Письма и записки Оммер де Гелль

№ 129

17 июня 1841 года

Неподалеку от карантинной бухты взору путешественника открывается Севастополь, расположенный на склоне холма между бухтами Артиллерийскою и Южною; эти два порта первыми представляются взору при входе на главный рейд.

Такое положение города, построенного амфитеатром, позволяет одним взглядом обозреть весь план и издали придает ему величественный вид. Казармы, запасные магазины и обширные здания адмиралтейства, масса церквей, громадная верфь – все это указывает на важность этого города, который был основан с прибытием русских в Тавриду. Хотя внутренность города и не соответствует блестящей панораме, которая представляется издали, тем не менее достойна знаменитой приморской крепости Крыма. Улицы Севастополя широки, дома имеют довольно красивую наружность, население его, благодаря императорскому указу, изгонявшему евреев из этой местности, менее отвратительно, чем в Одессе, Херсоне, Екатеринославе и проч.

Порт Севастополя есть бесспорно один из самых замечательных в Европе. Сама природа сделала в нем для этого все, что необходимо. Она одна, без помощи искусства, прорыла этот прекрасный рейд, разветвления которого образуют столько бассейнов, прекрасно приспособленных для военного флота. С верхней части города можно сразу обнять взором все это прекрасное создание со всеми его подробностями. Прежде всего наше внимание привлекает большой рейд, расположенный от запада к востоку и углубляющийся до 7 километров внутрь земли; средняя ширина его 100 метров, он служит пунктом главной деятельности флота; в нем стоят на якоре корабли, назначенные для рейсов по Черному морю, и служебные пароходы; в нем же происходят маневры многочисленных гребных лодок. Равным образом Севастополь, посредством этого же канала находится в постоянном сношении с самим полуостровом. Покидая рейд, северное прибрежье которого не представляет ничего интересного, кроме ряда береговых скал, взгляд переносится на Южную бухту и на прекрасные бассейны, устроенные самою природою. К востоку от Севастополя, у подножия того же холма, тянется более чем на 3000 метров длины Южная бухта. В этом порту, окруженном морскими магазинами и совершенно защищенном от дурной погоды высокими известняковыми откосами, производятся вооружения и разоружения кораблей. Он служит также местом убежища для большого числа баркасов и кораблей, негодных для плавания; одни из них превращены в склады, другие служат жилищем нескольким тысячам каторжников, которые работают в арсенале. Между этими многочисленными морскими ветеранами, почти никуда не годными, с удивлением можно заметить колосс, называемый «Париж», некогда вооруженный 200 пушек, который еще в 1829 году был самым красивым кораблем в императорском флоте.

За Южною бухтою и в сообщении с нею находится небольшой залив для кораблей, в котором русское правительство производит самые важные работы порта и уже много, много лет сооружает док, разделенный на 5 самостоятельных бассейнов и предназначенный одновременно на поправку трех линейных кораблей и двух фрегатов. Первоначальные планы этого важного сооружения приписывают французскому инженеру Рокуру, который исчислил около 6 000 000 руб. на все расходы по этой работе. Правительство ужаснулось такой громадной цифре, и граф Воронцов, пользуясь его нерешительностью, принял предложение английского инженера, который спрашивал только 2 500 000 руб. и обещал окончить все работы в течение пяти лет. 17 июня 1832 года рабочие принялись за постройку. Но спустя 9 лет после закладки, когда мы посетили Севастополь, не было исполнено еще и половины работ, а между тем израсходовано уже более 9 000 000 руб. Только что оконченные бассейны показались нам далеко не соответствующими огромным деньгам, затраченным на них, и трудно понять, как могли употребить хрупкий и слабый мел на гидравлические постройки такой важности. Правда, что углы стен были из гранита или порфира, но такое необыкновенное соединение материалов, столь разнородных между собою, вызывает самую едкую критику на подобный способ сооружения.

Порт Севастополя, такой богатый относительно наружного вида и безопасности бухт, имеет, однако же, большое неудобство: вода в нем кишит разными червями, которые точат обшивные доски кораблей и часто делают их негодными к службе через два или три года. Чтобы устранить это неудобство, против которого искусство бессильно, правительство решилось снабдить бассейны дока пресною водою и, ввиду этого, придумало отвести маленькую речку (Черная река), которая и наполнила главный рейд. В 1841 году три водопровода и два тоннеля, сооруженные из мела и принадлежащие этой же канализации, были почти окончены, но в то же время инженеры жестоко разочаровались, так как оказалось, что тинистые воды Черной реки и наносили в Севастопольский порт червей, от которых хотели избавиться.

Что касается до Артиллерийской бухты, которая служит границею города с западной его стороны, и такой же Киленбак, самой восточной из всех, природа и для них была так же щедра, как и для двух первых, но мы не будем более о них упоминать.

Итак, рассказав о различных портах, гидравлические работы в которых были окончены, само собою разумеется, что мы осмотрели военный флот и знаменитые укрепления, которыми русские так гордятся и считают чудом современного искусства. В 1831 году, в то время, когда июльская революция угрожала взволновать судьбы европейских держав, один лондонский журнал в статье о Черном море и южной России рассказывал, что нет ничего легче проникнуть в Севастопольский порт с несколькими хорошо вооруженными кораблями и обратить в пепел весь императорский флот. Известие английского журнала в высшей степени встревожило Государственный совет, и во время заседания его величество отдал приказ по исполнению множества работ относительно защиты входа Крымского военного порта.

