© Геннадий Деринг, 2021

ISBN 978-5-0055-5094-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Sed semel insanivimus omnes

Два слова об авторе

Экзерсисы недавно ушедшего от нас, фатально известного на Западе квазинеоромантика Агине Норде, работавшего во входящих ныне в моду жанрах мифопостреализма, на русский язык не обращались. Это явное упущение отечественных книгопечатников, т. к. шедевры Норде во всем мире славословят как гипертексты XXII века.

Когда литературоведы Сорбонны приступили к Норде с просьбой высказаться без обиняков, что за страна изображена им в «Мистере Блохе» (в печати появилось несколько небольших фрагментов), маститый стилист мрачно ответствовал: «Без комментариев!». А когда настырные литературоведы ткнули указкой на карте в Россию, Агине вздохнул и сказал на чисто русском, что он «писаль и плакаль».

В наши дни модно заниматься историческими розысками. Некоторые до того увлекаются краеведением, что сами того не замечая, залетают со своей любознательностью и смелыми предположениями и оценками в серьёзные уголовные дела. Помня об этом, переводчик крайне осторожно отнесся к завещанной ему Норде неоконченной повести о похождениях мистера Блоха, и к случайно сохранившимся документам, относящимся к этим событиям. Полное и объективное описание подвигов м-ра Блоха в стране Рутинии ещё, несомненно, впереди.

Геннадий Деринг, переводчик.

ВИДЕНИЕ ЦЫГАНКИ АЗЫ

В первых числах июня ****года от Рождения Христова в городе Рутинополе, столице республики Рутиния случились удивительные события, вселяющие страх и недоумение.

Началось с того, что известная в городе оседлая цыганка и крупный общественный деятель Аза Шарль-Атан, находясь в собственном загородном двухэтажном капитальном шатре и собираясь на обычную вечернюю работу на Площадь трёх вокзалов, закладывая под платок противоударное устройство, рассыпала колоду карт и, собирая их, обнаружила короля неизвестной ей масти.

Само по себе это событие не содержало ничего экстраординарного, но король, когда Аза присмотрелась к нему… погрозил ей скипетром и произнёс внятно:

– Аза, не обмани!

Аза утверждала потом, что король был в велюровой шляпе, на носу у него сидело пенсне, в одной руке был скипетр, или какая-то палка, в другой он держал саквояж.

Гадалка, теряя монисты, бросилась к выходу. В тот вечер по рынкам, по вокзалам и остановкам метро, по всем местам, где скапливался народ, поползли самые невероятные слухи. Ждали с часу на час пришествия короля с саквояжем. Умники объясняли народу, что король – это наказание за все не поданные декларации. Именно поэтому он припас объемистый саквояж – для конфискуемых налогов. Одна приличная с виду дама уверяла, что сама видела загадочного типа «небольшого ростика, можно сказать, гномика с чемоданчиком, но не со скипетром, а с локтевым костыликом», очень похожего по рассказам на странного короля, причём совершенно вблизи. «Он летал, летал вокруг меня, – рассказывала дама испуганно, – потом сел и укусил!». И показывала народу пятно пониже ключицы, а если это не убеждало, – второе, на задней поверхности крутого бедра. Находились смельчаки, которые просили свидетелей (а таковых оказалась куча!) рассказать, «как ОН себя ведёт?» и «где в последний раз ЕГО видели?»: «Очень хочется пообщаться!».

Аза-то Азой, что с неё взять, соврёт не дорого возьмёт. И на экзальтированную даму наплевать. Но многие рядовые граждане, честные налогоплательщики (с белой части зарплат), получили в тот день сообщения на свои сотовые с настоятельными просьбами «не обманывать ближнего». Например: «Не обмани, друг мой, присных и прикосновенных!». Или: «Обещай не обманывать причастных!». При этом приводились точные персональные данные – имя и отчество гражданина, его ИНН, БИК, паспортный и реальный адреса, а также личные счета в банках. Все сообщения были подписаны одинаково: «М-р Блох». Какой «м-р Блох»? Что за «м-р Блох»? Зачем «м-р Блох»?!

Над волнующимися людскими водоворотами, между железными коробами торговых киосков весь вечер протяжно и угрожающе, при том, неизвестно откуда, раздавалось:

– Не обмани-и! Ни-ни-и!

