Возвращение в Эдем

Глава третья

Поздним утром в пятницу Филипп вышел из своего офиса, расположенного в конце Маккуори-стрит, и повернул направо, поднимаясь на холм. За спиной у него пролегала Кольцевая набережная с ее старыми паромными пристанями, вдающимися в Сиднейскую бухту, и мыс Беннелонг-Пойнт, на самом краю которого вздымалось причудливое здание Оперного театра. Как правило, Филипп не отказывал себе в удовольствии полюбоваться окрестностями, но сегодня ему было не до них. Неделя выдалась тяжелой. С самой свадьбы, состоявшейся в прошлый уикенд, Джилли пребывала в столь возбужденном состоянии, что он серьезно опасался за ее здоровье. Он ведь ничуть не возражал против того, чтобы досрочно прервать их вояж в Америку и вернуться в Австралию, дабы поддержать Стефани в ее великий день. Пока он занимался делами в США, Джилли изнемогала от безделья, поскольку не нашла в универмагах «Мейси» и «Блумингдейл» ничего из того, что раньше служило ей утешением, а потому готова была мчаться куда глаза глядят. Неожиданное известие о приближающейся свадьбе Стефани плюс возможность вновь выступить в роли замужней подружки невесты стали долгожданным предлогом для сокрушительных расходов, и в самолет Джилли села, полностью обновив гардероб, причем шляпа ее оказалась настолько большой, что для нее потребовалось отдельное место. Она с радостью предвкушала столь волнующее событие, кое должно было полностью изменить жизнь ее лучшей подруги.

На свадьбе с Джилли явно случилось что-то не то, решил Филипп. Повинуясь внезапному порыву, он свернул налево, на другую сторону Маккуори-стрит, и углубился в Королевский ботанический сад, протянувшийся вдоль крутого обрыва от Сиднейской бухты до Маккуори-Пойнт. У него еще оставалось время до делового обеда, назначенного на Элизабет-стрит, и он позволил себе сначала разобраться в своих дурных предчувствиях. Любой случай, который мог бы вывести Джилли из равновесия, любую ссору или скандал, ставшие причиной ее недомогания, он исключил сразу же – не потому, что это было так уж невозможно (его жена, обладая взрывным темпераментом, легко способна была вспылить, если ее спровоцировать), а потому, что она почти все время пребывала у него на глазах. Он точно знал, с кем беседовала она и кто разговаривал с нею, к тому же она собрала целую коллекцию поздравлений с возвращением и комплиментов по поводу своего наряда. Собственно говоря, Джилли произвела фурор как привлекательная женщина, находящаяся в самом расцвете зрелой красоты, которая точно знает, как следует одеваться, чтобы выглядеть наилучшим образом.

Но что-то ведь все-таки случилось, уныло думал Филипп, проходя через сад и не обращая внимания на цветущие на клумбах вокруг гибискусы и олеандры. С того самого дня Джилли вела себя очень странно, чередуя гнетущее депрессивное состояние и полное безрассудство в стиле «какого черта?». Он знал, что по ночам она лежит без сна, а утром не может встать с постели, и что на этой неделе она отказалась от занятий аэробикой и утренних посиделок за кофе с подругами. Кроме того, его жена стала больше курить и почти напрочь лишилась аппетита. Вне всякого сомнения, с нею случилось нечто такое, что нарушило ее душевное равновесие.

Филипп подошел к границе сада и остановился, глядя на Фермерскую бухту. Впереди лежало Тасманово море, за которым простиралась неизведанная гладь южной части Тихого океана. Развернувшись, он побрел по Аллее королевы Елизаветы, которая протянулась вдоль береговой линии бухты, пытаясь разобраться в своих мыслях. Единственное, что изменилось и что стало полной неожиданностью на свадьбе Стефани, это была сама Стефани. И теперь Филипп не мог отделаться от ощущения, что именно преображение Стефани и стало тем самым событием, с которыми до сих пор не смогла примириться Джилли.

Филипп давным-давно уяснил для себя, что, как и в любых отношениях между лучшими подругами, в дружбе Джилли и Стефани всегда присутствовал элемент зависти или ревности, во всяком случае, со стороны Джилли. Это началось еще в те времена, когда они только-только подружились, задолго до него, и Джилли, даже став взрослой, так и не избавилась от этого чувства. Разумеется, Стефани здесь совершенно ни при чем, учитывая ее доброту и то, насколько сильно она любила Джилли. А вот Джилли так и не смогла простить подруге, что та обладала состоянием Харперов, хотя, Господь свидетель, в отчаянии думал Филипп, у нас самих денег столько, что хватит не на одну жизнь и еще останется. Филипп был преуспевающим сорокалетним холостяком, когда Джилли вышла за него замуж, и с тех пор, будучи адвокатом, отнюдь не бедствовал. А после того как он открыл представительство своей фирмы в США, дела его пошли еще лучше. Даже учитывая экстравагантность Джилли, у них всегда было достаточно средств, чтобы вести чрезвычайно роскошный образ жизни для такой бездетной пары, как они.

