ВСТУПЛЕПНИЕ

"Эфирные потоки, словно кровь мира, струились над Дилерией. Семь веков назад боги покинули её, оставив после себя лишь Хаос – и эти мерцающие реки, напоминающие о потерянной эпохе. Теперь, в 1905 году Эры Альянсов, потоки пульсировали тревожно, будто предупреждая: тень прошлого не умерла." Они были кровью мира, его древним дыханием, напоминанием о временах, когда боги ходили среди смертных. Но боги исчезли. Семь веков минуло с той поры, как их внезапное молчание обрушило мир в Хаос. Семь столетий борьбы, крови и медленного, мучительного возрождения из пепла.

На востоке, под сенью древнего леса Лориэндар, где вековые сосны шептались с ветром, а магия была тканью самой жизни, эльфы Алтеи Лиарт зорко стерегли границы своих владений. Их серебряные стрелы и заклятия природы были ответом на далекий гул топоров и звон стали, доносившийся с человеческих границ. В великом порту Валинар, где мачты кораблей колыхались, словно лес на воде, а воздух гудел от голосов торговцев десятка наречий, люди строили свои империи, их взоры жадно устремлялись к новым горизонтам и богатствам. А в глубоких недрах под горами Форджхолла, озаренных багровым светом расплавленного металла и искрами от ударов молотов, гномы Заратустры Стального Клыка ковали не только сталь, но и будущее – хитроумные механизмы и диковинные приборы, пытаясь измерить непостижимое.

На западе же, за бескрайними волнами океана, раскинулся дикий континент Торарин. Там, под безжалостным солнцем, песок пустыни Атарима поглощал следы караванов так же ненасытно, как время поглощает память. Там кочевые племена знали цену воды и тени, а величественный Харадун, город-жемчужина, сиял роскошью и властью, купленными ценою бесчисленных сделок и скрытых кинжалов. Между континентами, как забытые бусины, рассыпались острова: Изумрудный, где духи природы плели свои зеленые ковры, и Черная Скала, приют отчаянных душ, для которых законом был лишь ветер в парусах.

Расы Дилерии – гордые эльфы, неукротимые люди, непонятые орки, мудрые гномы, свободолюбивые минотавры – строили свой хрупкий порядок на руинах божественного хаоса. Они создавали союзы, вели войны, торговали и ненавидели. Они рождали героев, чьи имена уже звучали в сагах, и юных мечтателей, чьи сердца бились в такт с надеждой на иное завтра. Мир казался обретшим равновесие, пусть и шаткое.

Но эфирные потоки… они веяли тревожно. В глубине древних лесов, в зное пустынных ветров, в гулкой тишине подземелий – что-то шевелилось. Что-то древнее, чем самый старый камень, темнее, чем безлунная ночь над Атаримой. Эхо того самого Хаоса, что едва не уничтожил всё? Или тень чего-то нового, неведомого, пробудившегося от семисотлетнего сна?

Песок в часах Истории снова зашелестел, неумолимо отсчитывая мгновения до нового витка. До момента, когда судьба юного моряка из Валинара, эльфийской ученицы из священной рощи, орка с сердцем, ищущим мира, гнома-изобретателя и минотавра-посланника пересечется в эпицентре бури. До времени, когда тайна, похороненная под песками пустыни, потребует своей цены. И когда Дилерии вновь придется доказать, что даже в мире, оставленном богами, есть место чуду, отваге и свету, способному рассеять самую непроглядную тьму.

История началась. Не с громогласного крика, но с тревожного шепота ветра, несущего песок через дюны Атаримы. Шепота, который вскоре должен был превратиться в рокот.

Глава 1: Исчезновение в Атариме

Песок. Он был везде. Он скрипел на зубах Аргониса Свифтгрея, забивался в складки его прочной куртки из шкуры йети, колол чувствительную кожу ноздрей. Солнце Торарина висело в зените, раскаленным медным диском, выжигая последние следы влаги из воздуха и превращая горизонт в дрожащее марево. Даже для минотавра, чья раса была рождена для выносливости, зной пустыни Атарима в полдень был испытанием.

Аргонис остановился на вершине высокой дюны, опираясь на свой посох, вырезанный из корня железного дерева Изумрудного Острова. Его темно-карие глаза, привыкшие к быстрому сканированию местности во время бега, сейчас щурились, вглядываясь в бескрайнее желтое море. Там, вдалеке, должна была быть видна пыль, поднятая караваном «Бирюзового Феникса». Десять повозок, двадцать вьючных грифонов, охрана из дюжины бойцов – людей и орков, и сам Роран Броненосец, молодой минотавр, которому Аргонис доверял как брату. Они должны были прибыть в Харадун вчера на закате.

Но пески молчали. Ни пыли, ни силуэтов, ни сигнальных огней. Только безмолвное марево да редкие скелеты древних каменных шпилей, торчащих из песка, как обглоданные кости исполина.

«Слишком долго», – пронеслось в голове Аргониса. Беспокойство, холодное и липкое, вопреки жаре, начало разливаться под его густой шерстью. Караваны опаздывали в Атариме – дело обычное. Песчаные бури, набеги двуногих скорпионов-людоедов, да и просто сбиться с пути среди одинаковых дюн – все могло быть. Но «Бирюзовый Феникс» шел по самому надежному, охраняемому племенами пути. И Роран… Роран не был тем, кто теряется.

Снизу, из подножья дюны, донесся крик. Не тревожный, а скорее призывный. Аргонис обернулся. Внизу, у подножия древнего каменного монолита, служившего ориентиром, маячила небольшая фигура в пыльных одеждах цвета песка. Человек. Он махал руками, явно заметив силуэт минотавра на вершине.

Аргонис тяжело задышал, пар вырывался из его широких ноздрей облачками в раскаленном воздухе. Он спустился вниз быстрыми, мощными шагами, песок осыпался за ним маленькими лавинами.

– Гонец? – его голос, низкий и гулкий, как далекий раскат грома, заставил человека вздрогнуть, несмотря на расстояние.

– Посланник, господин Свифтгрей! – выкрикнул человек, снимая тюрбан, открывая потное, обветренное лицо. – От старейшин оазиса Сихара! Вести… дурные вести.

Аргонис подошел вплотную, его тень накрыла человека. «Господин Свифтгрей». Формально – он всего лишь посланник. Но в пустыне его имя и род значили многое. И сейчас в глазах гонца читался не только страх перед массивным минотавром, но и надежда. Надежда на то, что Аргонис что-то сможет сделать.

– Говори, – приказал Аргонис, стараясь говорить мягче, но тревога сжимала его горло.

– Караван… «Бирюзовый Феникс»… – гонец сглотнул, его голос сорвался. – Нашли… вернее, нашли то, что от него осталось. В трех переходах к северо-западу от Сихары. Возле Старых Слез.

«Старые Слезы». Аргонис знал это место. Группа остроконечных скал, напоминающих застывшие капли. Место с дурной славой, где эфирные потоки иногда вели себя… странно.

– Что нашли? – спросил Аргонис, и его копыто непроизвольно провело борозду в песке.