Почему – «не обмани»? Зачем – «не обмани»? Рутинопольцы, да и все рутиняне прекрасно знают: «не обманешь – не продашь», «обманули дурака на четыре кулака», «обманом города берут» и, наконец, «сам Абрам дался в обман».

Ближе к ночи криптографическая служба НИИСПЕЦТЕХа (подразделение всем известной ЧеКушки) перехватила следующее оповещение в стиле шифровок Штирлица: «Алекс – Логосу тчк прибыл место тчк индуцирую тчк козлищ множество зпт овец – отары тчк».

СОБАЧЬЯ ПАНИКА

А несколько ранее, в тот роковой день по всему Рутинополю, точно по мановению чьей-то дирижёрской палочки, взвыли не своими голосами бездомные и домашние псы. Сейсмологи объявили о приближающемся землетрясении силой 10 баллов. Как ни упрашивали живодёры псов замолчать, псы, носясь, как угорелые, по подворотням, продолжали свой душераздирающий концерт. Более того, половина живодёров вернулась домой покусанная, хотя не была взята ни одна собака, за исключением зарегистрированного пуделя по кличке Фик-Фак, благообразного поведения, который в момент пленения культурно орошал клумбу.

Лингвисты НИИСПЕЦТЕХа, оперативно проанализировав звуковой спектр нечеловеческого воя, пришли к совершенно ошеломляющему выводу: собаки передавали друг другу некое сообщение… ультразвуком! И это сообщение не содержало ничего хорошего. В переводе, как утверждали лингвисты, это звучало примерно так: «Все на борьбу за наши вековые права! Долой поводок и намордник! Детские площадки, газоны, обочины – в наше полное распоряжение! Он идёт! Будем бдительны!».

При этом псы-интеллектуалы (колли и немецкие овчарки) хорохорились и, оглядываясь и ощупываясь, клацая зубами, как бы нечто вытрясывая из шкуры, несли какую-то рифмованную чушь:

Сгинь, проклятая блоха!

Не пробьёшь мои меха…

Вызванный в связи с несанкционированными собачьими манифестациями в дежурную часть Министерства мокрых внутренних дел (ММВД) к капитану Борису Широченскому полевой командир Жирик Завиральный, заслуженный, седомордый, от имени всей городской стаи дал подписку, что псы никого из должностных лиц кусать не будут. Кроме живодёров.

– Задер-р-ржите его! – требовал Жирик в кабинете Широченского. – Застопор-р-рите! Он всем кашу испор-р-ртит! Рррр!

– Тубо! – рявкнул Широченский. – Фу, псина поганая! Подписал протокол и – вон!

– Во-он! Во-о-он!! – взвыл Жирик, не сводя заиндевелой морды с раскрытого окна.

Вслед за тем полевой собачий командир опрометью вылетел из дежурного помещения.

Движимый неодолимой силой, капитан подошёл к окну и в сумеречном небе на западе увидел жёлтого оттенка неотвратимо приближающуюся крупную звезду, похожую на золотого жука с растопыренными лапами. Челюсть мужественного офицера стала параллельно груди. Передние длани, легко сокрушавшие бронированные двери квартир обывателей, налились свинцом и бессильно упали по швам.

В мозгу бывалого оперативника помутилось, когда кто-то ласково шепнул ему в заросшее волосом ухо:

– Борис, не дерись…

От этой, казалось бы, невинной фразы «бокс» на голове Широченского, и без того стоявший дыбом, как загривок у Жирика, заострился иглами. Сам же капитан непроизвольно ощерился на звездочку фарфоровыми фиксами.

ДУМСКИЙ УНИСОН

В начале было слово, и слово было от спикера.

Вечернее заседание Государственной Думы республики Рутиния открыл спикер Андреас Климакс, щуплый, седоватый, в аккуратной укладке, с хорошо прорисованными на лбу морщинами государственной мудрости, прозванный из-за своей фамилии Андроном Гормональным.

