Добавить цитату






Глава 1 На борту «Исиды»

– Кливер на левый борт! Стаксель на левый борт! Прямо держи!

Дэниэлу показалось, что палуба дрогнула под ногами. Ветер рванул волосы, отросшие после давней стрижки, запутался в длинных краях банданы. Поправив головной убор, парень наклонился к снастям, ухватился за канат и начал сматывать шкоты.

Палуба скользила, качалась и то и дело уходила куда-то в сторону, приходилось переступать босыми ногами по мокрым вощеным доскам. Что-то больно царапнуло по ладони. Мимоходом Дэниэл взглянул на руки: кожа на пальцах была стерта, соленая вода сильно щипала мелкие ссадины. Слизнув капельки крови с ладоней, юнга снова смотал распустившиеся снасти и продолжил тянуть вниз. Парус постепенно распрямлялся огромным белым крылом, а Дэниэл стирал с висков бисеринки пота и смотрел вверх, щурясь от слепящего солнца.

– Грота-шкоты травить! Фока-шкоты травить! Право помалу!

Надо же, только вчера все шло по плану, боги благоволили, а сегодня на рассвете баркентину ни с того ни с сего опасно качнуло и повело по ветру. И теперь команда, разбуженная до положенного времени, ставила малые паруса и спускала большие, чтобы судно, увалившееся под ветер, пошло с нужной скоростью. Дэниэл вместе с двумя матросами убирал стакселя, травил шкоты и то и дело по просьбе рулевого Джонни забирался на фок-мачту, чтобы оценить, далеко ли маленькая темная точка на пронзительно-голубом небе.

Такие маленькие точки, не замеченные вовремя, оборачивались большой бедой. В море бывало всякое, и несмотря на опытность команды и капитана, суда гибли, переворачивались, получали пробоины и шли ко дну. Дэниэл знал, как это бывает. Вот только что на одной седмице ручная чайка приносила письмо от дяди, а на другой – адмирал вызывает маму к себе лично и выражает ей соболезнования по поводу гибели брата и всей его команды у берегов северного мыса Сейдана. После этой трагедии мать, конечно же, не пустила единственного сына обратно, на барк-шхуну "Исида", на которой Дэниэл служил юнгой уже целых три витка, и ему стоило долгих уговоров и просьб вернуться на нее.

Стоило только вспомнить дядю, удачливого капитана Дерека Ронтида, ходившего на бриге "Альбатрос", как в памяти всплыли тревожные моменты, будто только этой минуты и ждали. Королевские гвардейцы разбирали документы, уцелевшие каким-то чудом на обломках и присланные домой, и нашли среди них маленький клочок пожелтевшей бумаги. На нем было написано несколько слов на непонятном языке, которого не смог узнать никто. Записка была адресована племяннику, то есть, самому Дэниэлу; ему и отдали и записку, и карту, но что с ними делать, он решительно не знал. Острова, на которых стоял заветный крестик, были слишком далеко от обычного курса "Исиды", поэтому свои мечты о кладах и приключениях парень задвинул в долгий ящик.

После двух седмиц путешествия по Алому морю "Исида" подходила в последний порт – северный Эйденхилль. Здесь капитан Янис Миллс должен был подписать договор с правителем северных земель, лордом Брауном, о том, что кораблям с юга позволено входить в порты, а мастерам разрешается беспошлинно торговать на суше. Оставалась последняя задача, самая простая, обошлось даже без происшествий: гроза прошла стороной. И вот уже виднелся скалистый берег гостеприимного мыса, несколько человек, встречавших корабль на краю обрыва, даже дымок поднимался над крышами прибрежного городка…

В воздухе отчетливо пахло гарью. Это почувствовали некоторые матросы, что были на палубе: оставили снасти, подошли к борту, всматриваясь в береговую линию. И вдруг Дэниэл услышал чей-то короткий, приглушенный из-за расстояния вскрик, а затем всплеск. Маленькая фигурка вместе с фигурой повыше и покрупнее сорвалась со скалы в море, а остальные кинулись наутек.

Дэниэл, цепляясь за галсы и скользя взмокшими ладонями по гладким деревянным ступеням вант, скатился на палубу и хотел было объявить тревогу, но один из матросов, Эллиот, опередил его.