Бездетной. Мысли об этом больно ранили его, и тень прошлых переживаний скользнула по его лицу. Он давно смирился с тем, что неизлечимая гормональная патология сделала невозможным для Джилли зачать ребенка. Но она с этим не смирилась. В глубине души Филипп сомневался, что из Джилли получилась бы хорошая мать – она едва ли годилась на столь самоотверженную роль. Он счастливо прожил сорок лет, даже не задумываясь о детях и, помимо редких сожалений, ничуть не страдал от их отсутствия в своей жизни. Но для Джилли подтверждение собственного бесплодия стало таким ударом, от которого она не смогла оправиться. В отличие от нее, у Стефани было уже двое детей – сын и дочь, а с новым мужем она легко могла родить еще. Ей не было еще и сорока, так что она не вышла из детородного возраста и, при условии надлежащего медицинского контроля, могла бы при желании обзавестись не одним ребенком, а даже несколькими. Быть может, именно в этом тайном намерении она и призналась Джилли наверху? И не оно ли стало источником отчаяния для Джилли?

Или же все дело в вещах менее фундаментальных, спросил себя Филипп, дойдя до самой оконечности мыса и повернув обратно. Джилли была очень эффектной женщиной со своим кошачьим личиком в форме сердечка, широко посаженными глазами, густыми волосами цвета меда и гладким округлым телом, покрытым золотистым солнечным загаром. Способность привлекать мужчин была очень важна для нее – у Филиппа болезненно заныло сердце, когда он вспомнил, как в последнее время ему частенько приходилось закрывать глаза на кое-что происходящее, дабы удержать хотя бы крохи угасающей любви Джилли. Тем не менее в день своей свадьбы Стефани полностью затмила Джилли, даже несмотря на обновки последней. Не столько хорошо подобранный костюм лавандового цвета, сколько искрящееся чувство счастья сделали Стефани не просто хорошенькой или привлекательной, а по-настоящему красивой. Преобразившись внешне, она словно бы давала понять, что нет ничего сверхъестественного в том, что она сумела увлечь собой не просто звезду тенниса, но еще и, насколько мог судить Филипп, на редкость красивого мужчину. Неужели Джилли сочла, что Стефани обошла ее своим вниманием, пусть даже в день собственной свадьбы? Или она восприняла это как личное оскорбление со стороны своей лучшей подруги, гадкого утенка, который на ее глазах вдруг превратился в лебедя?

«Бедная моя, – подумал Филипп в неожиданном приливе сострадания, – как же нам пережить еще и этот кризис?» Ему было свойственно в первую очередь думать о Джилли, а потом уже о себе. Удовлетворение ее потребностей и желаний было для него самым главным. Нет, он не закрывал глаза на ее недостатки, но не мог заставить себя сердиться из-за них. Напротив, они казались ему трогательными и милыми. Ее слабости вызывали у него лишь желание защитить ее, а вспышки раздражения и перепады настроения пробуждали в нем терпение. Он видел ее насквозь, но увиденное не могло убить в нем любовь. В самом начале их отношений он взвалил на свои плечи этот достойный сожаления клубок противоречий, который являла собой Джилли, и до сих пор не видел причины отказываться от него.

На этой мысли Филипп сменил курс, развернулся и решительно зашагал вдоль границы Ботанического сада, а затем через парк направился к площади Сент-Джеймс и Элизабет-стрит. Если дело только в этом, думал он, то я смогу помочь ей. Он принялся ломать голову над тем, как бы развлечь Джилли. Быть может, слетать на Восточное побережье Америки, раз уж поездка в Нью-Йорк оказалась пустой тратой времени? Или устроить экзотический отдых на Папуа? Или Бали? Занятый своими мыслями о Джилли, он не обратил внимания на то, что Марсдены неожиданно рано вернулись после прогулки на яхте. Но сейчас он вспомнил, что на грядущий уикенд запланирована теннисная партия. Джилли придет в восторг, она любит теннис с последующим неспешным отдыхом. Игра, ужин, смех и веселье – вот что ей сейчас нужнее всего. «Теннисная партия, – подумал он, – что ж, отлично. Надо заставить Джилли прийти в себя, и если вся проблема в том, чтобы смириться с изменившимся статусом Стефани, то чем скорее она начнет привыкать к нему, тем лучше». Решив, что с теми догадками, коими он располагает, больше все равно ничего придумать нельзя, Филипп поспешил на свой деловой обед.