– Обломки повозок. Перебитых грифонов. Оружие… брошенное, словно в панике. Крови… много крови. Но… – гонец опустил взгляд. – Ни тел. Ни одного. Как будто… как будто песок их поглотил. Или… унес ветер. Только… – он нервно оглянулся, понизив голос до шепота, – только следы. Странные следы. Большие, когтистые. И… отпечатки, словно от множества ног, но не людей, не орков… Непонятные. Старейшины шепчут… о «Песчаных Призраках».

«Песчаные Призраки». Старая страшилка кочевников. Дети Хаоса, оставшиеся в песках после падения богов. Арканис всегда считал это сказкой для устрашения. Но сейчас… холод под шерстью усилился. Исчезновение без тел. Странные следы. Роран…

– Роран Броненосец? – вырвалось у него. – Его знаки? Оружие?

Гонец покачал головой, его лицо исказилось от сочувствия и страха.

– Ничего, господин. Ничего, что указывало бы на него или кого-то конкретно. Только… разрушение и тишина. И этот песок… он казался слишком чистым, слишком… ненасытным.

Аргонис сжал посох так, что дерево затрещало. Гнев, холодный и ясный, сменил беспокойство. Роран пропал. Его сородич, почти сын. И целый караван. Это не могло быть простым набегом или несчастным случаем.

– Коня! – рявкнул он, и гонец вздрогнул. – Немедленно! Мы в Харадун. Сейчас.

Пока испуганный человек бросился выполнять приказ, Аргонис снова посмотрел на безжизненную пустыню. Эфирные потоки высоко в небе мерцали тревожно, их обычно плавное течение казалось рваным, беспокойным. «Песчаные Призраки»? Или что-то хуже? Старая рана на его боку, полученная в стычке с мутировавшим пещерным медведем еще в юности, ныла, словно предупреждая. Что-то зловещее проснулось в песках Атаримы. И это что-то уже забрало Рорана. Аргонис поклялся про себя, что найдет его. Или тех, кто виновен в его исчезновении. Пусть даже ему придется перевернуть каждую песчинку в этой проклятой пустыне.

Он резко развернулся, его мощная фигура бросила длинную тень на золотой песок, и двинулся к ожидавшему у скалы выносливому пустынному скакуну. Ветер подхватил его слова, прошептанные сквозь стиснутые зубы:

– Держись, Роран. Я иду.

Несколько часов спустя. Харадун. Окраина Торгового Квартала.

Шум Харадуна обрушился на Аргониса, как волна, после гнетущей тишины пустыни. Крики торговцев, предлагавших шелка из Лориэндара, гномьи паровые механизмы, специи с южных островов и воду, самую драгоценную воду. Звон монет, топот копыт, смесь запахов – жареной пищи, благовоний, пота, животных и чего-то металлического, что всегда витало в воздухе этого города-гиганта. Аргонис шел быстро, его рост и вид заставляли толпу расступаться. Он игнорировал восхищенные взгляды и шепот, его мысли были там, в песках, с Рораном.

Он направлялся не в роскошные кварталы посольств, а в более бедную часть города, к госпиталю «Благословение Солнца», где работала Лира Вейн. Она была лучшей целительницей в Харадуне, не побоявшейся однажды выходить орка, избитого до полусмерти городской стражей. Аргонису нужна была не только ее помощь для гонца (человек едва держался в седле от усталости и потрясения), но и ее трезвый ум. Лира видела многое. И умела слушать.

Госпиталь был скромным зданием из песчаника, но внутри царили чистота и тихий, деловой покой. Аргониса сразу узнали и проводили в небольшой внутренний дворик, где росли жасмин и кактусы, дававшие тень. Лира стояла у каменной раковины, мыла руки. Ее светлые волосы были убраны в простой узел, на лице – следы усталости, но карие глаза светились спокойной силой и добротой.

– Аргонис, – она улыбнулась, вытирая руки, но улыбка быстро сошла с ее лица, когда она увидела его выражение. – Что случилось? Ты выглядишь так, будто видел самого Повелителя Песчаных Бурь.

– Хуже, Лира, – его голос звучал хрипло. – Пропал караван. «Бирюзовый Феникс». Роран с ними.

Лира ахнула, прикрыв рот рукой. Она знала Рорана, молодого, полного надежд минотавра.

– Песчаная буря? Набег?

– Нет, – Аргонис сжал кулаки. – Разрушение. Кровь. Ни тел. Ни следов борьбы в привычном смысле. Только… странные отпечатки. И шепот о «Песчаных Призраках».

Лира побледнела. «Песчаные Призраки» – это было из области страшных сказок, но в ее практике она видела раны, которые сложно было объяснить обычными нападениями.

– Это… это невозможно, Аргонис. Хаос давно отступил…

Ее слова прервал громкий шум с улицы – крики, лязг оружия, грубый смех. Затем в ворота госпиталя буквально ввалилась группа городских стражников в латах цвета пыли. Они тащили окровавленную, почти бездыханную фигуру. Орка. Его зеленая кожа была покрыта свежими ссадинами и синяками, из разбитого рта сочилась кровь. Один из стражников, рослый детина с лицом, изуродованным шрамом, пнул лежащего орка сапогом.

– Вот, целительница! – рявкнул он, сбрасывая ношу на каменный пол дворика. – Подельник тех воров, что орудовали на рынке. Получил по заслугам. Поправь его, чтоб завтра мог держать ответ перед судьей. Если доживет, конечно, – он усмехнулся.

Лира замерла на мгновение, глядя на жестокость и безразличие стражников. Затем что-то изменилось в ее глазах. Спокойствие сменилось холодным, стальным огнем. Она шагнула вперед, ее невысокая фигура вдруг показалась Аргонису удивительно внушительной.

– Уберите ноги с него. Сейчас же, – ее голос, обычно мягкий, прозвучал как удар хлыста. – Вы принесли его сюда, чтобы я лечила, а не чтобы вы его добивали. Вон! Все, кроме тех, кто поможет перенести его в палату. Или я пойду к вашему капитану и расскажу, как его подчиненные исполняют закон до суда.

Стражник со шрамом нахмурился, явно не ожидая такой реакции от целительницы. Он хотел что-то сказать, но встретил не только гневный взгляд Лиры, но и молчаливую, грозную фигуру Аргониса, который встал позади нее, скрестив могучие руки на груди. Шрамоватый буркнул что-то невнятное и жестом велел двум другим стражникам поднять орка. Они потащили его грубо внутрь.

Лира уже кипела, собирая чистые бинты и травы, ее руки двигались быстро и уверенно.

– Животные… – прошипела она, обращаясь к Аргонису. – Они никогда не изменятся. Бить безоружного…

Аргонис смотрел на нее, на ее ярость, направленную на защиту даже того, кого все считали чудовищем. В его душе, сжатой тревогой за Рорана, шевельнулось что-то теплое. Уважение. И внезапная мысль: в этом мире, где снова сгущаются тени, такие, как Лира, – редкий свет. Но его мысли были грубо прерваны.

Орк, которого стражники бросили на кушетку в палате, застонал. Его глаза, мутные от боли, вдруг открылись и метнулись по сторонам. Они остановились на Аргонисе, стоявшем в дверях. И в них мелькнул не страх, а… узнавание? Или отчаянная надежда? Орк попытался приподняться, его губы, разбитые и окровавленные, шевельнулись. Он прохрипел что-то, едва слышное, гортанное слово, больше похожее на шипение песка:

«…Гром…»

Аргонис наклонился ближе.

