да пальцем указал куда-то не глядя, ибо очи свои сам прикрыл рукою.
– …тебе! – едва ли не торжественно объявил чудак, справляясь с одышкой.
Его дрожащий палец указывал чётко на Фёдора Басманова. Штаден невольно обернулся на друга, как и иные из братии.
– Гойда! Словом и делом! – меж тем скомандовал Вяземский. – Не внимайте речам супостата!
Мужик боле ничего не говорил, лишь залился смехом, покуда его вязали да перекидывали через лошадь. Лицо колдуна сокрыли холщовым мешком, и тотчас же вороньё предалось своему естеству да разлетелось по чёрному небу.
В покои Алексея Басманова послышался стук. Воевода протёр глаза и сел в кровати.
– …кто? – буркнул он, ища вслепую кувшин али чашу с питьём.
– Сын твой, – произнёс Фёдор, отворяя дверь.
Басман-отец лежал на кровати. Уж по голосу Фёдор быстро понял, что батюшка его буквально мгновение назад проснулся. Юный Басманов дал жест крестьянке в простеньком платьице и в белом платке, дабы она занесла поднос с питьём и едой для воеводы. Девушка всё исполнила и удалилась с кротким поклоном.
Меж тем Басман-отец был в постели не один. Фёдор заметил то да оглядел Глашу с мягкою улыбкой, цокнул пару раз себе под нос, помотал головой, усаживаясь в кресло подле кровати. Закинув ногу на ногу, Фёдор с улыбкой глядел, как Басман-отец, сам толком-то и не пробудившись, толкнул локтем крестьянку. Она же, не открывая глаз, натянула одеяло на голову да принялась второю рукой рыскать по полу в поисках своего сарафана. Наконец она ухватила подол, подтянула к себе, выскользнула из кровати, протирая глаза, наспех оделась, поклонилась и спешно выбежала, как была – босая да простоволосая.
Фёдор хотел было что сказать, да отец опередил его, лишь заметив лукавую улыбку.
– Полно тебе, – хмуро бросил Алексей. – Уж-то новость!
– Так и молчу ж я. – С усмешкой Фёдор взял чашу с подноса, наполнил её холодным кислым квасом и подал отцу.
Басман принял её и осушил одним залпом, после чего с резким вздохом вытер усы да провёл рукою по лицу, протирая сонные глаза.
– Ты не серчай, что уж заглядываюсь на Глашку-то, – произнёс Фёдор, потягиваясь, да и сам зевнул. – Не с тем, о чём думаешь, гляжу.
– А с чем же? – спросил Алексей, нахмурившись.
– Уж не понесла ли? – спросил Фёдор, пожав плечами.
Юный Басманов раскинулся будто бы и взаправду беспечно, но взор его был собран и сосредоточен, да видать, не понапрасну – кулаки Алексея сжались не по-доброму.
– А если и понесла, то ты-то обделённый, что ль? – спросил Алексей, чуть привставая в кровати.
Впервые Фёдор порадовался временной немощи родителя своего. Отнюдь не желая нисколько гневить отца, он отмахнулся, точно отрекаясь от своих слов.
– Да уж, и право! – согласился Фёдор, потирая затылок.
– От Федя, от не о том ты думаешь! – произнёс Алексей. – От право, не о том. Неча считать ублюдков по двору. Ежели Глаша и понесёт, да и чёрт с ней и с отпрысками этими ублюдочными.
– Бегал козлик по лугу, да искал он кости, бегал, бегал, не нашёл, почернел от злости… – бормотал узник, сидя во мрачной сырой камере.
Шея да руки были схвачены грубой колодкой, а колени онемели от стояния на холодном камне. При всём том не было на этом чудаковатом лице ни тени отчаяния или страха. Напротив, узник бойко повторял снова и снова стишок про козла и кости. Живости речи, право, можно было и позавидовать – ибо пел он сквозь сломанные зубы да челюсть, которая стала вдвое больше, опухши от побоев.
Не было иного света, кроме факела. Его неровный свет едва касался камней подземелья. Низкие потолки подвала нависали, будто бы угрожая раздавить под собою любого, кто преступит черту.
– Бегал козлик по лугу… – вновь затеял свою песню-считалочку чудаковатый мужик, коего кликали никак иначе, как колдун.
Фёдор Басманов подошёл к темнице и безмолвно сменил караул. Он сел на покосившийся пень, служивший в подвалах сиденьем для тюремщиков и палачей. Басманов погрузился в свои думы и даже не обращал внимания ни на свист, ни на тихое рычание, точно псиное, которому предавался колдун, не имея иной потехи.
– Эй… – наконец узник обратился к опричнику человеческою речью.