Гормональный, во-первых, призвал всех к порядку и напомнил, что заседание предстоит сложное и насыщенное. Необходимо обсудить закон о выдаче лицензий народным целителям на врачевание масс на расстоянии, с использованием телевизионных каналов. С информацией по обсуждаемой теме выступит Аза Шарль-Атан, внучатая племянница известной всему цивилизованному миру целительницы и астролога Джуны Бит-Сардис. Предлагается также заслушать инструкцию комиссии, которой поручается проверить наличие в живых президента республики Рутиния Рурика Хероновича Дубовика, документально зафиксировать исчезновение президента, если таковой факт будет установлен, и привлечь к уголовной ответственности двойника президента, если таковой будет застукан комиссией. Есть мнение укрепить состав комиссии южно-русским овчаром Жириком Завиральным, который в недавнем прошлом нёс охранную службу в Корзинном зале ЦКБ, где вот уже третий год обитает, не выходя за пределы Корзины, президент Дубовик. Жирик был отставлен Дубовиком от службы за расхождения в политических взглядах с президентом. Овчар прекрасно ориентирован во всех углах ЦКБ и от его чутья не сумеет скрыться ни один самый хитрый клон Дубовика. Жирик прибыл на заседание, чтобы ответить на вопросы депутатов. Климакс попросил присутствовавших поаплодировать доблестному четвероногому, что и было депутатами с удовольствием исполнено.

Однако, обсудить и принять скопившиеся важные законопроекты и текущие инструктажи невозможно без предварительного подписания документа о полном общественном согласии. Этот документ разрабатывали два года в настоящем составе Думы и четыре года в прошлом составе, однако так и не смогли прийти к консенсусу. Предстоит испытать судьбу ещё раз.

Первым слово получил председатель фракции «Квасные патриоты» Герасим Пырялов. Похожий на Ваську Буслаева, ражий и русый Герасим, встав с кресла и возвысившись над столом, призвал от широкого державного сердца депутатов второй крупной фракции парламента «Охлократия за демократию» дружно голосовать за общественное согласие.

– Господа демократы и либералы! – воззвал Герасим.– Наши дорогие гнилые западники! Коллеги, как изъясняются в цивилизованных странах, куда вы с тщетной надеждой поглядываете. Кончай базар, короче говоря! Прокатим Хероныча согласными усилиями на грядущих выборах! Ждать осталось недолго, каких-то три месяца. Господин Птицелов, наш уважаемый Генрих, блин горелый, поручкаемся! Жмём краба и жмём кнопки! Месье! Кто – за? Урра-а!

Охлократы – демократы и либералы – не могли вытерпеть такой камень в свой огород. Председатель фракции Геннадий Уткин, прозванный Генрихом-Птицеловом, сорвался со своего кресла и, рыдая от нестерпимой обиды, закричал фальцетом:

– Кучка фриков и скоморохов, наша позиция неизменна: президенту – полный и единогласный импичмент!

Птицелов запустил руку в портфель, и гнилой помидор залепил курносую физиономию Герасима Пырялова.

– А-а-а! Так-то вы соглашаетесь с нами, вашу рать-демократь! – отвечал Герасим с завыванием, обирая с лица красную кашу. В мгновение ока он выхватил из своего портфеля нечто заранее заготовленное и, широко размахнувшись, запустил в Птицелова одно за другим два тухлых яйца:

– Высиди, пернатый!

Снаряды влепились в плечи Уткина, обратившись в гнусные эполеты. По залу поплыла толстая вонь. Жирик, прекрасно владевший русским диалектом, на котором говорила Дума Рутинии, стиснул лапами нос и пролаял тревогу: «Шухер-р-р! Гав-зы!».

…Собственно говоря, одна фракция другой вполне стоила. Демаркация между ними состояла в том, что клика Уткина-Птицелова предлагала устроить президенту Дубовику по-западному нормальный, законный, культурный импичмент за то, что Дубовик прикормил так называемых младореформаторов, объявивших самих себя в печати успешными менеджерами и разгромивших в какие-то пять лет авиационную отрасль, радиоэлектронику, станкостроение, судостроение и много других «ений». Дубовик надёжно прикрывал своим авторитетом реформаторов от гнева парламентариев, поскольку младореформаторы составляли его штаб по выборам президента на третий срок. Думцы, кучковавшиеся вокруг Герасима Пырялова, признавая, что Рутиния под руководством «успешных менеджеров» скатилась на самое дно самого глубокого ущелья, призывали с импичментом не путаться, а «дать президенту коленом под зад и прокатить на выборах со свистом мимо президентского кресла»!