– Человек по левому борту! – закричал Эллиот, свесившись с грот-мачты. – Шлюпку, скорее!

Дэниэл перегнулся через борт. Старшие матросы уже спускали шлюпку, снимали весла, двое спрыгнули с веревочного трапа. Маленькая легкая шлюпка чуть покачнулась, накренилась набок. Из своей каюты, щурясь от солнца и прикрывая глаза ладонью, вышел Уолтер Хольм. Он служил доктором на баркентине "Исида" уже больше пятнадцати витков, еще с тех пор, когда капитаном был Джон Миллс, отец нынешнего, Яниса.

– Что, вытащили? – Уолтер ухватил за воротник Дэниэла. Юнга поморщился: манеры доктора всегда оставляли желать лучшего. Он прослыл грубым и циничным, его насмешки и язвительные словечки терпели с трудом, но по-другому не могли: судовые лекари были далеко не на каждом корабле. Хотя на первый взгляд Уолтер такого впечатления не производил: лицо его казалось приятным, располагающим. Он был загорелым, с хмурыми карими глазами, глубоко посаженными, крупным выделяющимся носом, тонкими, вечно поджатыми губами под широкой белой полоской усов модной нынче “щеточкой”.

– Еще нет, мейр Уолтер, – ответил Дэниэл негромко, отведя взгляд и задушив в себе все нелестные высказывания, которые так просились на волю. Ругаться сейчас не было времени: кто-то тонул, его уже достали из воды, но это лишь полдела, ведь человек держится между жизнью и смертью.

– Кажется, какой-то парень, – добавил Дэн, приставив ладонь козырьком ко лбу и вглядевшись в слепящий блеск моря и неба. Там, чуть поодаль от баркентины, двое матросов разворачивали шлюпку, уложив спасенного на ее дно.

В таких случаях действовали всегда быстро, к тому же, "Исиде" не впервой было принимать на борт пострадавших. Один из матросов занялся шлюпкой, другой – передал с рук на руки утопленника. Тут же толпа любопытных, оставив свои обязанности, окружила его и врача. Невысокий по сравнению с остальными Дэниэл вынужден был встать на носочки и вытянуть шею, чтобы хоть что-нибудь увидеть.

На начищенных до блеска досках палубы безвольной тряпичной куклой лежала хрупкая худенькая девушка в совершенно мокрой белой рубахе, испачканной кровью, и серых холщовых штанах, подвязанных выше пояса широким кожаным ремнем. Лицо спасенной было белым, как мел, тонкие губы посинели, руки, связанные спереди, и шея покрылись крохотными мурашками. Она не дышала. Очевидно, кто-то бросил или столкнул ее в воду нарочно, ведь иначе, шагни она сама или упади туда случайно, ее руки были бы свободны. Дэниэлу казалось, что время замерло и течет по каплям, точно издеваясь. Растолкав в разные стороны двух близнецов – помощников кока, он бросился вперед и, забыв о соблюдении приличий на борту корабля, почти закричал на врача:

– Что вы стоите? Помогите ей! И велите всем разойтись, это вам что, бродячая труппа?

Некоторое время, первые секунды, доктор действительно стоял молча и казался странно бледным, хмурился, закусив губу, словно в волнении. Но на лице юнги, и без того не очень привлекательном, явственно читались безрассудные гнев и досада, потому что Уолтер, окинув его задумчивым долгим взглядом, сердито приказал всем отойти и не загораживать солнце, а сам присел рядом с девчонкой. Расстегнул несколько верхних пуговиц на ее насквозь мокрой рубахе, разрезал своим ножом веревки на запястьях, проверил пульс. Его не было.

– Иди сюда, – Уолтер махнул рукой Дэниэлу. – Поддержи вот здесь. Откачивать надо.

