Обитель Апельсинового Дерева

17. Запад

Очищенные от подозрения на чуму, Лот и Кит через несколько дней после прибытия были представлены донмате Маросе. Прошедшие дни они провели в своих комнатах: выйти из них мешали часовые на галерее. Лот до сих пор содрогался при воспоминании о королевском лекаре, ставившем пиявки на такие места, где пиявкам совсем не место.

И вот Лот с Китом вступили в похожий на пещеру тронный зал дворца Спасения. Его затопили придворные и вельможи, однако принца Вилстана не было и следа.

Донмата Мароса, наследная принцесса драконьего царства Искалин, восседала на троне из вулканического стекла под парадным балдахином. Голову ее облекала огромная рогатая маска из железа, выкованная наподобие головы высшего западника. Должно быть, этот головной убор страшно тяготил женщину.

– Святой! – чуть слышно шепнул Кит Лоту. – Она носит харю Фиридела.

Охрана в черно-золотых доспехах выстроилась перед троном. На балдахине красовался новый герб дома Веталда – два черных змея, держащие сломанный меч.

Не какой-нибудь меч – Аскалон. Символ стран Добродетели.

Фрейлины откинули предохранявшие от чумы вуали, державшиеся на маленьких, но нарядных венчиках. Приесса Йеларигас сидела справа от трона. Лот узнал ее бледную веснушчатую кожу, глубоко запавшие глаза и гордую посадку головы.

Тихий шум голосов смолк, когда они остановились перед троном.

– Сиятельная, – провозгласил дворецкий, – я представляю вам двух благородных инисцев. Перед вами Артелот Исток, сын владетелей Златбука, и Китстон Луг, сын владетелей Медового Ручья, – посланники королевства Инисского.

За тишиной, охватившей тронный зал, последовало шуршание шепотков. Лот преклонил колено и склонил голову.

– Ваше сиятельство, – произнес он, – благодарим, что вы приняли нас при дворе.

Шепотки унялись, когда донмата подняла руку.

– Благородный Артелот и благородный Китстон. – Ее голос странным эхом отдавался под маской. – Мой возлюбленный отец и я приветствуем вас в драконьем царстве Искалин. Примите искренние извинения за задержку с аудиенцией – но я была занята другими делами.

– Вам нет нужды извиняться, сиятельная, – только и сказал Лот. – Ваше право принять нас, когда вам угодно. – Он прокашлялся. – Если соизволите, благородный Китстон передаст вам наши верительные грамоты.

– Конечно.

Приесса кивнула слуге, который взял у Кита грамоты.

– Получив направленное моему отцу письмо герцога Вежливости, мы возрадовались желанию Иниса укрепить дипломатические связи с Искалином, – продолжала донмата. – Нам ненавистна мысль, что королева Сабран могла бы разорвать нашу долговечную дружбу из-за… религиозных разногласий.

Религиозные разногласия!

– К слову о Сабран, мы так давно не получали от нее известий, – добавила донмата. – Скажите, она еще не родила?

У Лота под глазом дернулся мускул. Ссылаться на дружбу с Сабран, сидя под этим кощунственным гербом… отвратительно!

– Ее величество не обвенчана, моя госпожа, – ответил Кит.

– Но скоро будет. – Донмата положила ладони на подлокотники трона. Видя, что оба молчат, она продолжила: – Как видно, до вас еще не дошло радостное известие, мои господа. Сабран недавно обещалась Обрехту Льевелину, великому князю Вольного Ментендона. Моему прежнему нареченному.

Лоту оставалось только таращить на нее глаза.

Он, конечно, знал, что рано или поздно Сабран выберет себе супруга – королеве иначе нельзя, – но всегда полагал, что это будет человек Хрота, второго по силе среди стран Добродетели. А она предпочла Обрехта Льевелина, внучатого племянника покойного князя Леоварта, искавшего руки Сабран, невзирая на огромную разницу в возрасте.

– К моему прискорбию, – заметила донмата, – я не приглашена на церемонию бракосочетания. – Она склонилась вперед. – У вас на лице тревога, благородный Артелот. Скажите мне, что вы думаете. Разве Рыжий князь не достоин разделить ложе вашей госпожи?

– Сердце королевы Сабран – ее личное дело, моя госпожа, – отрезал Лот. – И здесь не место о нем рассуждать.

От прокатившихся по залу смешков у него зазвенело в позвоночнике. Донмата за своей страшной маской от души поддержала веселье.