– Что? Что ты сказал?

Но орк уже снова погрузился в беспамятство, его голова беспомощно откинулась. Лира бросилась к нему, ее пальцы уже искали пульс.

«Гром…» – пронеслось в голове Аргониса. Ургал Громобой? Какая связь? Случайность? Или… это был знак? Знак того, что тайна пропавшего каравана и Рорана была глубже и страшнее, чем просто песчаные призраки из сказок? И что в нее были вовлечены те, от кого он меньше всего ожидал неприятностей. Его взгляд встретился с взглядом Лиры. В ее глазах, полных решимости спасти этого несчастного орка, он прочитал ту же тревогу, что грызла его самого. Шторм начинался. И первая его волна уже накрыла Харадун.

Госпиталь

Тишина в госпитальной палате повисла густой, липкой пеленой, нарушаемой лишь прерывистым, хриплым дыханием орка и тихим шорохом бинтов в руках Лиры. Аргонис стоял, как изваяние, его мощные рога почти касались низкого потолка. Слово «Гром» эхом отдавалось в его сознании, гулкое и зловещее. Громобой. Ургал Громобой. Старый орк, чье стремление к миру стоило ему десятилетий борьбы с предрассудками и собственными сородичами. Что связывало этого избитого, полумертвого орка с Ургалом? И с пропавшим Рораном?

– Он сказал «Гром», – проговорил Аргонис наконец, его голос был глухим, будто доносился из-под толщи песка.

Лира, не отрываясь от работы, кивнула. Ее пальцы, ловкие и уверенные, очищали рану на голове орка. Кровь, темная, почти черная в тусклом свете масляной лампы, медленно переставала сочиться под действием ее притирки из толченых трав.

– Слышала. – Она наклонилась ближе к уху орка. – Эй, воин. Кто ты? Откуда? Что случилось с караваном? «Бирюзовый Феникс»?

Орк лишь застонал глубже, его веки задрожали, но не открылись. Его тело, мощное даже в беспомощности, напряглось в судороге, потом обмякло.

– Шок слишком глубокий, – вздохнула Лира, вытирая руки о чистую тряпицу. – Травмы головы, несколько сломанных ребер… Они избивали его долго. Он может не очнуться часами. А может… и никогда. – В ее голосе прозвучала горечь, направленная не на раненого, а на его мучителей.

Аргонис сглотнул ком горечи и ярости, подступивший к горлу. Каждая минута промедления могла стоить Рорану жизни. А тут – лишь намек, шепот, обрывок слова, затерянный в боли и страхе.

– «Гром»… Это Ургал. Должен быть. – Он повернулся к Лире. – Его имя знают многие орки. Но почему этот… почему он прошептал его мне? Он узнал меня? Или… это было предупреждение? Обращение за помощью?

– Возможно, и то, и другое, – предположила Лира, поднося к губам орка влажную губку. – Если он знал Ургала… и попал в беду… может, надеялся, что Громобой поможет? А увидев тебя, посланника… – Она пожала плечами. – Логика отчаяния редко бывает прямой, Аргонис. Но связь… она есть. Чувствую это. Твоя тревога за Рорана… и этот несчастный… они сплетены. Как корни в засуху, ищущие одну каплю воды.

Ее слова, мудрые и спокойные, немного остудили бурю в душе минотавра. Лира видела суть вещей, скрытую за пеленой боли и страха. Она была его якорем в этот миг хаоса.

– Найди Ургала, – сказала она решительно. – Если кто и знает, что может значить «Гром» в устах этого орка, так это он. А я… я сделаю все, чтобы этот воин выжил и заговорил. Обещаю.

Аргонис кивнул, благодарность теплой волной разлилась у него в груди.

– Спасибо, Лира. Я… – Он хотел сказать больше, выразить, как важен для него ее хладнокровный ум и сострадание в этом безумном дне, но слова застряли. Вместо этого он лишь глубже кивнул и тяжело направился к выходу. – Я вернусь. Как только узнаю что-то.

Он вышел из прохладной тишины госпиталя в оглушительный гул Харадуна. Город жил своей жизнью, не подозревая о тени, упавшей на него с песков Атаримы. Аргонис заставил себя двигаться, его копыта уверенно отбивали ритм по каменной мостовой. Он знал, где искать Ургала. Орк предпочитал селиться на окраинах, в «Каменном Клыке» – убогой таверне у городской стены, где собирались те, кому не было места в сияющих кварталах Харадуна: наемники с темным прошлым, контрабандисты, отверженные орки.

Дорога заняла не больше получаса. «Каменный Клык» выглядел именно так, как и следовало ожидать: низкое, приземистое здание из грубо отесанного камня, с закопченными окнами и вывеской, изображавшей сломанный бивень. Воздух вокруг пропитался запахами дешевого самогона, жареного жира и немытого тела. Аргонис, не обращая внимания на косые взгляды и бормотание у входа, толкнул тяжелую дубовую дверь.

Таверна внутри была полутемной, задымленной. Горстка мрачных посетителей косилась на вошедшего минотавра. За стойкой, полируя старую медную кружку, стоял хозяин – человек с лицом, напоминающим высохшую грушу, и единственным глазом. Второй скрывала черная повязка.

– Громобой, – бросил Аргонис, не тратя времени на прелюдии. – Он здесь?

Одноглазый кивнул подбородком вглубь зала, к самому дальнему, темному углу. – Там. Своего не пьет. Ждет кого-то, видать.

Аргонис двинулся сквозь табачный дым и запах немытой посуды. В углу, за массивным столом, уставленным пустыми кружками, сидел Ургал Громобой. Он выглядел именно так, как описывали: высоченный, его зеленая кожа была испещрена бледными шрамами – немыми свидетельствами бесчисленных боев. Но не грубая сила бросалась в глаза в первую очередь, а выражение его лица. Глубоко посаженные желтые глаза смотрели на мир с усталой мудростью и тлеющей искрой непокорности. Сейчас в них читалось напряженное ожидание и… тревога? Он был одет в простую, но добротную кожаную броню, огромный двуручный топор мирно стоял у стены рядом, но сама поза Ургала говорила о готовности вскочить в любой миг.

– Свифтгрей, – голос Ургала был низким, как грохот камнепада, но без враждебности. Он кивнул на скамью напротив. – Садись. Ждал вестей… но не таких. По твоей морде видно – беда.

Аргонис тяжело опустился на скамью, древесина скрипнула под его весом.

– Большая беда, Ургал. Пропал караван «Бирюзовый Феникс» в Атариме. Разбит вдребезги. Кровь. Ни тел. Роран… – голос минотавра дрогнул. – Роран был с ними.

Желтые глаза Ургала сузились. Он медленно выдохнул, сжимая кулак на столе так, что костяшки побелели.

– Роран… крепкий парень. Не сдался бы без боя. – Он помолчал, его взгляд стал острым, анализирующим. – Странные следы? Как… когтистые? И отпечатки, не от людей или зверей?

Аргонис почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

– Да. Кочевники шепчут о «Песчаных Призраках». Но это еще не все. – Он наклонился вперед, понизив голос. – В госпитале у Лиры Вейн. Орк. Его приволокли стражи, избитого до полусмерти. Он… перед тем как отключиться, посмотрел на меня и прошептал: «Гром».