Пока Филипп Стюарт мерил шагами Королевский ботанический сад, ища покоя для своей мятущейся души, на другой стороне Маккуори-стрит, в штаб-квартире корпорации «Харпер Майнинг» Грег Марсден испытывал необычное довольство собой и жизнью. Он еще до свадьбы знал о том, что Стефани готовит щедрый брачный контракт, дабы обеспечить ему финансовую независимость и сохранить его достоинство. Но лишь совсем недавно ему стало известно, что она пожаловала ему должность в корпорации и соответствующие полномочия.

– Ты войдешь в совет директоров, дорогой, – сообщила она ему. – Пришло время нам влить свежую кровь в старые меха.

Грег пришел в полный восторг. Теперь ему нет нужды кланяться этим старым консерваторам, которыми окружила себя Стефани, – он с возмущением вспомнил щекотливую встречу с финансовым директором компании перед самой свадьбой и его явное недовольство теми суммами, кои он должен был предоставить в распоряжение Грега. Теперь он перестал быть чужаком, и с этого момента им придется считаться с ним, если они не хотят нажить себе неприятности.

И потому на встречу с Биллом Макмастером Грег отправился в приподнятом расположении духа, чувствуя себя вполне уверенно. Прибыв заранее, он без особого труда отыскал для роллса свободное местечко за углом и поднялся на самый верх небоскреба Харпер-билдинг, где располагалось сердце корпорации. Сейчас он сидел в приемной генерального директора, с одобрением поглядывая вокруг. Со вкусом подобранная первоклассная обстановка имела для Грега большое значение. И поэтому, в отличие от многих других посетителей, он оценил и серо-синий ковер с густым ворсом, прекрасно сочетающийся с красновато-оранжевым оттенком удобных кресел, и бледно-розовый тон атласной драпировки на стенах, и солидные столы и двери красного дерева с золотой отделкой. Он старательно избегал смотреть на симпатичную секретаршу, охранявшую доступ в кабинет Билла, – сейчас не время открывать охоту на смазливых кошечек, сказал он себе, хотя и знал, что она не сводит с него глаз и ждет лишь малейшего сигнала, чтобы завязать беседу. Вместо этого он попытался читать «Файненшнл таймс», готовясь к роли будущего бизнесмена.

– А, Грег! Вы уже здесь? Заходите. – Билл Макмастер был не из тех боссов, что звонят своим секретаршам, приказывая им привести посетителей, и предпочитал сам приветствовать их.

– Как поживаете, Грег?

– Хорошо, спасибо. А вы?

– Лучше не бывает. – Билл провел Грега во внутреннее святилище, наслаждаясь, как бывало всегда, тем впечатлением, которое производило убранство его кабинета на тех, кто попадал сюда впервые.

Отсюда, из орлиного гнезда «Харпер Майнинг», расположенного на сороковом этаже небоскреба, открывался один из красивейших видов в Австралии. Из окон была видна вся Сиднейская бухта, Харбор-Бридж и Оперный театр, занимавший центральное место великолепной картинки. Справа, во влажном воздухе, над зданием Ассоциации животноводов и производителей зерна Нового Южного Уэльса вяло колыхались британский национальный флаг и стяг Австралии. Далеко внизу автомобили, похожие на яркие игрушечные машинки, сновали взад и вперед по скоростной Кэхиллской автостраде, а в гавани в гордом одиночестве попыхивал дымом медленно ползущий куда-то буксир.

Настроение у Билла было таким же радужным, как и утреннее солнце, пускавшее зайчики на серебристой поверхности воды.

– Ну что, нравится вид? – коротко рассмеялся он, видя, что Грег замер с открытым ртом.

– Фантастическое зрелище!

– В этом заключается одно из главных достоинств должности директора-распорядителя. Этот угловой кабинет достается ему вместе с назначением. Не знаю, что буду делать без этого вида, когда выйду на пенсию.

– Что ж, нам придется разрешить вам забрать с собой мост, только и всего. – Грег чутко уловил настроение Билла и постарался на мажорной ноте начать их зарождающееся деловое сотрудничество.

– Что, эту старую вешалку? Нет уж, пусть остается там, где ему самое место. Хотя я буду скучать по нему.

– А кто говорит о пенсии? По-моему, «Харпер Майнинг» будет нуждаться в вас еще долгое время.

– Конечно. Что ж, присаживайтесь, Грег.

