Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Фотограф Kristy Mekh
Фотограф Матвей Бояршинов
Фотограф Дмитрий Конин
© Алексей Кречетов, 2019
© Kristy Mekh, фотографии, 2019
© Матвей Бояршинов, фотографии, 2019
© Дмитрий Конин, фотографии, 2019
ISBN 978-5-0050-8975-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие-рассказ. 13 матерных слов
Однажды я повстречал интересного человека. Он мне показался копией меня. Только он был абсолютным распиздяем. А я тогда был в тумане. Он рассказал мне одну историю из студенческой жизни, из которой я сделал рассказ.
С него-то я и хотел бы начать эту книгу.
Потому что с этого всё началось.
Старый препод был с бодуна. Маленького роста, без шеи, голова прямоугольная вытянутая, волосы на ней короткие чёрные с редкой проседью, под широким «красным» носом имеются густые короткие усики, но не такие как у Гитлера, а больше, на длину верхней губы.
Рулеткин Владимир Владимирович забухал вчера в подвале у другого препода – Барабанова Владимира Ильича. Сентябрь. Начало учебного года. Студенты последних курсов заходили, чтобы «пожелать здоровья», и презентовали коньяк, водку, портвейн, вино. Преподы задушевно беседовали со студентами, рассказывали птенцам невероятные истории, показывали щенкам невероятные фокусы. После рабочего дня, вечером, на тротуаре поскользнулся Владимир Ильич и сломал ногу. Рулеткин остался один. С другими преподами у него были натянутые отношения. Наверное, они просто не бухали друг с другом. Рулеткин стал напиваться каждый день к вечеру. Утро за утром ему становилось всё омерзительнее как на душе, так и в теле. И пара за парой молодые студенты первокурсники становились всё распущеннее, громче, в общем, также, как и его состояние.
Голова Рулеткина гудит. Студенты разговаривают между собой и кричат, совсем не обращая на него внимания. Он поставил несколько «двоек» и выгнал одного ученика. Все затихли. Он отвернулся от класса и стал выводить мелом тему урока.
– Пидар усатый! – сказал кто-то из студентов, и класс взорвался хохотом.
Рулеткин написал на доске такой заголовок: «13 матерных слов» и сказал:
– Если назовёте сейчас 13 матерных слов, то я разрешу вам материться на моих уроках. А если нет, то вы заткнёте свои ебальники и будем изучать предмет. Даю вам 30 минут. Время пошло! Слова должны быть разные. Первое слово есть, осталось ещё 12.
Студенты были удивлены и обрадованы, их лица выглядели так, будто они кончили и обосрались. Посыпались ответы.
– Блядь!
Рулеткин записал его на доске. Осталось 11.
– Сука!
– Это литературное слово. Но хуй с вами, пусть будет, как фора. Осталось 10.
– Пизда!
– Куда ж без неё!?
Рулеткин записал его на доске. Осталось 9.
– Хуй!
– Куда ж без него!?
Рулеткин записал его на доске. Осталось 8.
– Ебать, ёбля, ёбаный в рот! – кричали с разных сторон.
– Это одно «ЕБ», а остальное – его производные! – отметил Рулеткин и записал его на доске. Осталось 7.
– Гандон!
Рулеткин записал его на доске. Осталось 6.
Дальше становилось сложнее. Владение матом кружилось вокруг «ху», «пизд», «еб».
– Шлюха! – выкрикнул кто-то радостно-прерадостно.
Рулеткин записал его на доске. Осталось 5.
У студентов были задумчивые лица. А у Рулеткина – самодовольная красная рожа. Он посматривал на часы и ждал перемены, чтобы заправить в себя «топливо» и подымить сигареткой в окно.
– Залупа! Залупа-а-а! – закричал маленький мальчик с задней парты писклявым голосом, а остальные стали хлопать его по плечу, будто парень выиграл какое-то соревнование.
Рулеткин записал его на доске. Осталось 4. Раздался звонок на перемену.