Эффект был мгновенным. Ургал вскочил так резко, что его скамья с грохотом опрокинулась. Все в таверне замерли, уставившись на них. Орк навис над столом, его лицо исказила гримаса ярости и… страха?

– Как он выглядел? – прошипел Ургал, его дыхание стало тяжелым. – Описание! Быстро!

– Зеленокожий, мощного телосложения, – Аргонис постарался вспомнить детали сквозь кровь и грязь. – На левом плече… татуировка. Что-то вроде переплетенных змей или корней. Черной краской.

– Гром… – прошептал Ургал, и в его голосе прозвучала невероятная горечь. Он с силой ударил кулаком по столу, заставив пустые кружки подпрыгнуть. – Проклятые дураки! Они не послушали! Я же предупреждал их!

– Кто? – Аргонис встал, его собственная тревога переросла в предчувствие катастрофы. – Ургал, что происходит? Кто этот орк?

Ургал отступил на шаг, схватившись за голову. Казалось, огромный орк на миг сжался под тяжестью невыносимой ноши.

– Его зовут Боргуш, – выдавил он наконец. – Он… он был одним из моих. Из тех, кто верил в мир. Кто пошел за мной. – Ургал поднял глаза, в них горел огонь отчаяния и ярости. – Он и еще десять. Лучшие. Самые преданные. Они… они ушли две недели назад. На задание. Мое задание. В Атариму. На разведку слухов… слухов о странной активности в песках. О пробуждающейся… древней силе. – Он сглотнул. – Я послал их, потому что верил, что они смогут разобраться тихо, без лишней крови. Потому что… потому что я боялся, что если об этом узнают люди или эльфы, это станет поводом для новой войны против моих сородичей. Боялся, что их обвинят первыми.

Аргонис почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Пропавший караван. Пропавшие орки Ургала. Странные следы. Древняя сила в песках. Все сплелось в один смертоносный клубок.

– И Роран… – прошептал он.

– Возможно, их пути пересеклись, – мрачно предположил Ургал. – Возможно, Боргуш и его отряд нашли караван… или то, что от него осталось. А может… – он сжал кулаки, – может, их вместе взяла эта… эта тварь, что рыщет в песках. «Песчаные Призраки»… – Ургал усмехнулся, но в его смехе не было веселья. – Если бы это были просто призраки. То, что просыпается там… оно гораздо, гораздо хуже. Эхо самого Хаоса, Аргонис. Я чувствовал это. Поэтому и послал своих лучших.

Аргонис молчал, переваривая ужасную правду. Ургал не просто знал о беде – он был ее невольным виновником. Его стремление защитить свой народ, действовать в тени, обернулось катастрофой.

– И что теперь? – спросил минотавр, его голос звучал хрипло. – Боргуш едва жив. Роран пропал. Твои орки…

– Теперь, – Ургал выпрямился во весь свой огромный рост, его глаза загорелись прежней решимостью, замешанной теперь на ярости и чувстве вины. – Теперь я иду в пустыню. Туда, где пропал Боргуш. Туда, где пропал твой Роран. И найду эту тварь. Или умру, пытаясь. – Он схватил свой топор. – А ты, Свифтгрей? Ты с собой возьмешь посох дипломата или… что-то потяжелее?

Вопрос висел в задымленном воздухе таверны. Аргонис посмотрел на свои руки, сильные, привыкшие больше к посоху, чем к оружию. Он вспомнил молодое, полное надежд лицо Рорана. Вспомнил тревожное мерцание эфирных потоков над Атаримой. Вспомнил страх и надежду в глазах избитого орка Боргуша. Дипломатия кончилась. Начиналась охота.

Он медленно кивнул, его карие глаза встретились с желтыми глазами орка.

– Я беру рога и кулаки, Громобой. И мы идем в Атариму. Сейчас же. За Рораном. За твоими людьми. И за правдой, которая, боюсь, окажется страшнее любых сказок о призраках.

Тяжелая дверь «Каменного Клыка» распахнулась, впуская слепящий луч заходящего солнца Харадуна. Два гиганта, минотавр и орк, вышли на улицу, их тени, длинные и мрачные, легли на пыльные камни. Они шли не как дипломаты, а как воины, направляясь к восточным воротам города, за которыми начиналось бескрайнее, безжалостное море песка. Море, которое уже поглотило караван, орков Ургала и Рорана Броненосца. Море, в глубинах которого пробуждалось Древнее Зло.

Первая нить клуба была найдена. Она вела в самое сердце тьмы. И двое непохожих воинов шагнули ей навстречу, оставляя за спиной шум и ложное спокойствие Харадуна. Шторм, предсказанный шепотом ветра в пустыне, набирал силу. И они шли ему навстречу.

Харадун

Восточные ворота Харадуна, прозванные «Вратами Солнца», были массивным сооружением из бронзы и закаленного песком камня. Они стояли открыты, пропуская последние караваны перед наступлением ночи, когда путешествие по Атариме превращалось в смертельную авантюру. Аргонис и Ургал прошли под их тяжелыми сводами, их тени, вытянутые заходящим солнцем, слились в одну угрюмую фигуру на раскаленном песке за стенами.

Запах города – специи, навоз, человеческая суета – сменился знакомым, сухим и бесконечным дыханием пустыни. Теплый ветер, несущий мелкие песчинки, завывал в ушах. Ургал натянул капюшон плотной плащ-палатки поверх головы, его желтые глаза щурились, сканируя линию горизонта, где золото песка сливалось с багрянцем неба. Аргонис ощущал песок, уже забивавшийся в шерсть между копытами. Они молчали. Слова были лишними; оба понимали бездну риска, на которую шли, и ярость, горевшую в их сердцах – у Аргониса за Рорана, у Ургала за преданных воинов и за свою опрометчивость.

– До Старых Слез два дня быстрым ходом, – проговорил наконец Ургал, его голос звучал приглушенно сквозь ткань. – Если у нас есть эти два дня. И если песок не скроет следы окончательно. У Боргуша был компас с резьбой Форджхолла. Если он не потерян…

– Лира выходит его, – уверенно сказал Аргонис. – Она лучшая. – Он помолчал, размышляя. – Но нам нужны верблюды. И вода. Много воды. Идти пешком – самоубийство.

Ургал кивнул, указывая подбородком в сторону шумного скопления палаток, вьючных животных и кричащих погонщиков у подножия стены – караван-сарая последнего шанса для опоздавших.

– Там. Дорого запросят, узнав, куда нам надо. Но выбора нет.

Они направились к лагерю, их появление вызвало волну настороженных взглядов. Минотавры были редки в этих краях, а орки и вовсе вызывали открытую неприязнь. Торговцы прятали взгляды, погонщики верблюдов нервно перешептывались. Аргонис чувствовал напряжение, витающее в воздухе, как запах грозы перед ударом молнии. Слухи о пропавшем караване, должно быть, уже разнеслись.

Они подошли к группе людей, торгующих выносливыми двугорбыми верблюдами. Старший, коренастый мужчина с лицом, обветренным до состояния старой кожи, скрестил руки на груди, увидев их.

– Верблюды? Для быстрой переправы? Цена – тройная. Пустыня нынче неспокойна, – бросил он, явно намекая на пропажу «Бирюзового Феникса».