– Сердце ее величества – ее личное дело, но не ее ложе. Говорят ведь, что в день, когда прервется род Беретнет, Безымянный вернется к нам. Если Сабран не желает этого, разумно ли ей… открывать свое государство для князя Обрехта?

Новые смешки.

– Я молюсь, чтобы род Беретнет продолжился до конца времен, – заговорил Лот, не успев обдумать вырвавшиеся слова, – потому что он стоит между нами и хаосом.

Стражники одним плавным движением обнажили рапиры. Смех замер.

– Остерегитесь, благородный Артелот, – посоветовала донмата. – Не говорите слов, в которых могут увидеть оскорбление Безымянному. – По ее знаку стражники убрали оружие. – А знаете, до меня доходили слухи, что принцем-консортом станете вы. Или вы оказались недостаточно высокородным для любви королевы? – Не дав ему возразить, она хлопнула в ладоши. – Не будем об этом. Здесь, в Искалине, мы не оставим вас в одиночестве. Музыканты! Сыграйте «Тридцать шагов». Дама Приесса будет танцевать с благородным Артелотом.

Приесса тотчас ступила на мраморный пол. Лот, совладав с собой, подошел к ней.

Танец тридцати шагов разучивали при многих дворах. В Инисе он был запрещен Лиллиан Пятой, которая сочла его непозволительно вольным, но ее преемницы оказались снисходительней. Так или иначе, большинство придворных его знали.

Под бодрый наигрыш музыкантов Приесса сделала реверанс, а Лот поклонился партнерше, после чего оба, повернувшись лицом к донмате, взялись за руки.

Поначалу он чувствовал себя скованным. Дама Приесса оказалась легка на ногу. Лот прошел вокруг нее, ни разу не позволив каблукам коснуться пола.

Она повторила его движение. Они отплясывали и скакали то бок о бок, то лицом к лицу, а потом музыка пошла на взлет, и Лот, подхватив свою партнершу за талию, оторвал ее от земли. Он подхватывал ее снова и снова, пока не заныли руки, а на лбу и на загривке не проступил пот.

Лот слышал прерывистое дыхание у Приессы. Завиток ее темных волос выбился на лоб, когда они закружились, с каждым шагом замедляя движение, и наконец остановились рука об руку снова лицом к донмате Маросе.

Что-то хрустнуло у них между ладонями. Лот не решился посмотреть, что она сунула ему в руку. Донмата вместе со своим двором била в ладоши.

– Вы утомились, благородный Артелот, – донесся из-за маски ее голос. – Что, дама Приесса тяжела для вас?

– Думается, искалинские наряды весят больше ваших дам, сиятельная, – тяжело дыша, ответил Лот.

– О нет, мой господин. Сами дамы, и господа тоже. Сердца наши тяжелы от скорби, что Безымянный еще не вернулся, чтобы направить нас. – Донмата встала. – Долгой вам и покойной ночи. – Ее шлем наклонился. – Если у вас нет больше ко мне вопросов.

Лот до боли остро ощущал записку в своей ладони, но упустить шанс не мог.

– Единственный, ваше сиятельство. – Он прокашлялся. – При вашем дворе есть еще один постоянный посланник, много лет служивший здесь королеве Сабран. Вилстан Чекан, герцог Умеренности. Я хотел спросить, где во дворце располагаются его покои, чтобы поговорить с ним.

Все застыли в молчании.

– Посланник Чекан, – проговорила наконец донмата. – В этом вопросе мы с вами, Артелот, в равном неведении. Его милость несколько недель назад покинул двор, направившись в Корвугар.

– В Корвугар, – повторил Лот. Так назывался порт на юге Искалина. – Зачем?

– Он сказал, что его призывают дела, природу которых открыть не захотел. Я удивляюсь, что он не написал Сабран.

– И я удивляюсь, ваше сиятельство. Признаться, – добавил Лот, – мне трудно в это поверить.

– Надеюсь, благородный Артелот, – проговорила донмата, – вы не обвиняете меня во лжи?

Придворные придвинулись к нему. Как псы, почуявшие запах крови. Кит схватил Лота за плечо, и тот закрыл глаза.

Чтобы узнать правду, они должны выжить при этом дворе, а чтобы выжить – надо подыгрывать.

– Нет, ваше сиятельство, – произнес Лот. – Конечно же нет. Простите меня.

Ничего более не сказав, донмата Мароса вместе со своими дамами выплыла из зала.

Придворные роптали. Лот, сжав зубы, развернулся спиной к строю охраны и шагнул к двери. Кит поспешил за ним.

– Как тебе за такое язык не вырвали, – бормотал он. – Святой, что на тебя нашло, дружище, – ты обвинил принцессу во лжи прямо в ее тронном зале?