Билл подошел к буфету красного дерева и открыл дверцу, за которой обнаружился встроенный холодильник.

– Выпьете чего-нибудь?

– Пива, если можно. Благодарю.

Оба мужчины несколько мгновений молча наслаждались холодным пенным напитком, после чего Билл приступил к делу.

– Давайте немного поговорим о вас, Грег, – посмотрим, как вы можете влиться в предприятие, после того как стали членом семьи. Вы когда-нибудь занимались, – Билл едва сдержался, чтобы не сказать «настоящей работой», но вовремя спохватился, – чем-нибудь еще, кроме тенниса?

– С тех пор как мне исполнилось двенадцать – нет, – сопроводив свои слова мальчишеской улыбкой, признался Грег. – Но в наше время, разумеется, теннис давно превратился в бизнес, и потому приходится управлять собой как деловым предприятием. Единственный недостаток, правда, состоит в том, что все ваши ценные бумаги, активы и основной капитал заключены в одном теле, и растяжение сухожилия, связки, любое слабое место может выбросить вас из бизнеса.

– Но тем не менее вы составили себе капитал, – пустил пробный шар Билл.

– Да, разумеется. Но вы же понимаете, что призовые деньги за победу на Уимблдоне – жалкие гроши, а на доходы от славы не проживешь. То же самое и с Ролан-Гарросом. Американцы предлагают наилучшие условия, но все равно это не то, что можно назвать настоящими деньгами.

Билл сидел молча, слушая, как Грег и дальше развивает эту тему. Ему было очевидно, что суммы, которые оказались в распоряжении Грега благодаря выигрышам или различным формам спонсорской поддержки, вряд ли для него были «жалкими грошами» – эти деньги оказались в достаточной мере «настоящими», чтобы позволить ему вести роскошный образ жизни, поощряя свои крайне дорогостоящие привычки и вкусы. Будучи разборчивым в питье, Билл по собственному опыту знал, что большинство из зарубежных вин и в подметки не годятся австралийскому вину, и теперь, слушая философствования Грега по поводу иностранных вин, он понял, на что был потрачен весьма внушительный капитал Грега – бездарно растранжирен, так ничему и не научив своего бывшего владельца.

«Тем не менее он еще достаточно молод для того, чтобы учиться, – размышлял Билл, – нужно только подобрать ему подходящую нишу». В данный момент для корпорации Грег представлял собой выгодный актив хотя бы в силу громкого имени – отдел по связям с общественностью умирал от желания выпустить пресс-релиз под заголовком «Победитель Уимблдона вошел в состав “Харпер Майнинг”» и выставить Грега на всеобщее обозрение на всевозможных публичных и благотворительных мероприятиях, кои являлись неотъемлемой частью деятельности компании. Он должен был стать своего рода приманкой, вызывающей доброжелательное отношение к корпорации и укрепляющей ее репутацию. Впрочем, эффект от таких вещей ожидался кратковременный. Следовало подыскать для него нечто более основательное, нежели роль мистера Кудесника. Да и с той невероятной победы на Уимблдоне минуло уже несколько лет.

– Итак, есть у вас какие-либо идеи относительно того, в каком качестве вы могли бы быть нам полезны, Грег? – осведомился наконец Билл. – Возможности для этого имеются, причем не только связанные с добычей полезных ископаемых, но и с сопутствующей финансовой деятельностью, плюс, разумеется, все остальные бизнесы корпорации. Какие будут предложения?

– Это вы мне скажите, Билл. – И за неспешным обедом двое мужчин подробно обсудили историю, масштабы и перспективы деятельности компании в разных частях всего земного шара. Наконец после четырех часов пополудни Грег отбыл из расположенного в пентхаусе головного офиса компании, переполненный всевозможными сведениями о тех бизнесах компании, кои заинтересовали его в качестве сферы возможного применения его талантов. Спускаясь к своей машине и вклиниваясь в поток движения на Питт-стрит, он пребывал в приподнятом расположении духа. Бизнес? Здесь нет ничего такого, с чем бы он не справился. Грег был уверен в этом.