– Даю вам ещё пять минут! – сказал Рулеткин и ушёл к себе в каморку.
Ребята по-прежнему сидели и думали. А в кабинете, тем временем, становилось люднее.
Каморка Рулеткина была завалена разным барахлом: тряпичные картины каких-то учёных, стулья, доски, рейки, книги, газеты, журналы, стенды с советских времён. Стены серые, потолок высокий. В глубине каморки возле окна стоит стол и два стула. Рулеткин распахнул окно наполовину, подкурил сигарету деревянными спичками и выпустил большое облако дыма на улицу. Из выдвижного ящика он достал бутылку портвейна «777», а из своего портфеля – бутылку кока-колы. С колой любое бухло заходит приятнее, будто закусываешь конфеткой и запиваешь морсом. Он сделал несколько жадных глотков, кашлянул, забрызгал стол слюнями. Некоторое время он сидел неподвижно, сгорбившись-съёжившись. Взгляд его стал тупым и бесчувственным. ДЗЫЫЫЫЫнь! Звонок на урок. Рулеткин оживился, встал, вышел из каморки.
Студенты сидели смирно и молча. У доски стоял директор и молодая преподша, которая кивала в стороны своей милой головкой, а чёрная коса её тёрлась о плечо и титьку.
– Безобразие! – сказала она.
А директор стоял задумчивый презадумчивый, а потом заговорил басом.
– Трахаться, дрочить, манда… мудила… этого достатошно, Рулеткин?
Рулеткин почесал репу. А красивая преподша, чуть ли не плача, убежала жаловаться завучу.
– Матерных слов только 7 – хуй, пизда, ебать, блядь, пидар, сука, гандон. Остальные названные ругательства – это жаргонизмы, диалектизмы.
– Ты что филолог?
– Нет…
– Ну и нехуй тогда голову ерундой морочить!
Часть 1. Угланство
Глава 1. Сестра
Я никогда не любил детей. Кроме одного маленького человека.
Я с ней нянчился, когда дома никого не было.
У неё была смешная и пухлая мордашка.
Она не умела говорить. Она пускала слюни и кряхтела.
Я не помню, чтобы она плакала, истерила или что-то просила. За это, наверное, я её полюбил.
Я помню, как она заболела и посинела.
Я помню маленький гробик в центре комнаты. Неизвестные люди. Тарелка с деньгами. Мать плачет и забирает у меня деньги, которые я взял посмотреть и не хотел отдавать.
Я помню большие швы на её маленькой головке.
Похороны не помню.
Однажды по телевизору шёл фильм. Там показывали войну. Взорвался дом с детьми. Вот тогда у меня что-то щёлкнуло. Я лёг на кровать, повернулся к стене и плакал навзрыд. Теперь я опять всё вспомнил. Но лишь скупо всплакнул. И в груди стало тепло.
Глава 2. Прыжок
Я сидел у окна, облокотившись на подоконник, и наблюдал за снегопадом. Огромные хлопья снежинок плавно и грациозно опускались вниз и увеличивали объём белоснежного одеяла, которым было покрыто всё вокруг: земля, крыши домов, головы и плечи. Сугробы были настолько большие и мягкие, что можно было зарыться в них по пояс в один прыжок. За мной и братом пришли ребята, позвали нас гулять.
– Чем займёмся сегодня? – спрашивали мы.
– А пойдёмте прыгать с «Зелёнки»! – предложил кто-то.
«Зелёнка» – старое двухэтажное здание в центре деревни, в котором никто не живёт. В нём нет ни окон, ни дверей. Кирпичи и плиты медленно растаскивали местные жители. Школьники прятались в нём и тайком курили или пили.
8 марта. На улице было светло, середина дня. Нас было пятеро. Мы осмотрели сугробы у подножия «Зелёнки», чтобы во время приземления не наткнуться на камни или арматурины. Большинство решило, что место приземления находится в удовлетворительном состоянии. Все пятеро поднялись на крышу и стали смотреть вниз.
– Высоко!