– Я такого не перевариваю, Кит. Кощунство. Обман. Открытое презрение к Инису.

– Нельзя было им показывать, что ты попался на подначку. Твой покровитель – рыцарь Верности. Ты хоть изобрази приверженность этой добродетели. – Кит, поймав его за плечо, заставил остановиться. – Послушай меня, Артелот. Мертвые мы для Иниса бесполезны.

У него на лице блестел пот, на горле явственно билась жилка. Лот впервые видел друга таким взволнованным.

– Тебе покровительствует рыцарь Вежливости, Кит, – вздохнул он. – Да поможет она мне скрыть свои мысли.

– Даже с ее помощью это будет непросто.

Кит подошел к окну галереи.

– Я всю жизнь скрывал гнев на отца, – тихо сказал он. – Я научился улыбаться его насмешкам над моими стихами. И когда он звал меня неженкой и молокососом. И когда проклинал судьбу, не давшую ему других наследников, и мою бедную мать, не родившую их. – Кит вздохнул. – Ты мне в этом помогал, Лот. Пока существовал человек, с которым я мог быть самим собой, я находил в себе силы быть с ним другим.

– Знаю, – пробормотал Лот. – И обещаю отныне и впредь только тебе показывать свое настоящее лицо.

– Вот и хорошо. – Кит с улыбкой повернулся к нему. – Верь в лучшее, как всегда верил, и мы до него доживем. Королева Сабран скоро обвенчается. Наше изгнание не будет долгим. – Он хлопнул Лота по плечу. – А сейчас позволь мне раздобыть для нас ужин.

Они разошлись. Лот, только надежно заперев за собой дверь комнаты, взглянул на кусочек пергамента, вложенный ему в ладонь Приессой Йеларигас.

Личное святилище, в три часа. Дверь рядом с библиотечной. Приходи один.

Личное святилище. Теперь, когда дом Веталда отвернулся от Шести Добродетелей, его, верно, оставили пылиться в запустении.

Это могло быть ловушкой. Может, и принц Вилстан получил такую записку, после чего и пропал. Лот потер лоб ладонью. Да пребудет с ним рыцарь Доблести. Он услышит, что хочет ему сказать дама Приесса.

Кит вернулся в одиннадцать с ягненком в винном соусе, куском пряного сыра и оливковым хлебом с чесноком. Друзья устроились поесть на балконе, глядя на мерцающие внизу факелы Карскаро.

– Чего бы я не заплатил отведывателю пищи, – сказал Лот, принимаясь за еду.

– По мне, вкус превосходный, – ответил Кит, набив рот хлебом, с которого капало масло, и утирая губы. – Так вот, надо полагать, что принц Вилстан не загорает на солнышке в Корвугаре. Только полоумный отправится в Корвугар. Там одни могилы да вороны.

– Думаешь, его милость умер?

– Боюсь, что так.

– Надо узнать наверняка. – Оглянувшись на дверь, Лот понизил голос. – Приесса за танцем передала мне записку, назначила встречу этой ночью. Может быть, у нее найдется, что мне сказать.

– Или найдется ножик, который она решила познакомить с твоей спиной, – поднял бровь Кит. – Постой. Ты что, пойдешь?

– Если у тебя нет других идей – придется. И заранее отвечаю на твой вопрос: она велела прийти одному.

Кит хлебнул вина и поморщился:

– Рыцарь Доблести да одолжит тебе свой меч, дружище.

Где-то в горах прозвучал боевой клич виверны. Лота пробрал смертный холод.

– Так вот. – Кит откашлялся. – Обрехт Льевелин. Бывший нареченный нашей змееглавой донматы.

– Да-да. – Лот обвел взглядом плато. – Льевелин представляется мне пристойным выбором. Я слыхал, что он добр и добродетелен. Из него может получиться отличный супруг для Сабран.

– Бесспорно, только придется ей обойтись при венчании без лучшего друга рядом.

Лот кивнул, углубившись в воспоминания. Они с Сабран давно обещали быть дружками друг у друга на свадьбах. А ему придется пропустить венчание – и от этой мысли нож словно еще раз повернули в ране.

Кит, заглянув ему в лицо, театрально вздохнул:

– Нам обоим есть о чем пожалеть. Я торжественно поклялся самому себе, что на свадьбе королевы Сабран приглашу Катри Вити на танец и признаюсь, что это я шесть лет посылал ей стихотворные признания в любви. А теперь и не узнаю, хватило бы у меня отваги?