То же самое касалось и домашних неурядиц – ничего серьезного, о чем следовало бы беспокоиться. Впрочем, хвалиться тоже было нечем. Он кисло усмехнулся, вспоминая фиаско, случившееся в их первую брачную ночь, когда напряжение Стефани, ее неопытность и отчаянное желание доставить ему удовольствие погубили всякую надежду на сексуальную удовлетворенность обоих. А потом у нее начались критические дни, причем, по ее словам, раньше срока, после чего смятение и боязнь новых разочарований заставили ее окончательно отказаться от попыток наладить их интимную жизнь. «Я женат уже целую неделю, а у меня до сих не было настоящей близости со своей женой, – безрадостно подумал он. – Супружеская жизнь – совсем не то, чем кажется, так недолго и загнуться от неудовлетворенности. Тем не менее все должно наладиться. Не спеши, приятель, и не торопи события. К тому же уикенд принесет долгожданное развлечение – теннисную партию, которую организовала Стефани, а вместе с нею и шанс узнать получше Джилли». – При мысли о ней Грег ощутил хорошо знакомое возбуждение, которое обострялось сексуальным любопытством. Однако он ведь теперь был женатым человеком и должен вести себя соответственно. Поэтому он не преминул сделать остановку по пути домой, чтобы купить для жены букет красных и белых гвоздик, а вечером окружил вниманием и заботой бедную Стефани, которая была умилительно благодарна ему за это.

* * *

Наступил полдень, в небе висело безжалостное палящее солнце, и теннисная партия была в самом разгаре. Грег оказался партнером Джилли в парной игре против Резерфордов, соседей Стефани, обитавших чуть дальше на Дарлинг-Пойнт, в то время как Стефани и Филипп наблюдали за ними, а Кайзер прикорнул у их ног. Теннисный корт в особняке Харперов был удачно расположен в тени кипарисовых деревьев, посему порывы бокового ветра не мешали полету мяча. Рядом находился огромный плавательный бассейн, где игроки или зрители могли охладиться, когда жара становилась совсем невыносимой. Впрочем, пока что четверо игроков были полны сил и энтузиазма. Апатию проявляли только двое зрителей. В конце концов Стефани не выдержала и первой начала разговор:

– Фил, каково это – состоять в браке с одним и тем же человеком на протяжении шестнадцати лет?

– В этом есть свои стороны, – осторожно отозвался тот, – как плохие, так и хорошие. С Джилли мне, во всяком случае, никогда не было скучно. Разумеется… все могло бы быть по-другому, если бы она могла иметь детей. Кстати, а как идут дела у твоих отпрысков?

– Отлично – оба вернулись в свои школы, пока мы с Грегом наслаждаемся медовым месяцем. Мне очень хотелось хотя бы первые несколько недель провести со своим новым мужем наедине. Но, если говорить о Джилли, я помню, как нелегко ей пришлось в начале вашего брака, когда она только узнала о своем бесплодии. Но, Фил, она уже целую вечность не вспоминала о своем диагнозе.

– Может быть, и не вспоминала. Но она ничего не забыла. Это по-прежнему не дает ей покоя, и она тяготится этим. Собственно говоря, она меня беспокоит. В последнее время перепады настроения у нее случаются все чаще.

Стефани пристально наблюдала за подругой. Джилли порхала по корту, гоняясь за каждым мячом, оживленно смеялась и явно получала от игры удовольствие.

– Мне она кажется совершенно нормальной, – после долгой паузы заговорила Стефани. – Собственно, она выглядит на редкость счастливой. Я рада, что они с Грегом нашли общий язык. Признаюсь, я немного побаивалась того, что Грег ей не понравится.

– Напрасно, – сухо отозвался Филипп. От внимания заброшенного мужа не ускользнуло, как тщательно Джилли готовилась к визиту и какой живой и восторженной она была, когда они прибыли сюда. Он знал, что причиной такой перемены был отнюдь не он сам, и сильно сомневался, что ею могла стать Стефани. С другой стороны, поведение Грега не вызывало подозрений – он отвечал ей всего лишь вежливой любезностью. Как только игра подошла к концу и Резерфорды направились прочь с корта, загородив собой зрителей, ни Филипп, ни Стефани не увидели, как Грег привлек партнершу к себе и наградил ее поцелуем победителя. Однако, едва их губы соприкоснулись, как поцелуй вдруг стал слишком жадным и требовательным для дружеского поздравления. Джилли отпрянула, боясь, что их увидят.

– Мои аплодисменты, партнерша, – невозмутимо сказал Грег. – Вы были неподражаемы.

– И вас поздравляю, – потрясенная, прошептала она. – Как хорошо… было сыграть… с настоящим профессионалом. Хотя я не смогла должным образом оценить ваше мастерство. Я давно не практиковалась.

– Вижу, что мне придется дать вам несколько уроков, Джилли. Частным образом. – Намек был прозрачен и понятен. Джилли почувствовала, как напряглось ее тело, и поняла, что готова клюнуть на приманку. Хотя она упорно не смотрела на него, но видела лежавшую на сетке его загорелую руку, покрытую золотистыми волосками, и чувствовала его запах, поскольку он стоял совсем близко. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы побороть внезапно вспыхнувшее желание дотронуться до него и не дать ему прикоснуться к себе прямо здесь и сейчас. Она приняла решение не раздумывая.

