Ярость и рассвет

Начало конца

Рида Тарика была покрыта толстым слоем пыли. К каждой открытой части его тела прилип песок. Гнедой жеребец юноши был гладким от пота, и вокруг железной узды у него во рту начала собираться белая пена.

Ворчание Рахима становилось громче с каждым часом.

Однако взору Тарика уже открылись городские ворота Рея, маячащие на горизонте.

И он отказывался остановиться.

– Ради всего святого, мы можем хоть чуток замедлить наш темп? – закричал Рахим уже в пятый раз за несколько минут.

– Вперед. Замедли темп. А потом просто скатись со своего седла. Ты наверняка станешь пиром для ворон, – огрызнулся Тарик.

– Мы уже два дня несемся без остановки!

– И, несмотря на это, почти не сдвинулись с места.

Рахим замедлил лошадь до легкого галопа, вытирая пот со лба.

– Не пойми меня неправильно, я так же волнуюсь за Шази, как и ты. Но какая от тебя, полуголодного и почти мертвого, будет кому-нибудь польза?

– Мы сможем поспать под облаком благоуханий, как только доберемся до дома дяди Резы, – ответил Тарик. – Нам нужно просто добраться до Рея. Мне нужно… – Он еще раз пришпорил лошадь.

– Тебе не стоит так волноваться. Если кто-то и способен сделать невозможное, так это Шази.

Тарик осадил своего арабского скакуна, чтобы выровняться с Рахимом.

– Она даже не должна была пробовать.

– Это не твоя вина.

– Ты думаешь, меня волнует чувство вины? – взорвался Тарик.

– Я не знаю. Но все же понимаю – ты чувствуешь свою ответственность за то, чтобы это исправить. А я чувствую ответственность перед тобой. И Шази.

– Извини, – сказал Тарик. – Я не имел права кричать на тебя. Но сделал бы все, чтобы предотвратить это. Одна мысль о ней…

– Прекрати. Не кори себя.

Несколько минут они ехали в тишине.

– Я действительно чувствую себя виноватым, – признался Тарик.

– Знаю.

– Я чувствовал себя виноватым и тогда, когда умерла Шива.

– Почему?

– Потому что я не знал, что сказать Шази после смерти ее лучшей подруги. После смерти моей двоюродной сестры. Я не знал, что сказать хоть кому-то. С моей матерью все было совсем плохо. Моя тетя – ну, я не думаю, что кто-то мог предотвратить ее смерть, в конце концов. А Шарзад… она была такой тихой.

– Это само по себе раздражало меня, – промолвил Рахим горестным тоном.

– Я должен был знать еще тогда. Я должен был увидеть.

– О, если бы ты был провидцем, Тарик Имран аль-Зияд, – вздохнул Рахим. – Если бы мы все были. Вместо того чтобы являться бесполезным третьим сыном, я был бы богачом в объятиях красивой жены… с прекрасными формами и длиннющими ногами.

– Рахим, я не шучу. Мне следовало понять, что она сделает нечто вроде этого.

– Я тоже не шучу, – нахмурился Рахим. – Ты не можешь предвидеть будущее. И ты ничего не способен поделать с прошлым.

– Ты ошибаешься. Я могу сделать вывод… – Тарик уперся пятками в бока своего жеребца, и лошадь полетела вперед темным пятнышком среди песков. – И я могу удостовериться, что такое никогда больше не повторится.

* * *

Была уже середина утра, когда Тарик и Рахим спешились с лошадей посреди изящных имений Резы бин-Латифа, глубоко в сердце Рея. Поблескивающий овальный фонтан из глазурованного темно-синего кафеля украшал центр двора, а пол был выложен терракотовыми камнями, искусно вырезанными в форме шестиугольников. Зеленые лозы винограда обвивали колонные арки. У основания каждой были небольшие клумбы, полные фиалок, гиацинтов, нарциссов и лилий. Факелы из выплавленной меди и железа украшали стены, словно ожидая темноты, чтобы продемонстрировать свое многогранное величие.

И все же, несмотря на всю красоту дома, в нем ощущалась аура неуемной печали.

Чувство ужасной потери, которую не могло заполнить никакое количество блеска.