Для этого воздвигли четыре новых форта, которые имели до 11 батарей. Форты «Константин» и «Александр», расположенные один с северной, другой с западной стороны Артиллерийской бухты, служат к защите большого порта и двух батарей: Адмиралтейской и Павла, предназначающихся для разгромления кораблей, которые попытались бы пробраться в Южную или же в одну из корабельных бухт. Каждая из этих батарей состоит из трех ярусов и заключает в себе от 250 до 300 пушек; эти четыре форта, существующие главным образом для защиты крепости, и в самом деле с первого взгляда кажутся грозными. Но внутренний их вид не соответствует наружному, и мы думаем, что все эти батареи, так дорого стоящие, скорее служат удивлением для простого народа в мирное время, чем наводят страх на неприятеля во время войны. Их положение гораздо выше уровня моря, и третий ярус показался нам сперва крайне неправильный. Люди, знающие дело, согласятся с нами, что эскадра, которой бы поручили завладеть портом, не особенно испугалась бы этих трех рядов артиллерийских орудий, ядра которых, направленные горизонтально, угрожали бы разве только парусам кораблей.

Равным образом и внутреннее расположение показалось нам не соответствующим правилам военной архитектуры. Каждый ярус состоит из ряда комнат, смежных между собою и посредством маленькой двери соединенных с наружною галереею, которая простирается во всю длину здания. Все эти комнаты, где происходят опыты над пушками, были до такой степени узки, доступ воздуха в них был так мал, в чем мы сами убедились, что дым от нескольких выстрелов из пушек крайне затруднял действия артиллеристов. Но самый главный недостаток, больший всех перечисленных нами, который вредил всем существовавшим работам, заключался в общей системе, принятой для постройки крепостей. Здесь непредусмотрительность правительства была так же велика, как и при постройке бассейнов дока: инженеры, воздвигая батареи в три яруса, вооруженные от 250 до 300 артиллерийских орудий, не побоялись употребить в дело как материал дурной песчаник грубой известковой земли.

Работы были исполнены с такою небрежностью, размеры сводов и стен были до такой степени сокращены, что с первого же взгляда не трудно предвидеть, что в тот момент, когда многочисленная артиллерия начнет свои действия, все эти батареи безвозвратно должны обрушиться. Попытки, сделанные со стороны форта «Константин», должны уже доказать справедливость нашего мнения. Нескольких выстрелов из пушек было достаточно, чтобы избороздить стены большими рытвинами. Последняя причина слабости, общей всем крепостям, заключается в совершенном отсутствии каких-либо средств для защиты со стороны земли. Правительство, исключительно озабоченное возможностью нападения с моря, никогда и не помышляло о легкости высадки на всем побережье со стороны Херсона.

Итак, кроме батарей, лишенных артиллерии, и рвов, сам город открыт со всех сторон и не имеет ни одного редута, который бы мог противостоять вторжению неприятеля. Мы не знаем ничего о работах, которые предполагались или приводились в исполнение с 1841 года, но во время нашего посещения нескольким тысячам человек, поддерживаемым морскою демонстрациею, не составило бы ни малейшего труда проникнуть вовнутрь крепости и сжечь флот и арсеналы порта.

Наконец, нам остается сделать оценку воинственной части Севастопольского порта, этого страшного и грозного флота, всегда готового плыть к Босфору в Константинополь. В 1841 г. наличные морские силы Черного моря были следующие:

Линейных кораблей 132-120-пушечных

««других 84 «

Фрегатов «6 60 «

Корветов «6 20 «

Бригов «10 от 10 до 20

Шкун «5

Куттеров «10

Пароходов «5

Транспортов «25

Самые большие транспорты имеют 750 тонн, самые малые – 30 тонн. Что же касается экипажа, состоящего из 14 батальонов, то он должен бы состоять из 14 000 человек войска. Но известно, что в России официальная цифра всегда далека от настоящей. Мы не думаем, что намного ошибемся, если приведем наличные силы от 6 до 8 тысяч человек.

Как все, что делается в России, так и военные корабли с первого раза поражают вас, но с трудом выдерживают серьезное испытание. После подробного описания взяточничества администрации легко можно предвидеть, какое лихоимство должно господствовать особенно в морских арсеналах. Правительство не жалеет своих денег, отдавая приказания покупать все, что есть лучшего из производимого когда-нибудь лесами и заводами; все старания правительства разбиваются о продажность и алчность чиновников. Вообще корабли сооружены также не без воровства материалов.

Мы уже назвали «Париж» как доказательство прочности русской постройки. Одна кампания скомпрометировала его благонадежность и сделала негодным к употреблению. Но мы должны также признать, что морская администрация занята не исключительно этим быстрым разрушением. После расследований, сообщенных нами, оказалось, что в общем обшивные доски кораблей состояли из ели и сосны. Всякому же известно, что этот сорт деревьев пропускает сырость в корабль, которая не соответствует условиям прочности морской постройки, хорошо исполненной.