Ургал шагнул вперед, его тень накрыла торговца.

– Цена – обычная, – прорычал он. – И два самых быстрых скакуна. Сейчас.

– Тройная, – уперся торговец, хотя в его глазах мелькнул страх. – Или ищите дураков в другом месте.

Аргонис вздохнул. Дипломатия… Ему пришлось вмешаться, прежде чем Ургал разнесет лагерь вдребезг.

– Послушайте, – начал он, стараясь звучать максимально убедительно, – мы идем по следу пропавших. Возможно, еще есть шанс найти выживших. Каждое промедление…

– Выживших? – торговец фыркнул. – В Атариме призраки не оставляют выживших. Слышали? Ни тел! Песок сожрал! Лучше поверните обратно, чужаки. Ваша жизнь дороже денег.

В этот момент раздался громкий, насмешливый голос сбоку:

– Призраки? Полночь еще не наступила, а вы уже байки пустынных бабуль рассказываете, Старик Хакем?

Все обернулись. К группе подходил молодой человек. Он был одет в практичную кожу и прочный холст, выгоревший на солнце до бледно-голубого. Черные волосы, выбившиеся из-под повязки, спадали на лоб, а голубые глаза смотрели на мир с дерзкой уверенностью и легкой усмешкой. За спиной у него болтался добротный морской сапог, а на поясе висел кинжал необычной формы – гномьей работы. Он легко переступал через тюки, его движения были ловкими и точными, как у человека, привыкшего к качке палубы. Это был Кэнан Блэкстоун.

– Кэнан! – торговец, Хакем, сморщился, но в его тоне появилось что-то похожее на уважение, смешанное с раздражением. – Ты куда запропастился? «Морская Девка» ждет погрузки с восходом!

– Успеется, Хакем, – Кэнан махнул рукой, его взгляд скользнул по Аргонису, задержался на Ургале, оценивающе, но без явной вражды, и вернулся к торговцу. – А про призраков – это вы зря. Каждый дурак знает, что в песках водятся скорпионы размером с лошадь, гигантские черви да бандиты с Черной Скалы. Призраки следов не оставляют. – Он намеренно громко ткнул пальцем в сторону огромных, но вполне материальных следов верблюда.

Хакем заерзал.

– Ну… следы-то были! Странные! Когтистые! И много ног! Боргин, погонщик, видел! Он сейчас в таверне «Пьяный Верблюд», дрожит как осиновый лист!

Кэнан поднял бровь, его насмешливость сменилась внезапным интересом.

– Странные следы? Где?

– Возле Старых Слез! Там и караван пропал!

Аргонис и Ургал переглянулись. Старые Слезы. Опять они.

– Интересно, – протянул Кэнан, его голубые глаза загорелись азартом исследователя. Он повернулся к двум гигантам. – Вы туда? За пропавшими? – Он не стал спрашивать, кто они такие; в портовом городе видывали всяких.

– Да, – коротко ответил Аргонис. – И нам нужны верблюды. Быстро.

Кэнан окинул взглядом их мощные фигуры, потом верблюдов, потом снова посмотрел на Хакема.

– Дай им двух лучших скакунов, Хакем. По обычной цене. И водички побольше. Я поручусь.

– Ты? Поручишься? – Хакем закатил глаза. – Твои поручительства, Кэнан, как песчаная буря – непредсказуемы и дорого обходятся!

– А я и заплачу, – улыбнулся Кэнан, доставая туго набитый кошель. Звон монет был красноречивее любых слов. – Из моего аванса за последний рейс. Считай, инвестиция в… интересную историю. – Он бросил кошелек Хакему. – Давай, шевели костями! И пару мешков фиников прихвати.

Пока ошарашенный Хакем суетился, отдавая приказы погонщикам, Кэнан повернулся к Аргонису и Ургалу.

– Кэнан Блэкстоун, – представился он, кивнув. – Шкипер «Морской Девки». И по совместительству – любопытная натура. Странные следы возле Старых Слез… это не по учебнику. И пропавший караван без тел… – Он свистнул. – Это пахнет не бандитами. Пахнет приключением. Или большой бедой. Вы не против компании? У меня есть кое-что, что может пригодиться в пустыне. – Он похлопал по странному прибору, висевшему у него на поясе рядом с кинжалом – компактному, с бронзовыми шестеренками и стеклянной линзой. Гномья работа. Детектор эфирных аномалий или что-то подобное.

Ургал нахмурился, оценивая молодого человека. Люди… они были непредсказуемы. Но в глазах Кэнана он увидел не жадность или глупость, а острый ум и ту самую жажду неизведанного, что когда-то двигала его собственными молодыми воинами. Да и гномий прибор… это могло быть полезно.

– Твоя шея – твоя забота, человек, – пробурчал он. – Но если замедлишь нас – оставим на съедение скорпионам.

– Договорились, – легко согласился Кэнан, его улыбка стала шире. – А вас как звать, могучие странники?

– Аргонис Свифтгрей.

– Ургал Громобой.

Кэнан кивнул, запоминая имена. Хакем тем временем привел двух крупных, недовольных на вид верблюдов, уже навьюченных бурдюками с водой и припасами.

– Вот ваши скакуны пустоши. Удачи вам… если она вообще существует в Атариме ночью.

Не теряя времени, Аргонис и Ургал ловко, несмотря на размеры, взгромоздились на верблюдов. Кэнан вскочил на третьего животного, подведенного погонщиком. Он выглядел естественно в седле, как и на корабельной рее.

– Пошли! – скомандовал Ургал, ткнув пятками в бока своего верблюда. Животное неохотно заковыляло вперед.

Они двинулись в ночь. Холод пустыни обрушился на них, как ледяная стена, едва солнце скрылось за горизонтом. Миллионы звезд, невидимых в свете Харадуна, зажглись на черном бархате неба, холодные и безразличные. Эфирные потоки, обычно слабые и далекие, здесь, в открытой пустыне, казались ярче, их мерцание – тревожным и неестественно быстрым. Кэнан то и дело поглядывал на свой прибор; стеклянная линза слабо светилась изнутри зеленоватым светом.

– Фон повышен, – прокомментировал он, постукивая по прибору. – И растет по мере движения. Как будто мы идем к источнику… помехи.

– К источнику беды, – мрачно добавил Ургал, вглядываясь во тьму. Его рука не отпускала рукоять топора.

Они ехали молча несколько часов, ориентируясь по звездам и редким, запоминающимся скальным образованиям. Пустыня жила своей ночной жизнью: где-то вдалеке завыл шакал, послышалось шуршание песка – возможно, ящерица или скорпион. Но что-то было не так. Тишина казалась… слишком глубокой. Даже ветер стих, как будто затаив дыхание.

Внезапно верблюд Кэнана резко дернул головой и заупрямился, издав гортанный звук страха. Верблюды Аргониса и Ургала тоже забеспокоились, замотав головами.

– Что с ними? – Аргонис попытался успокоить свое животное.

Кэнан спрыгнул на песок, его прибор теперь светился явственно, издавая тихое, настойчивое жужжание.