Различия во взглядах на президента составляли предмет ожесточённых споров и даже рукопашных схваток думцев. Дубовик, прекрасно зная от своих информаторов о думских несогласиях, время от времени по телевизору насмехался над парламентариями, утверждал, что у них «слова не срастаются с делами, ибо у них одна извилина и та не в голове», и посылал их прямо по телевизору подальше: «Черть вас всех, делопутов, дери!». Дубовик полагал, что он вместе с младореформаторами, по крайней мере, превратил Рутинию, из «бензобака Европы» в «бензоколонку Европы». Бензоколонка престижнее бензобака, это известно каждому дураку, как обычному, так и с депутатской маркировкой.

…Квасники возрадовались удачному яйцеметанию Герасима: «Наш ответ врагу – омлет!». И перешли в контрнаступление по всему фронту. Многие, готовясь к драке, сдёрнули с голов парики-горшки, изображавшие русских мужичков. В разных концах зала с высокими, как в церкви, потолками в умелых руках квасников заработали огнетушители, выпуская с лошадиным фырканьем пенные струи забродившего ситра, изготовленного по старинным рецептам. Квасники называли это обрядом очищения.

– Получите, коллеги! Взять их! Я говорю: взя-ать!!! – командовал Герасим. – Ату их, блин горелый! Ззю!!!

– Вы страну растащили! – кричали с мест охлократы-демократы, отбиваясь помидорами.

– Бордальеро мы растащили, а не страну! – вопили квасники. – Это вы младореформаторов породили!

– А вы красных директоров абортировали!

– Моисеи, для вас солнце встаёт в Вашингтоне! Гнать вас до Колымы строем. А там – лес валить до конца жизни.

– Какой лес, щепотники? Вы сплавили его китайцам! Малохольные, не смешите нас жить!

Квасники поднялись против демократов единым фронтом. Погром возглавили коммуно-патриоты, за ними шли державники, аграрники и хоругвеносцы. Все поднялись со своих кресел, чтобы убедить противника в необходимости голосовать за общественное согласие. Демократы сбились в тесную группу и отступали в боевом порядке к выходу из зала заседаний, отстреливаясь томатами. Приглашённая на заседание целительница Аза Шарль-Атан первой выскочила в холл, рассыпав по полу тезисы своего доклада. За ней выметнулся Жирик, вылаивая на бегу команду милиции: «Мусор-р-ра-а, с пр-р-р-роходу-у-у! Ходу, ходу, ходу-у-у!!!» Сбивая с ног выбегавших депутатов своим мощным телом, Жирик устремился в двери холла и помчался с последней информацией к собственной собачьей стае. Андреас Гормональный, сидя в одиночестве за столом президиума, не вмешивался в битву, давая возможность противникам охладиться, прийти в себя, вернуться в зал и заняться срочной работой. При этом он с удовольствием вглядывался в полированную крышку стола, где отражалась его, по мнению самого Андреаса, не лишённая достоинств европеизированная физиономия.

В этот драматический момент сами собой на верхних частотах заработали разом все микрофоны – три на столе президиума и два в проходах зала – и чей-то укоризненный голос, от которого звуковым полем сражавшихся отбросило друг от друга, произнёс:

– Скверно-с, друзья мои!

Воцарилась каменная тишина. Сжатые кулаки разжались и ладони, взлетев над головами, сами собой сделали неопределенные движения, как бы приветствуя коллег по Думе. Герасим стоял, прижав руки к сердцу, с растерянной улыбкой на широком лице. Птицелов машинально шарил в портфеле в поисках последнего снаряда. Климакс изумленно всматривался в полированное дерево столешницы.

Из микрофонов дохнуло:

…И затрещала кора,

И повалились колонны, заборы, ворота,

Хлынули воды свободы.

И на том месте,

Где высилась общего горя гора,

Без берегов и без дна

Общее заколыхалось болото…

Климакс, изумлённо мыча, тыкал пальцем в крышку стола: там, в полированной глубине, как по проспекту – о, цыганка Аза! – весело прогуливался крохотный человечек в сюртучке и шляпе, с тросточкой и толстеньким саквояжиком.