– Отлично, – ровным голосом проговорила она. – Ваши уроки дорого стоят?

– Очень, – он самодовольно ухмыльнулся. – Зато я – учитель высокого класса. Впрочем, сами увидите.

С видом собственника он небрежно обнял ее за плечи и повел прочь с корта.

– Привет, дорогая, – окликнул он Стефани, – что скажешь об энергичном дуэте Марсден – Стюарт, а?

Стефани смотрела, как идут к ней Грег и Джилли, и лицо ее просветлело. Как хорошо, что Грег получил удовольствие от игры. Когда мысль организовать партию в теннис пришла ей в голову, она сначала даже не была уверена в том, что это хорошая идея, – согласится ли Грег сыграть с неопытными любителями. В конце концов она все-таки рискнула, боясь, что Грег заскучает и ему будет нечем занять себя. Но она не знала, как его развлечь, и была вовсе не уверена в том, что ей удастся сохранить его интерес к себе. Особенно после того, что произошло в их первую брачную ночь.

Стефани почувствовала, как шею и щеки у нее стало покалывать иголочками, и поняла, что краснеет. Чтобы скрыть смущение, она наклонилась и потрепала Кайзера по голове. «Как унизительно, – подумала она, – что в свои сорок лет я знаю о сексе меньше, чем некоторые двадцатилетние. И как случилось, что я умудрилась не ответить на ласки Грега, если люблю его сильнее всех на свете? Может быть, всему виной то, что я люблю его слишком сильно?»

Сердитый румянец запылал у нее на щеках, когда она вспомнила свои нетерпеливые поцелуи и свои неловкие жесты, когда даже слепому было ясно, что Грегу они неприятны. С той самой первой ночи в ушах у нее молоточками стучало: «Ты – неумелая неудачница», – и ее смятение лишь усиливалось оттого, что критические дни наступили в период удушающей жары.

Единственное, что утешало ее, – это то, как деликатно повел себя Грег. Он проявил доброту и терпение, свойственные скорее мужу с двадцатилетним опытом супружеской жизни, нежели пылкому молодожену. Он постарался успокоить и утешить ее, не раздумывая согласился с ее желанием прервать их запланированный круиз и вернуться в надежное укрытие – в особняк Харперов; он охотно отправился на деловую встречу в «Харпер Майнинг», а после принес домой букет цветов, до чего отец ни разу за всю свою жизнь не додумался. Стефани взглянула на Грега, о чем-то болтавшего с Джилли и Резерфордами, и сердце ее преисполнилось любви. «Я обязательно исправлюсь, – с жаром подумала она. – Уроки любви – вот что мне нужно. И я научусь, у тебя и для тебя. Это имеет для меня слишком большое значение, чтобы оно не сработало. У нас все будет хорошо».

Грег поймал ее взгляд и послал ей теплую улыбку. Она почувствовала, как настроение у нее поднимается.

– Прошу внимания, – весело крикнула она всем присутствующим. – Сначала – душ и прохладительные напитки в доме, а потом мы с вами хорошенько пообедаем и выпьем.

* * *

Вскоре после обеда небольшая группа, уютно расположившись в шезлонгах, расслабленно отдыхала на террасе позади дома, наблюдая за тем, как над гаванью, в огненных сполохах оранжевого и красного заходит солнце. Стереомагнитола в доме негромко наигрывала «Маленькую ночную серенаду» Моцарта, и Стефани то и дело принималась мурлыкать легкий мотивчик себе под нос. Она была очень довольна сегодняшней вечеринкой. Джилли пребывала в превосходном расположении духа, а Эстель и Редж Резерфорд старались не отставать от нее, рассказывая шутки и анекдоты. Только Филипп хранил молчание, но ведь он никогда и не был разговорчивым. Внезапно возникла пауза, и тишину нарушил Грег:

– Кто-нибудь еще хочет выпить? – Поднявшись, он подошел к стеклянным двустворчатым дверям дома, ведущим в гостиную, где сразу же у порога стоял столик с напитками.

– Да, пожалуйста. И мне тоже, – протянули ему свои бокалы Эстель и Редж.

– А вам, Филипп?

«Нет, все-таки Грег – замечательный и заботливый хозяин», – радостно подумала Стефани. Казалось, он прочел ее мысли, потому что тотчас же обернулся к ней с ласковой, особенной улыбкой:

– А тебе, дорогая?

– Мне, пожалуйста, минеральной воды.