– Аномалия… сильная. Прямо впереди. – Он достал фонарь с гномьей линзой-рефлектором и щелкнул выключателем. Яркий луч света прорезал тьму, выхватывая из черноты…

Песок. Но не обычный. Он лежал огромной, бесформенной массой, неестественно чистый и ровный, как будто его разгладила гигантская рука. И на этом неестественно гладком участке, будто кровавые росчерки пера безумца, виднелись следы. Огромные, глубокие, с тремя длинными когтями спереди и отталкивающим, широким отпечатком сзади. Рядом с ними – множество более мелких следов, похожих на отпечатки множества острых ножек, словно от полчища огромных насекомых. И еще… обломки. Деревянные щепки, обрывки ткани, сломанное колесо от повозки. И темные, бурые пятна, впитавшиеся в песок. Кровь.

– Старые Слезы… – прошептал Аргонис, сползая с верблюда. Его сердце бешено колотилось. Они нашли место гибели каравана.

Ургал уже был на земле, его желтые глаза пылали в свете фонаря, как угли. Он подошел к огромному когтистому следу, опустился на колено, осторожно проведя рукой по краю отпечатка. Песок был холодным и… каким-то мертвым на ощупь.

– Это не скорпион. Не червь. Не из того, что я знаю, – пробормотал он. – И эти мелкие… как будто песок сам ожил и пошел за ним.

Кэнан направил луч фонаря дальше. Свет скользнул по острым шпилям скал Старых Слез. И там, на самой высокой точке одной из скал, свет выхватил что-то. Не камень. Что-то темное, угловатое. Что-то металлическое.

– Смотрите! – Кэнан двинулся вперед, его прибор теперь жужжал как разъяренная пчела.

Аргонис и Ургал последовали за ним, оружие наготове. Они взобрались по осыпающемуся склону. Металлический предмет лежал у подножия скалы, наполовину засыпанный песком. Это был тяжелый, массивный браслет из темного металла, украшенный стилизованным изображением минотавра, бодающегося с каким-то чудовищем. На внутренней стороне браслета была выгравирована руна – знак клана Броненосцев.

Аргонис поднял его, его могучая рука дрожала. Он узнал этот браслет. Он подарил его Рорану в день его совершеннолетия.

– Он был здесь… – голос минотавра сорвался. – Он сражался… Или… – Он не мог договорить.

Кэнан направил луч фонаря на скалу над местом, где лежал браслет. На темном камне, на высоте нескольких метров, были глубокие царапины. Длинные, параллельные, как будто что-то огромное и когтистое царапало скалу, пытаясь вскарабкаться… или удержаться. А рядом с царапинами… виднелись вмятины, похожие на удары мощных рогов.

– Он дрался, – тихо сказал Ургал, его взгляд скользнул от царапин к браслету и к следам крови внизу. – Дрался отчаянно. Но против чего?

В этот момент прибор Кэнана взвизгнул пронзительно, а затем погас. Одновременно эфирные потоки на небе над ними вспыхнули ослепительно-фиолетовым светом, закрутившись в неестественно быстрый, пульсирующий вихрь. Ветер внезапно поднялся, завывая между скал, как голоса потерянных душ, и понес с гребней дюн тучи мелкого, колючего песка.

– Буря! – крикнул Кэнан, заслоняя лицо рукой. – И не простая! Эфир бушует!

Но это было не просто бурей. Из вихря света и песка прямо перед ними, на гладком участке, где были следы, начало формироваться что-то. Что-то огромное, бесформенное, сотканное из теней и кружащегося песка. Оно не имело четких очертаний, лишь намек на массивную голову и когтистые лапы. И из этой формирующейся массы донесся звук. Не рык, не вой. А низкое, леденящее душу шипение, словом гигантского змея, ползущего по песку. Оно вибрировало в костях, заставляя верблюдов внизу реветь в ужасе.

– Песчаные Призраки… – прошептал Аргонис, сжимая посох и поднятый браслет Рорана.

– Нет, – прорычал Ургал, поднимая свой топор, его глаза горели яростью и первобытным страхом. – Это оно. То, что забрало их! Держись!

"Тварь двинулась – и Аргонис понял, что ошибся. Это не было ни зверем, ни духом. Песок обтекал её, как воду, формируя когти, пасть, пустые глазницы. Когда она шагнула, ветер завыл громче, а эфирные потоки над их головами рванулись в её сторону, как река в воронку.

– Берегись! – заревел Ургал. – Она пьёт магию!"

Шипение усилилось, наполняя ночь обещанием смерти. Охота только что превратилась в битву за выживание. И древнее зло Атаримы показало свое лицо. Вернее, тень лица.

Шипение твари, сотканной из теней и неистово кружащегося песка, пронзило ночь, заглушая рев верблюдов и вой ветра. Оно вибрировало в зубах, в костях, в самой душе. Масса перед ними пульсировала, намекая на звериные очертания – массивную голову без глаз, лишь темную впадину рта, когтистые лапы, которые казались то твердыми, то расплывались в песчаную дымку.

– За скалы! – рявкнул Ургал, первым опомнившись. Его инстинкты воина взяли верх над ужасом. – Она материальна, когда бьет!

Они кинулись к ближайшему шпилю Старых Слез, укрываясь за грубой каменной глыбой как за баррикадой. Песчаный монстр не спешил. Он будто изучал их, его шипение приобрело низкие, гортанные обертоны, похожие на скрежет камней. Эфирные потоки над ним бушевали фиолетовым адом, заряжая воздух статикой, от которой волосы вставали дыбом.

– Что это?! – закричал Кэнан, вжимаясь в камень, его прибор лежал у ног, мертвый и почерневший. – Это и есть ваш Хаос?!

– Его тень! Его отголосок! – ответил Ургал, его желтые глаза не отрывались от чудовища. – Он питается страхом и… эфирной энергией! Видишь потоки? Он их всасывает!

Аргонис сжал браслет Рорана в кулаке. Холод металла смешивался с жаром ярости. Его сородич дрался здесь. И, возможно, пал. Он не позволит этому… этому уйти безнаказанным. Он выпрямился во весь рост, его рога почти касались нависающего камня.

– Дилерия! – проревел минотавр, обращаясь не к чудовищу, а к самой пустыне, к небесам, к эфирным потокам. – Дай мне силы! Дай мне защитить твоих детей! – Он вонзил свой посох из железного дерева в песок у своих копыт.

Сначала ничего не произошло. Только шипение монстра стало громче, насмешливее. Но затем… Посох Аргониса слабо засветился изнутри, теплым, зеленоватым светом. Тот самый свет, что наполнял Изумрудный Остров. Тончайшие, почти невидимые нити энергии потянулись от посоха к эфирным вихрям над головой, не поглощая их, а… отклоняя, создавая слабый купол над их укрытием. Песок, несомый ветром, начал огибать их, как река камень.

– Природа слушает тебя, посланник! – ахнул Кэнан.

Но защиты от прямого нападения это не давало. Песчаный монстр, словно раздраженный светом посоха, издал пронзительный визг и рванул вперед. Его когтистая лапа, на миг обретя жуткую плотность, обрушилась на их укрытие с чудовищной силой. Камень треснул, осыпая их осколками и пылью.

– АААРРРГХ! – Ургал, как развернутая катапульта, выскочил из-за укрытия не от удара, а навстречу отдергивающейся лапе. Его двуручный топор сверкнул в отраженном свете эфирного вихря и сочным чвяк вонзился в песчано-теневое тело чудища.