– Очково? Слабо, прыгнуть?
– Ну да, страхово…
Мы пугали друг друга, «толкая» вниз, и смеялись. А прыгнуть хотелось, ради желанной порции адреналина, которая так необходима молодому организму. Я долго сидел на корточках, смотря вниз, и готовился к прыжку. И вот я решился. Прыжок!
Секунда, а может и меньше, и я внизу, по пояс в снегу. «Хочу, ещё!» – подумал я, и побежал обратно на крышу. А тем временем спрыгнули другие ребята. Довольные они торчали из сугробов, как колья, смеялись и закидывали друг друга снежками. Когда я поднялся наверх, то увидел там последнего, который не решался на прыжок.
– А давай, угарнём?! – предложил он.
– Давай! Как? – согласился я.
– Ты прыгаешь и притворяешься, что сломал ногу!
– Ага! А ты кричи, зови на помощь, будто бы испугался!
И он побежал вниз по лестнице к месту моей посадки.
Прыжок!
Представление началось! Я кричу в истерике и матерюсь!
– Нога!
– Лёха ногу сломал! Как быть? Надо помочь ему! – кричал Саня, стоя рядом со мной, выпучив глаза и размахивая руками. Актёры из нас были никудышные. И никто не спешил ко мне на помощь. Мне надоело притворяться, и я стал выбираться из сугроба.
– А чё было-то? Чё кричал? – спрашивали парни.
– Да уже всё! Пошутить мы хотели, типа я ногу сломал! А вы даже не спешили на помощь! – возмущался я.
– Я вам говорил, что это прикол! – гордо заявил Олег.
– Знаешь, в чём вы прокололись?
– Ну, говори!
– Сначала я заметил, как вы шепчитесь наверху. А потом Саня переигрывал, слишком громко и нервно кричал. И я сразу подумал, здесь что-то не так, они, наверное, что-то задумали.
– Доктор Ватсон, поздравляю вас с раскрытием злого преступления! – дразнил я его.
– Может, Холмс?
– Нет, Ватсон!
В момент бурного веселья, не далеко от нас, по дороге проходил дедушка:
– Допрыгайте, ноги сломаете! – заявил он, вдруг ни с того ни с сего.
От такого предупреждения ребята засмеялись ещё громче.
«Зелёнка» нам надоела, и мы пошли соревноваться в прыжках в длину со складов за магазином. Высота была намного ниже, чем крыша двухэтажки, примерно полтора метра. Мы разбегаемся и прыгаем в первый раз. Победитель – мой брат. Разбегаемся и прыгаем во второй раз…
Димон торчал из сугроба, истерично смеялся, закатывал глаза и качал головой.
– Нога! – единственное слово, которое он мог тогда выговорить.
Я подошёл к нему и похлопал по плечу:
– Хорош, Димон! Лучше моего притворяешься! – сказал я ему и засмеялся.
Димон засмеялся ещё громче, вцепился в мою руку, из глаз забрызгали слёзы, и он стал кричать, кричать букву «А». Я тогда испугался.
– Хватит, Димон, это уже перебор… – говорил я ему.
– Лёха, ему реально больно, он не шутит!
Все вместе мы достали его из сугроба и заметили, что бедро увеличилось. Все вместе мы подняли его и понесли к дому его бабушки. Мы вспоминали, чему нас учили на уроках ОБЖ (основы безопасности жизнедеятельности). Повреждённый участок необходимо было «обездвижить», чтобы избежать ухудшения перелома и уменьшить страдания больного. Мы положили Димона на обочине дороги, подложили под голову шарфы и шапки. Телефонов тогда ни у кого не было, не дошла ещё тогда цивилизация до нас. Один побежал за врачом тётей Ниной. А остальные подбадривали Димона, как могли. Тётя Нина приехала с дядей Васей, загрузили Димку и увезли в больницу. А дядя Вася скороговоркой крикнул на нас:
– Валите, домой, дебилы, раз, гулять спокойно не можете!