Дэниэл вздрогнул, еще раз посмотрев на бледное до синевы лицо утопленницы, но, преодолев неприязнь и страх, присел рядом с ней и приподнял. Доктор наклонился над пострадавшей девушкой, перевернул лицом вниз, положил грудью к себе на одно колено и несколько раз с силой надавил одной рукой между ее лопаток, придерживая другой за пояс. Вслушался в дыхание, приникнув ухом к ее спине, повторил все это еще раз. Девочка вдруг судорожно вздохнула, и ее буквально вывернуло наизнанку: изо рта и носа хлынула вода, а из глаз – слезы. Ее рвало соленой морской водой прямо на палубу, она кашляла, задыхалась и плакала, а Уолтер бил ее по спине ребром ладони, пока кашель не стал сухим и резким. Потом девушка вдруг перекатилась обратно на доски, несколько раз вдохнула, хватая воздух широко открытым ртом, и замерла, снова прикрыв глаза.

– Эй, ты жива хоть? – послышался несмелый голос из толпы сгрудившихся вокруг матросов. Отдышавшись, девушка с трудом приподнялась на локте, огляделась вокруг.

– Вы идете в порт Эйденхилль? – прошептала она, взглянув на Уолтера. Вероятно, она приняла его за капитана, не зная обычая южных государств, где царила строгая иерархия, соблюдаемая даже в форме одежды. Но доктор только кивнул в ответ.

– Разверните корабль. Не ходите туда, – выдохнула она едва слышно. – Вы спасли мою жизнь, а я спасаю вашу…

Едва успев договорить, девчонка снова лишилась сознания.

– Передайте Янису, пускай разворачивает посудину и выводит в открытое море. Подрейфуем чуток, если не сядем на мель, а я пока разбужу и расспрошу эту… Вот еще подарочек от моря нам на голову, – проворчал Уолтер себе под нос, легко подхватил девушку на руки и ушел в свою каюту. Дэниэл проводил его задумчивым взглядом. Что-то неуловимо странное показалось ему в тонком бледном лице спасенной: то ли смутно знакомое, то ли… Но они никогда не виделись раньше, это факт.

* * *

Спустившись в каюту и плотно затворив дверь, Уолтер не особенно аккуратно сбросил свою ношу на постель, подложил под ноги девчонки ворох одежды так, чтобы они оказались приподняты, потом хлестнул ее несколько раз перчаткой по щекам. Девушка медленно открыла глаза, попыталась встать, но сил не было, и она тихо застонала от досады. Тем временем Уолтер уже продолжил расстегивать пуговки на ее мокрой рубахе и стягивать потемневший от воды кожаный пояс. Девчонка слабо попыталась оттолкнуть его руки:

– Не трогайте меня! Я в порядке! Не смейте!

– Ты кому приказываешь? – Уолтер на мгновение даже убрал руки. – Я доктор, не бойся. Вижу, в каком ты порядке, – он поднес к лицу лежавшей окровавленную ладонь, которой только что касался ее рубашки. В некотором роде девчонке повезло, что она упала в море: соленая вода обработала ножевую рану и быстро остановила кровь.

– Как тебя звать? – Уолтер продолжал разговаривать с ней, чтобы она оставалась в сознании, и заодно делал свое дело: раздел ее до пояса, посадил спиной к себе, начал растирать шею и плечи согревающим настоем.

– Маргарет.

На груди у девушки красовалась широкая и очень тугая повязка – удивительно, как она могла с ней глубоко дышать. Ткань тоже пропиталась морской водой и – немного – кровью. Уолтер потянулся снять ее, но его руку снова оттолкнули.

– Да что же ты делаешь, бездна и все ее темные! Не мешай мне! Снова за бортом искупаться хочешь? – разозлился он.

– Нельзя, нельзя, – губы девчонки задрожали, она зажмурилась, замотала головой, обхватила себя руками, словно пытаясь спрятаться. Тонкие пальцы скользили по обнаженным плечам, она вся дрожала. Уолтер заметил на ее тонких запястьях красные следы от крепкой веревки. На плечах виднелись синяки, на локте – ссадина, на шее – тоже темные красные отпечатки. Да, несладко ей пришлось. – Не трогайте меня, не прикасайтесь…

– Да ты чего? – Уолтер присел с ней рядом, неловко погладил по темным волосам, обстриженным коротко, неровно и, без сомнения, наспех. А та вдруг расплакалась совсем по-детски, подтянув колени к груди, спрятав лицо и громко всхлипывая.

