Как воспитать ребёнка, который станет заботиться о тебе в старости

Нигилисты нашего времени

Некоторые родители в стремлении материализовать свои свободолюбивые, протестные идеи воспитывают ребёнка в стиле нонконформизма, нигилизма. Они сами всячески придерживаются и отстаивают установки, мнения, поведение, противоречащие мнению большинства, господствующего в обществе. И детей воспитывают в том же стиле, воображая это укреплением собственных идеологических позиций.

Такие родители закладывают мину замедленного действия и под судьбу ребёнка, и под собственную старость. Потому что безобидный нигилизм имеет свойство трансформироваться в состояние по-настоящему болезненное – в социопатию.

А это уже серьёзно.

Возможно, всё начинается невинно, с юношеского максималистского устремления «быть и, главное, казаться не таким, как все».

Вы скажете: что такого? Просто личностная позиция.

Но подобная идеологическая установка практически не встречается в благополучных семьях, среди профессионально состоявшихся людей, среди психологически устойчивых. Не встречается увлечение нонконформизмом и среди семей, в которых заботятся об образовании и воспитании детей.

Чаще подобное бывает в социальных группах низкого уровня: среди бедных, психологически неустойчивых, профессионально неустроенных. Не умея по жизни добиться положительных результатов, такие люди идут по пути наименьшего сопротивления, пропагандируют отрицание структурных основ общества: правительства, нравственности, закона, знания.

Психологи считают подобную позицию одним из механизмов психологической защиты. Борясь против принуждения, за свободу, такие люди увлекаются и «добарываются» до отчуждения, которое может привести к патологии личности. Постоянная скептическая улыбка, пренебрежительное, ироничное и вызывающее поведение – вот портрет нигилиста.

А чтобы легче понять – фрагмент из знаменитой повести Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи», где такой исключённый из школы за неуспеваемость бунтарь Холден Колфилд занимается самоанализом. Его бесит настроенность окружающего общества на бытовые проблемы благополучия и успешности. А самого его увлекает лишь созерцательность. Он не желает заниматься ничем, кроме как присматривать за детишками, играющими во ржи. Мысль заботиться о том, чтобы они не свалились в пропасть, вдохновляет его. Жизненные планы Холдена своеобразны, в них нет места семье, друзьям, близким людям.

«Я решил уехать. Решил, что не вернусь больше домой и ни в какие школы не поступлю. Решил, что повидаюсь с сестрёнкой, отдам ей деньги, а потом выйду на шоссе и буду голосовать, пока не уеду далеко на Запад. Я решил – сначала доеду до Холленд-Таннел, оттуда проголосую и поеду дальше, потом опять проголосую и опять, так, чтобы через несколько дней оказаться далеко на Западе, где тепло и красиво и где меня никто не знает.

И там я найду себе работу. Я подумал, что легко найду работу на какой-нибудь заправочной станции у бензоколонки, буду обслуживать проезжих. В общем, мне было всё равно, какую работу делать, лишь бы меня никто не знал и я никого не знал.

Я решил сделать вот что: притвориться глухонемым. Тогда не надо будет ни с кем заводить всякие ненужные глупые разговоры. Если кто-нибудь захочет со мной поговорить, ему придётся писать на бумажке и показывать мне. Им это так в конце концов осточертеет, что я на всю жизнь избавлюсь от разговоров. Все будут считать, что я несчастный глухонемой дурачок, и оставят меня в покое.

Я буду заправлять их дурацкие машины, получать за это жалованье и потом построю себе на скопленные деньги хижину и буду там жить до конца жизни. Хижина будет стоять на опушке леса – только не в самой чаще, я люблю, чтобы солнце светило на меня во все лопатки.

Готовить еду я буду сам, а позже, когда мне захочется жениться, я, может быть, встречу какую-нибудь красивую глухонемую девушку, и мы поженимся. Она будет жить со мной в хижине, а если захочет что-нибудь сказать – пусть тоже пишет на бумажке.

Если пойдут дети, мы их от всех спрячем. Купим много книжек и сами выучим их читать и писать».

Книга Селинджера стала настоящим манифестом для многих социопатов. И хуже всего то, что некоторые из них позже взяли в руки оружие.