Результат был неожиданным. Не крик боли, а громкий хлопок, как при схлопывании пузыря. Часть «тела» монстра, куда пришелся удар, просто рассыпалась, как сухой песок. Но не на землю, а обратно в общий вихрь. Из раны вырвался сгусток фиолетовой энергии, похожий на молнию, и шипение превратилось в яростный рев. Ургал едва успел выдернуть топор и откатиться назад, избежав удара другой, только что сформировавшейся лапы.

– Оно восстанавливается! – крикнул Кэнан, наблюдая, как песчинки стягиваются к месту удара, заполняя пробел. – И бьет током! Ургал, ты в порядке?

– Жив! – орк отплевывался песком, его рука, державшая топор, слегка дымилась. – Но это как резать воду! Наносит урон, но не смертельный!

Монстр, казалось, разозлился всерьез. Он отступил на шаг, его бесформенная грудь вздулась. Из темной впадины, служившей ему пастью, вырвался не шип, не рев, а сконцентрированный вихрь песка и фиолетовой энергии. Он ударил по их укрытию, как таран. Камень, и без того поврежденный, взорвался в облако осколков и пыли. Ударная волна сбила всех троих с ног.

Аргонис, оглушенный, едва поднял голову. Его посох светился тускло, защитный купол дрожал и трещал под напором эфирной бури. Кэнан отполз в сторону, кашляя, его рука искала что-то в сумке. Ургал поднимался первым, его окровавленное лицо было искажено гримасой чистой ярости.

– Он… он глотает песок! – прохрипел Кэнан, вытирая кровь с губ. – Смотрите!

Действительно, вихрь, выпущенный монстром, не просто бил – он всасывал песок с места удара и вокруг, увеличиваясь в размерах и мощи, превращаясь в движущуюся стену разрушения. Он двигался к ним, пожирая все на своем пути, угрожая смести их укрытие окончательно и втянуть в свою песчано-энергетическую пасть.

– Не дадим ему усилиться! – заревел Аргонис, вкладывая всю силу в посох. Зеленый свет вспыхнул ярче, пытаясь оттолкнуть, рассеять наступающий вихрь. Но ему не хватало мощи. Купол трещал, как тонкий лед.

Кэнан что-то вытащил из сумки – не прибор, а несколько небольших, блестящих металлических шариков с гномьими рунами.

– Отвлекайте его! – крикнул он. – У меня есть идея! Бесплатный образец от Заратустры! «Громовые Горошины»!

Ургал, не раздумывая, снова ринулся в атаку. Он не стал бить по основному телу, а метнулся в сторону, к одной из «ног» монстра. Его топор сверкнул, отсекая клок тени и песка. Монстр взревел, развернувшись к назойливой мухе, на миг ослабив концентрацию на вихре.

Этого мгновения хватило Кэнану. Он швырнул все шарики не в монстра, а перед наступающим вихрем, в песок, который тот жадно всасывал. Шарики исчезли в песчаной стене.

Ничего не произошло. Секунда. Две. Вихрь был уже в десяти шагах, его шипение оглушало. Аргонис из последних сил удерживал дрожащий купол.

– Не сработало! – закричал Ургал, отражая удар когтистой тени.

– Жди! – парировал Кэнан, пригнувшись.

И тогда грянул «гром». Не звук взрыва в привычном смысле, а серия глухих, мощных хлопков изнутри вихря. Будто лопались гигантские пузыри сжатого воздуха. Фиолетовый свет внутри вихря вспыхнул ослепительно белым, затем погас. Вихрь споткнулся. Его форма исказилась, потеряла четкость. Он начал хаотично вращаться, выбрасывая комки слепленного песка и сгустки потухшей энергии.

– Эфирный резонанс! – ликовал Кэнан. – Горошины нарушили его поглощающий ритм! Теперь он!

– Теперь МОЯ ОЧЕРЕДЬ! – проревел Ургал. Он увидел момент. Монстр, дезориентированный сбоем в своем вихре, на миг замер, его теневая сущность дрожала и теряла плотность. Орк собрался с силами, разбежался и прыгнул не на монстра, а на ближайшую скалу. Оттолкнувшись от камня с нечеловеческой силой, он взмыл в воздух, выше дезориентированного чудища. Его топор, занесенный над головой, светился не отраженным светом, а внутренней яростью самого Ургала – яростью за преданных воинов, за страх, за эту проклятую пустыню.

– ЗА БОРГУША! ЗА ВСЕХ! – его боевой клич потонул в реве ветра.

Топор обрушился вниз не с рубящим ударом, а с акцентированным тычком, острием в самый центр темной впадины – туда, где должна была быть голова. Ургал вложил в удар всю свою мощь, всю свою тяжесть, всю свою накопленную ярость.

Раздался звук, похожий на разбитое стекло, смешанное с шипением лопнувшего бурдюка. Фиолетовый свет внутри монстра вспыхнул ярче тысячи молний, ослепив всех. Затем произошло не взрыв, а схлопывание. Теневое тело монстра просто разлетелось на миллионы песчинок, которые тут же потеряли зловещий фиолетовый отблеск и стали обычным песком, подхваченным ветром. Эфирные потоки над головой дрогнули и вернулись к своему обычному, плавному, хоть и тревожному течению. Шипение стихло. Остался только вой ветра и песчаная буря, внезапно потерявшая свою злую направленность.

Ургал тяжело приземлился на песок, покатившись. Его топор был раскален докрасна, и он сам дышал, как кузнечные мехи. Аргонис опустился на колени, его посох погас, силы были на исходе. Кэнан выполз из-за обломков, вытирая песок с лица, его взгляд блуждал между потухшим прибором и местом, где секунду назад бушевало чудовище.

– Мы… мы его убили? – спросил он, не веря своим глазам.

– Убили? – Ургал поднялся, оглядывая пустое место. – Нет. Отогнали. Рассыпали. Это была лишь… тень. Малая часть. Как щупальце спрута. – Он пнул ногой горстку песка, все еще теплого. – Но теперь мы знаем, с чем имеем дело. И оно знает нас.

Аргонис поднял браслет Рорана. Он был теплым, почти горячим. Минотавр сжал его. Его сородич дрался здесь с таким же чудовищем. И он не сдался. Значит, шанс был.

– Значит, Роран жив, – сказал он твердо, вставая. – Потому что если он смог сразиться с этим… он мог и выжить. Надо идти. По следам того… основного тела. Пока буря не скрыла все.

Кэнан кивнул, собирая свои «Громовые Горошины» – те, что не сработали, валялись неподалеку.

– Следы вели вон туда, – он указал вглубь пустыни, за Старые Слезы. – В сторону мертвых земель, куда даже кочевники не ходят. И мой прибор… – он потряс почерневший детектор, – он сгорел, но перед смертью показал мощнейший выброс эфира именно там.

Ургал поднял свой топор. Он все еще был горяч, но орк не выпускал рукоять.

– Тогда идем. Туда. К источнику этого кошмара. – Он посмотрел на своих спутников – минотавра, чья связь с землей спасла их, и человека, чья гномья игрушка дала шанс. – И надеюсь, у тебя, Кэнан, в сумке еще есть сюрпризы. А у тебя, Аргонис… сил хватит держать эту тварь подальше.