– Ну, не хочешь – не трону, сама перевяжешься, только смотреть все равно буду, чтоб ты себе не навредила, – Уолтер в жизни не помнил, чтобы он хоть кого-то подобным образом уговаривал. Обыкновенно его либо беспрекословно слушались благодаря сохранившейся репутации сурового морского волка, либо сами просили о помощи. А тут… Просто вдруг встал в памяти последний день, в котором его сын был еще жив. И Уолтер, заботясь о совершенно чужой и незнакомой девочке, вспоминал своего погибшего сынишку.

– Нет, простите меня, господин доктор… Я понимаю, это ваша работа. Мне страшно… – Маргарет уронила голову на сложенные руки и сдавленно всхлипнула.

Уолтер изумленно присвистнул. Девушка молчала и будто затаилась, уткнувшись лицом в колени. Но что-то не похожа она была на обыкновенную простолюдинку: хрупкая, изящная, нежная, с тонкими, не знающими работы руками, в ладной, добротной одежке…

Что произошло в мирном, богатом, прекрасном порту Эйденхилле, из-за чего она отговаривает заводить туда корабль? Почему, в конце концов, она сама оказалась в воде, да еще и в таком положении, будто ее действительно были намерены утопить?

– Может, расскажешь, что случилось?

– Я все расскажу, только не выдавайте меня, умоляю, меня же высадят в первом порту, а мне обратно нельзя, – девочка подняла заплаканные глаза и сложила руки под подбородком. – Никому не говорите. Я солгала вам… про имя. Меня зовут Марта. Я дочь лорда Ульриха Брауна. На наше побережье напали племена северян с островов. Это не просто набег, это война, им нужна территория, трофеи и… что-то еще, о чем мы и сами не знаем. Они говорили что-то о старых картах, о каком-то кладе капитана Ронтида с корабля-призрака, о котором будто бы должен знать мой отец. А еще их предводитель, я не знаю его имени, хотел увезти с собой меня. Мама знала, что так будет, поэтому велела мне переодеться в мальчишку, но это не помогло.

Марта всхлипнула еще раз, но уже гораздо тише. Пока она говорила, Уолтер всетаки перевязал ей рану на боку и набросил на плечи стеганое ватное одеяло, чтобы она перестала дрожать от холода. Услышав фамилию капитана Ронтида, Уолтер задумчиво нахмурился и поскреб подбородок: это была фамилия покойного капитана, дяди младшего матроса с "Исиды". Но при чем здесь клады и война?

– Так почему ты оказалась в воде? Не сама же прыгнула, чтобы не идти за немилого?

– Я бы прыгнула, выплыла с другой стороны скалы и отсиделась там, – вздохнула девушка, взъерошив растрепанные влажные волосы. – Но они предоставили мне выбор, когда окружили меня на скале. Стать женой и жертвой захватчика и убийцы моих родных или умереть. И я плюнула ему под ноги, – Марта невесело усмехнулась, покачав головой. Тонкие и чуть грубоватые черты ее лица явственно выражали гнев и страх. – И плюнула бы еще раз, если бы увидела. Он был зол, как сам Темный. Приказал связать мне руки и поставить перед ним на колени. Вместе с воином, который пытался это сделать, я нарочно свалилась в море. Он сначала пытался доплыть со мной до берега, но оружие и доспехи потянули его на дно. А я очнулась уже здесь.

– Вот же…, – доктор через силу сдержал ругательство. – А сколько тебе витков, что он тебя хотел своей сделать?

– Семнадцать.

Семнадцать. Майкл был на два витка моложе.

Уолтер, сам от себя не ожидая, обнял Марту и погладил ее короткие мокрые волосы. Девушка прижалась щекой к его плечу и затихла. И он подумал, что очень не хочется выдавать историю этой несчастной капитану. Ей надо отдохнуть, набраться сил, привыкнуть к хорошим людям, а оставить ее сейчас никак нельзя, тем более что до ближайшего порта, куда можно было бы завести корабль, оставалось еще много миль. Пока их пройдут, минует целая неделя, девчонка успеет прийти в себя и свыкнуться. К тому же, Уолтер и сам себе не признавался, но что-то в ее лице, загорелом, тонком и очень красивом, показалось ему неуловимо похожим на черты сына. Как раз поэтому, когда он впервые увидел ее, прошлое шевельнулось, дрогнуло и больно кольнуло в сердце.