Грег отправился в гостиную наполнять бокалы.

– Какой славный выдался денек, – восторженно произнесла Эстель. – Знаете, раньше я ведь никогда не играла в профессиональный теннис.

– У меня для тебя новость, крошка, – с присущим ему тяжеловесным юмором обратился к ней Редж, – сегодняшний день не стал исключением.

– Перестань, Редж, – рассмеялась Стефани, – не будь таким мелочным. Эстель отлично играла сегодня и сражалась как могла.

– Точно-точно, – донесся до них из гостиной голос Грега.

– Что ж, я старалась. – Эстель ничуть не обиделась. – Как бы там ни было, вы понимаете, что я имею в виду. Не каждый день доводится играть с экс-чемпионом.

Внезапно воцарилось неловкое молчание, и Эстель, зардевшись, тут же постаралась сгладить конфуз.

– Я сказала что-то не то? – наивно спросила она в замешательстве. – Ой, я вовсе не имела в виду «экс»… я хотела сказать… черт возьми, что же я хотела сказать? – В голосе ее зазвучали нервные нотки. – Кто-нибудь может мне помочь?!

Никто не проявил желания взяться за такую задачу. Из-за дверей показался Грег, держа в руке бокал Эстель. Он улыбался, но в уголках глаз залегли суровые морщинки.

– Вот, возьмите, Эстель. Вы хотели сказать, что прошло уже три года с тех пор, как я выиграл Уимблдон, верно?

– Простите меня, Грег, – пробормотала Эстель.

– Не за что. – И он вновь скрылся в доме.

– Я помогу вам, Грег, – крикнула ему вдогонку Джилли и одним плавным движением поднялась со своего шезлонга. «Что за тупая корова эта Эстель!» – Ей вдруг захотелось поддержать Грега после этого невольного унижения, и она, инстинктивно отреагировав на ситуацию, не раздумывая, направилась к двустворчатым стеклянным дверям.

– Грег – никакой не «экс», – умышленно громко заметила Стефани. – У него пока нет намерений бросать спорт, не правда ли, дорогой?

– Ни за что, – отозвался из гостиной Грег. – Я не могу себе этого позволить. Мне надо содержать жену и детей. – И досадная реплика Эстель утонула во всеобщем смехе.

Джилли вошла в полутемную гостиную. При ее появлении Грег выразительно поднял брови и улыбнулся про себя. Несмотря на то что он был по своей натуре прирожденным охотником и хищником, он мог честно заявить, что еще ни разу не затащил к себе в постель женщину против ее желания. Они всегда должны были сами прийти к нему. И с самого первого момента он не сомневался в том, что Джилли поступит именно так. Он продолжал наливать виски для Реджа, наслаждаясь очередной победой и ощущением собственного превосходства, которое внушило ему появление Джилли.

Джилли остановилась перед ним. Она отчаянно хотела его и потому пустила в ход все свое обаяние в надежде, что он не сможет устоять. Грег улавливал исходящий от нее запах, свежесть волос, видел контуры ее тела под тонким открытым платьем без рукавов. Машинально протянув руку, он провел костяшками пальцев по кончикам ее грудей и почувствовал, как ее соски, и без того напряженные, вмиг затвердели от его прикосновения, как нераскрытые бутоны. Он мгновенно испытал возбуждение. Она тихонько ахнула и часто задышала.

– Стеф, – раздался вдруг высокий и довольно-таки гнусавый голос Эстель. Джилли и Грег переглянулись, не в состоянии даже пошевелиться – такое напряжение охватило их. – Ты никогда не ревнуешь Грега к тем ордам женщин, которые приходят на его матчи не ради тенниса, а чтобы преследовать его самого?

– Да! Разумеется, ревную!

– Стефани, а ты – честная женщина! – с одобрением заявил Редж. – Никаких секретов, да?

– Честные женщины – редкость в наше время.

Стоя в полутемной гостиной, Джилли прекрасно расслышала легкий сарказм Филиппа и поняла, что эта стрела предназначалась ей. Но она была не в силах преодолеть физического влечения к Грегу – она чувствовала, что наконец-то вновь зажила полной жизнью после долгих лет прозябания, и возбуждение горячило ей кровь. Одной рукой Грег небрежно взял бутылку минеральной воды, открыл ее и, громко звякнув горлышком о стенку бокала, стал наполнять его. При этом другой рукой он сдвинул с плеча женщины бретельку платья и потянул вниз лиф, приоткрывая ей грудь. Дыхание ее участилось, и она подняла обе руки, позволяя лифу соскользнуть еще ниже.