Они пошли к своим перепуганным, но целым верблюдам. Буря стихала, унося с собой остатки фиолетового кошмара, но оставив в их душах ледяное понимание: настоящая битва за Атариму, за Рорана, за орков Ургала и, возможно, за всю Дилерию только начиналась. И где-то там, в мертвом сердце пустыни, ждал источник Тени. Они двинулись вглубь ночи, навстречу неизвестности, оставляя за спиной лишь разбитые камни, следы битвы и тихий шелест песка, засыпающего последние свидетельства схватки с Песчаным Призраком.

Путь вглубь Мертвых Земель был кошмаром, высеченным из тишины и песка. Буря стихла, оставив после себя неестественно ровный, словно выглаженный ландшафт. Воздух был неподвижен, тяжел и пропитан запахом озона и… чем-то древним, пыльным, напоминающим открытый склеп. Звезды сияли с ледяной ясностью, но их свет не приносил утешения, лишь подчеркивал безжизненность и бескрайность пустоши. Эфирные потоки, вернувшись к своему плавному течению, все равно пульсировали тревожно, как больной пульс.

Они шли пешком, ведя нервных верблюдов в поводу. Животные фыркали, уши прижаты, глаза бегали по сторонам, улавливая невидимые угрозы. Следы, которые они искали – те самые когтистые отпечатки и россыпь острых «ножек» – были едва различимы на укатанном бурей песке, но вели неуклонно в одном направлении: к темному, зубчатому силуэту на горизонте, напоминавшему спину гигантского каменного зверя.

– Здесь… тихо, – прошептал Кэнан, нарушая гнетущее молчание. Его голос звучал громко в абсолютной тишине. – Слишком тихо. Ни шакалов, ни змей. Как будто все живое бежало отсюда.

– Или было съедено, – мрачно добавил Ургал. Он шел впереди, его топор был наготове, желтые глаза сканировали каждую тень, каждую неровность песка. Его рука, обожженная прикосновением тени, была туго перевязана клочком ткани. – Эта земля мертва не просто так. Она отравлена.

Аргонис молча кивнул. Он чувствовал это кожей, копытами. Земля под ним была не просто сухой – она была пустой. Лишенной той тихой жизненной силы, той связи с миром, которую он ощущал даже в самых засушливых уголках Дилерии. Его посох, обычно теплый и отзывчивый, сейчас был холодным куском дерева. Природа здесь молчала, подавленная. Он сжимал браслет Рорана, словно пытаясь через него почувствовать след сородича. Браслет был теплым, но связь оставалась немой.

– Источник близко, – сказал Аргонис, указывая посохом на темный силуэт впереди. – Там. В тех скалах. Эфир бурлит, как вода в кипящем котле. Даже я чувствую.

Кэнан попытался оживить свой почерневший детектор, тряся и постукивая по нему. Прибор лишь жалобно пискнул и испустил дымок.

– Пепел, – констатировал он с досадой. – Заратустра будет в ярости. Но вы правы. Воздух… он вибрирует. И песок… посмотрите.

Он остановился, опустившись на колено. Под тонким слоем свежего песка, нанесенного бурей, виднелся другой слой – более темный, слипшийся, будто спекшийся от сильного жара. И на нем… были следы. Не только когтистые. Здесь отпечатались копыта. Минотаврьи копыта. Несколько пар, шедших вразброс, как будто в борьбе или поспешном отступлении. И рядом – глубокие борозды, словно что-то тяжелое тащили.

– Роран! – вырвалось у Аргониса. Он бросился к следам, вглядываясь. – Он был здесь! Живой! Его… тащили. – Его голос дрогнул от смеси надежды и ужаса.

Ургал подошел, внимательно изучив следы.

– И не только его. Смотри. – Он указал на более мелкие, грубые отпечатки босых ног, вдавленные в спекшийся песок. – Орки. Мои орки. Тоже живы. Или… были живы, когда их вели. – Он сжал кулак. – Тварь не стала их пожирать сразу. Она отвела их… туда. – Его взгляд устремился к чернеющим скалам.

Надежда, жестокая и обжигающая, вспыхнула в них. Пленники жили! Но для чего? Пища про запас? Жертвы для какого-то ритуала? Мысли были мрачными.

Они двинулись быстрее, почти бегом, невзирая на усталость верблюдов. Скалы росли перед ними, превращаясь из силуэта в грозную стену из черного, пористого камня, похожего на застывшую лаву. Воздух становился гуще, запах озона и древней пыли – сильнее. Эфирные потоки над этим местом извивались, как раненые змеи, сбиваясь в узлы и выбрасывая искры холодного, фиолетового света.

Войдя в узкое ущелье, ведущее внутрь скального массива, они попали в царство теней и гнетущего холода. Солнечный свет сюда, казалось, не проникал никогда. Стены ущелья были покрыты странными, будто выжженными рисунками – спиралями, зигзагами, изображениями существ, не похожих ни на одну известную расу Дилерии. Они были угловатыми, многоногими, с клыкастыми пастями.

– Это не гномы, не люди, не эльфы… – прошептал Кэнан, проводя пальцем по холодному камню. – Старше. Гораздо старше.

– Старше богов? – хмыкнул Ургал, но в его голосе не было насмешки, лишь ледяная серьезность. – Или это те, кто был до богов? Те, кого Хаос породил первыми?

Ущелье вывело их на открытую площадку, скрытую внутри скального кольца. И здесь их ждало зрелище, от которого кровь стыла в жилах.

Посреди площадки, на фоне черной скалы, зиял вход. Не естественная пещера, а нечто иное. Это была арка, вырезанная в камне с неестественной, пугающей точностью. Края ее были гладкими, как отполированное стекло, но форма – неправильной, будто кричащей. Она напоминала раскрытую пасть чудовища. Из арки лился слабый, пульсирующий фиолетовый свет, и исходило то самое шипение, что они слышали от песчаной твари, только многоголосое, гудящее, как рой разъяренных ос.

Перед аркой, на каменном возвышении, лежали фигуры. Неподвижные. Около десятка орков в потрепанной, но узнаваемой экипировке клана Ургала. И среди них – могучая фигура минотавра. Роран. Он лежал на боку, его мощные рога были прижаты к камню, шкура покрыта пылью и темными подтеками, похожими на запекшуюся кровь или… слизь. На его запястье, там, где должен был быть браслет, виднелся лишь светлый след от долгого ношения.

– РОРАН! – рванулся вперед Аргонис, забыв об осторожности.

– Стой! – рявкнул Ургал, хватая его за плечо. – Это ловушка! Смотри!

Но было поздно. Как только Аргонис ступил на открытую площадку, фиолетовый свет из арки вспыхнул ярче. Шипение превратилось в оглушительный гул. Песок вокруг площадки зашевелился. Не ветром – его не было. Он вздымался сам по себе, формируя десятки небольших, но стремительных существ. Они были похожи на тех, что видели на следах: размером с крупную собаку, с шестью острыми, шипастыми ногами и парой хватательных клешней вместо головы. Их тела были слеплены из темного, слипшегося песка и светились изнутри тем же зловещим фиолетовым светом. Они двигались с жуткой, синхронной скоростью, словно единый разум управлял роем.