Тарик посадил Зораю в импровизированной конюшне в дальнем конце двора. Она пронзительно крикнула, жалуясь на дискомфорт новой обстановки и незнакомый насест, но затихла, стоило Тарику начать кормить ее.

Рахим скрестил руки на груди, вокруг него заклубилось облако пыли.

– Чертову птицу кормят раньше, чем меня? И где справедливость?

– Ах, Рахим-джан… я вижу, за последние несколько лет немногое изменилось, – сказал кто-то.

Тарик повернулся на звук этого знакомого голоса.

Под занавесом виноградных лоз в арке неподалеку стоял его дядя.

Оба юноши вышли вперед и склонили головы, прижав кончики пальцев ко лбу в знак уважения.

Реза бин-Латиф вышел из тени с печальной улыбкой на лице. Темные волосы мужчины поредели еще больше с последнего раза, когда Тарик его видел, и аккуратно подстриженные усы сильнее подернулись сединой. Морщинки у его глаз и рта, которые Тарик всегда связывал с чувством юмора этого человека, углубились, отразив что-то решительно несоответствующее…

Улыбка души, часто посещаемой призраками.

Все это было частью маскарада, маской, надетой на убитого горем человека, однажды утром потерявшего свою семнадцатилетнюю дочь… чтобы сразу, тремя днями позже, потерять и жену.

Жену, которая не смогла жить в этом мире без единственного ребенка.

– Дядя. – Тарик протянул руку.

Реза тепло пожал ее.

– Ты довольно быстро добрался сюда, Тарик-джан. Я ожидал вас не ранее чем завтра.

– Что случилось с Шази? Она… жива?

Реза кивнул.

– Тогда… – Улыбка его стала слегка гордой. – Сейчас уже весь город знает про нашу Шарзад…

Рахим подошел ближе, и свободная рука Тарика сжалась на нем.

– Единственная молодая королева, которая пережила не один, а даже два рассвета во дворце, – продолжил Реза.

– Я знал, – сказал Рахим. – Только Шази.

Плечи Тарика расслабились впервые за последние два дня.

– Как?

– Никому не известно, – ответил Реза. – Город полнится слухами. Говорят, халиф, наверное, влюбился в свою новую невесту. Но я не придерживаюсь этого мнения. Такой убийца, как он, не способен. – Мужчина резко остановился, его рот растянулся во внезапной ярости.

Тарик, наклонившись, сжал руку дяди сильнее.

– Я должен вытащить ее оттуда, – сказал он. – Вы мне поможете?

Реза смотрел на своего красивого племянника. На полные решимости черты и стиснутые зубы.

– Что ты собираешься делать?

– Я намерен вырвать его сердце.

Реза сильно, до боли, сжал ладонь Тарика.

– То, что ты предлагаешь, – это измена.

– Я знаю.

– И чтобы преуспеть, тебе нужно будет ворваться во дворец или… начать войну.

– Да.

– Ты не справишься в одиночку, Тарик-джан.

Тарик молча выдержал взгляд Резы.

– Ты готов начать войну из-за нее? Вне зависимости от того… выживет ли она? – спросил Реза мягким тоном.

Тарик скривился.

– Он заслуживает смерти за причиненное нашей семье. Я не позволю ему забрать еще что-то у меня… или у кого-либо другого, если на то пошло. Настало время нам забрать что-то у него. И, если нужно для дела, – захватить его королевство, – Тарик глубоко вздохнул. – Вы поможете мне, дядя?

Реза бин-Латиф осмотрел свой красивый двор. Призраки мучили мужчину в каждом углу. Смех его дочери весело пропел в небе. Прикосновение жены как горсть песка проскользнуло сквозь его пальцы.

Он никогда не отпустит их. Воспоминания о них, не важно, насколько слабые и потускневшие, были единственным, что у него осталось. Единственным, за что стоило бороться.

Реза оглянулся на сына эмира Насира аль-Зияда – наследника четвертой по величине крепости в Хорасане. В нем текла королевская кровь.

Тарик Имран аль-Зияд – шанс восстановить справедливость…

И сделать его воспоминания снова цельными.

– Пойдемте со мной.