Фёдор вскинул бровь, поглядывая на чудака. Сейчас этот мужик боле походил на несчастного пьяницу, чем на страшного колдуна из древних преданий. В разуме юноши ожил образ пред костром в окружении бесовских воронов. Точно хлопанье их крыльев доносилось прям над ухом, да лишь один взгляд на жалкого мужика в колодках – и всё. Всё видение таяло дымом на ветру, рассеивалось и улетало, оставив лишь тень чего-то необъяснимо жуткого.
– Эй… – повторил он.
– Чего тебе? – спросил Фёдор.
– Так я сам тебя и выбрал. Тогда, как брать вы, точно псы, меня пришли всей стаей, – произнёс мужик да скрючил пальцы на правой руке.
Видно, онемевшее тело едва слушалось его, да только как указал колдун вновь на него, так Фёдора вновь пробил холод по спине.
– Хочешь – не хочешь, выпадает тебе! – едва ли не со злорадством проговорил заключённый, через силу ворочая языком.
– Что это значит? – спросил Фёдор, прищурив глаза.
– А ты добрый молодец, – ответил колдун. – Как глаза твои увидел, сразу понял, не ровня ты своре той. Добрые глаза у тебя, ясные. Не без лукавства, да всяко человеческие.
Усмехнулся Фёдор да откинулся назад, прислонившись спиной к неровной стене.
– Давай же, добрый человек, – продолжил колдун, – мы друг другу и услужим? Отпусти меня, даруй мне милость! А я тебе всё поведаю, чего знать желаешь!
На мгновение Фёдор задумался да обернулся к узнику.
– Всё поведаю тебе, – видно, хотел было колдун кивнуть, да колодка не дала – лишь дёрнулся головою. – Всё поведаю. На челе твоём светлом всё написано, то читать я могу.
Басманов не отвечал, лишь с любопытством глядел на мужика.
– Что вижу я? – спросил узник, довольно улыбаясь. Рот его был залит кровью.
– Ох, что вижу… – вновь колдуна разобрал смех, как и накануне, когда привлёк он внимание двух ребятишек.
Этот едва ли человеческий звук разлетелся по узким коридорам подземелий. Будто бы споря сам с собою, смех наполнил всю тюрьму. Фёдор свёл брови и сам не отдавал себе отчёта в том, что не мог отвести глаз от чудака, который принялся дрожать.
– Что же? – спросил молодой опричник, когда раскат полоумного смеха начал стихать.
Мужик медленно переводил дыхание, а в его глазах встали слёзы.
– Так я ж сказал всё тебе! – точно удивляясь нерадивости собеседника, выпалил колдун.
Фёдор чуть повёл головой, точно переспросил колдуна.
– Так то-то и говорю, – произнёс мужик, и голос его в мгновение утратил всякое озорство. – Глаза у тебя ясные, светлые. Отчего ты не веришь им?
– О чём ты? – Басманов подался вперёд и схватился рукой за решётку.
– Так будто бы сам не ведаешь? – спросил колдун, указав взглядом на перстни, дарённые самим царём Фёдору.
Едва Басманов заметил взгляд тот, тотчас же отдёрнул руку, будто бы решётка раскалилась во мгновение ока.
– Всё ты знаешь, – повторил колдун. – Всё то правда, что гонишь ты от себя. И не нужен тебе ни колдун, ни Бог, ни дьявол, чтобы увидеть да уразуметь то.
Фёдор нервно усмехнулся, схватился за саблю да вдарил по решётке со всей дури, подняв шуму.
– Заткнись, – бросил Басманов. – Ибо прав ты – не нужны мне советы колдуна.
Мужик издал смешанный звук. То боле всего походило на короткий смешок.
– И я-то, может, и рад был бы выпустить тебя, – продолжил Фёдор, разглядывая саблю. – Да только клятву я давал и преступить волю царскую – так не сносить мне головы.
– Так кто же против тебя супротив воли-то царской идти просит? – лукаво произнёс колдун, глядя на оружие в руках опричника.
Фёдор свёл брови, оборачиваясь на узника.
– Его воля – казнить тебя на заре, – произнёс Басманов.
– Ежели не убьют меня раньше, – добавил колдун.
Фёдор удивлённо усмехнулся.
– Ну и чудак же… – бросил он себе под нос, поднимаясь с места своего. – Так вот о какой свободе просишь?..
Оставались последние минуты до зари.
– Эй, эй! Федька, чёрт бы тебя побрал! – услышал Басманов, чувствуя, как чья-то грубая хватка треплет его за плечо.
Пред Басмановым возникла неряшливая фигура Васьки Грязного.
– Так как же так-то! – Грязной всплеснул руками, а затем указал на камеру.
Фёдор потянулся и поднялся на ноги.
– Так ведь как же нынче мы мертвеца казнить-то будем?! – причитал Грязной.
– И правда… – ответил Басманов, даже не силясь придать голосу своему али лицу и тени удивления.