Сколько отец его помнил, Майкл с детства грезил о море. Эти мечты воплощались в рисунках на песке, строительстве парусников из листьев и веток, беготни в порту с соседскими мальчишками и – всякий раз – проводами отца в плавание со слезами и мольбами "Возьми меня с собой, я буду слушаться". Его б слова да морским богам в уши, как позже не раз с горечью думал Уолтер. Он любил сына, как и мать, не чаял в нем души, и когда тому минул первый круг – те самые пятнадцать витков, – он взял его с собой на корабль. Тогда еще Уолтер служил не на "Исиде". Название брига даже не хотелось вспоминать, но стереть из памяти прошлое невозможно: оно въедается навсегда, цепкой несмываемой краской оставляя кровавые следы на ладонях и время от времени накатывая на берег волной далекой, не утихающей боли.

Первые дни путешествия мальчишку то и дело приходилось одергивать и возвращать в каюту. Он быстро подружился с двумя юнгами, освоил искусство взлета на грот-мачту, наслушался криков чаек и шелеста моря. Однажды, когда бриг попал в довольно сильный шторм, капитан приказал помогать всем. Откачивали воду из трюма, прямо на ходу чинили прорехи в парусах, обкладывали мачты тяжелыми снастями, чтобы их не завалило от ветра, и никто не заметил, как неопытный, неумелый паренек выбрался на нос корабля и вместе со старшим юнгой стал спускать паруса с фок-мачты. Намотал на руку шкоты, чего делать ни в коем случае нельзя, и тянул их вниз: так было проще их опустить…

А потом резкий порыв ветра, очередная волна – и стаксель падает, а мальчугана сносит в море. Не успев сорвать снасти с руки, он тащит их за собой, путается, не доплывает до спасательного круга. Уолтер не видел этого. Ему рассказали позже.

…Снаружи зазвенели обеденные склянки, созывая всех членов экипажа в кают-компанию. В небольшой команде торговой баркентины все считали друг друга товарищами, а потому не пропускали общих обедов. Доктор, самый старший из команды, ни с кем не водил близкой дружбы, да и к нему никто не тянулся, а потому он нередко забирал свою порцию в каюту и коротал перерыв в одиночестве. Только на этот раз выйти все-таки пришлось.

Через четверть часа он вернулся, по-прежнему угрюмый и сердитый, и поставил на привинченный к стене откидной стол жестяную миску рыбной похлебки с пшеном, пару кусков подсохшего хлеба и кружку воды.

– Ешь, – буркнул, смерив Марту взглядом, не терпящим возражений. – И так тоньше спички.

Марта с благодарностью кивнула. Морской суп, простой, густой и наваристый, показался ей необыкновенно вкусным, а кусочки слегка зачерствелого хлеба – лучше всяких праздничных десертов. Глотая похлебку целыми ложками и обжигаясь, она вдруг почувствовала, как слезы капают прямо в миску, щекоча нос и щеки мокрыми дорожками.

– Что, совсем несъедобно? – усмехнулся доктор. – Или горячо?

В горле встал комок. Нет, не от того она плакала… Чтобы осознать ценность жизни, надо хотя бы раз оказаться на грани. На такой тонкой и острой грани, откуда почти нет возврата, и только чудо может спасти, вернуть к жизни, но лишь чтобы дать понять, насколько эта жизнь хрупка и как легко потерять ее. Только теперь, далеко от берегов родного порта, далеко от той самой скалы, от беспощадных и жестоких солдат лорда, девушка поняла, от какой страшной участи спасли ее матросы: тогда у нее было два пути, либо умереть, либо жить и мечтать о смерти.

Дрогнувшей рукой она отодвинула опустевшую миску. Заглянула доктору в глаза и не увидела привычной суровости и холодности, которую так невзлюбили все моряки.

– Спасибо вам, – Марта осторожно поцеловала его руку, а он вдруг отвернулся, отвел взгляд, пряча поселившуюся там печаль:

– Эх, девочка… Не мне спасибо – судьбу благодари.

Понятно
Мы используем куки-файлы, чтобы вы могли быстрее и удобнее пользоваться сайтом. Подробнее