Момент был крайне рискованным. Грег ощутил сильнейшее возбуждение. Волоски на его руках и теле встали дыбом, словно наэлектризованные. Он быстро вернул на место бретельку Джилли, отвернулся и мысленно сосредоточился на бытовых мелочах: этой формулой для укрощения своих желаний он в совершенстве овладел еще в юности, когда возникала крайняя нужда срочно избавиться от похотливых мыслей и их нежелательных последствий. Затем, не удостоив Джилли и взгляда, он подхватил напитки для Реджа и Стефани и вновь вышел на террасу. Мгновением позже к остальным присоединилась и Джилли. Филипп, если и заметил опасный блеск в глазах супруги, то не стал это комментировать.

* * *

– Значит, завтра вы отправляетесь в Эдем?

Вечеринка подошла к концу. Резерфорды откланялись час назад или около того, и Филипп вот уже некоторое время безуспешно пытался увести домой и Джилли. Но та не обращала на него никакого внимания, заговорив о том, что занимало ее сейчас больше всего:

– И долго вы собираетесь там пробыть, ребята?

– Месяц, – просияла Стефани. – Одни в дикой глуши. Нет, на ранчо с нами, разумеется, будут Кейти, Крис, Сэм и другие, но на самом деле мы останемся только вдвоем, наедине с динго и бескрайними просторами.

– Грег, вам наверняка понравится Эдем, – с воодушевлением воскликнула Джилли.

– М-м. Я хочу, чтобы он полюбил его так же, как и я, – продолжала Стефани. – Это – единственное место на земле, где я всегда чувствую себя счастливой.

– Дорогая, мне пришла в голову отличная мысль! – Загнанный в угол, Грег решил действовать по наитию. Отчетливо сознавая весь риск, на который шел, он тем не менее дал волю своему порыву. – Почему бы нам не пригласить Филиппа и Джилли присоединиться к нам?

У Стефани округлились глаза – она не в силах была скрыть свою боль и обиду. Грег быстро пошел на попятную:

– Во всяком случае, на последние пару недель?

– Филиппа здесь уже не будет, – бесцветным голосом заметила Джилли. – Скоро он должен будет вернуться в Нью-Йорк.

– В таком случае, давай пригласим одну Джилли. Она может приехать и сама. Ты ведь будешь в восторге, а заодно и снимешь проклятие скуки от пребывания в моем обществе.

Грег обратил на Стефани всю силу своего обаяния. Джилли почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Она действительно хочет этого?

– Не говорите глупостей, ради всего святого! – взорвалась она. – Это же ваш медовый месяц, в конце концов!

Стефани ответила ей слабой улыбкой. Грег взял ее руку и поднес к губам.

– Наша совместная жизнь, – негромко и искренне проговорил он, – станет одним долгим медовым месяцем. Не так ли, дорогая?

– Ловлю тебя на слове, – нервно отозвалась Стефани.

– Просто я хочу, чтобы рядом с тобой находились двое людей, которых ты любишь сильнее всего, и вообще, чтобы ты была счастлива.

Стефани в душе выругала себя за свой эгоизм и непроходимую тупость. Грег просто заботится о ней. Она попыталась мысленно перенестись в прошлое.

– Господи, мы с Джилли вместе не бывали в Эдеме уже… Ого!

– Целую вечность, – коротко бросила в ответ Джилли, до сих пор не чувствуя уверенности в том, что ей хочется поехать.

– А вы что скажете, Филипп?

– Пусть решает Джилли, – печально ответил тот, понимая, что события вышли из-под его контроля. – Боюсь, мне действительно пора – я привык ложиться рано. А ты возьми такси, Джилли, если хочешь задержаться еще ненадолго.

– Джилли задержится, чтобы выпить с нами на посошок, – гостеприимно заверил его Грег. – Девочки немного посплетничают, пока я выгуляю Кайзера перед сном, а потом я сам отвезу Джилли домой. Так что можете о ней не беспокоиться. – С этими словами он направился к двери, чтобы проводить Филиппа.

– Пожалуйста, приезжай к нам, Джилли. – Стефани приняла решение. Если Грег хочет, чтобы Джилли составила им компанию, то она не станет возражать. Совершенно очевидно, она ему понравилась и теперь сможет развлечь его, если ему станет скучно. Кроме того, Джилли может сыграть с ним в теннис, в отличие от нее самой.

– Ну, я не знаю. – В душе у Джилли боролись противоречивые чувства. Но тут в комнату вернулся Грег и, встав рядом со Стефани, взглянул прямо ей в глаза с насмешливой, провокационной улыбкой. – Что ж… может быть. Ладно, приеду.

Джилли тоже приняла решение.