Цитаты из книги Чистая книга. Избранное (сборник)

Не часто, ох, не часто бывает такое, когда дочь шагает тропой, которая называется по имени её матери...

А была ли счастлива мать? Неужели же испечь хороший хлеб – это и есть самая большая человеческая радость? А у матери, как запомнила Алька, не было другой радости. И только в те дни добрела и улыбалась (хоть и на ногах стоять не могла), когда хлеб удавался.

Так и она раньше думала - раз красивая, значит, и счастливая. А Лидку взять - какая красавица? Но, господи, чего бы она не дала сейчас, чтобы хоть один день у нее было тоже самое, что она видела сегодня у Лидки. Да, да, да! Лидка растёпа, Лидка дура, у Лидки с детства куриные мозги - все так. И однако же не от…

Но в то же время сколько благостного удовлетворения и тихого счастья было в её голубых, слегка прикрытых глазах. Счастья старого человека, хорошо, всласть потрудившегося и снова и снова доказавшего и себе, и людям, что он ещё не зря на этом свете живёт.

В общем, разговор у них, как поняла Алька, так или иначе будет вращаться вокруг Лидкиного пуза или в лучшем случае вокруг коров и надоев молока — а что еще знает Лидка? Чего видела?

Я хоть и маленькая росточком была, можно сказать, век недоростком выжила, а на лицо ничего, приглядна была. А Марьюшка, прости господи, тюря-тюрей - губы распустит, на ходу спит. А тут в новом-то сарафане нарасхват пошла.

Как бы за нашими перестройками русская история не исчезла... И русский ландшафт... Да, да, говорил Роман Васильевич, будет, будет новое поле. Будут рожать и Мамониха, и Ржаново, и Калачи... Но я хочу, чтобы у этого нового поля было русское лицо...

За весёлыми-то сказками нынче едут на сторону, а в нашей деревне какие теперь сказки? Деревни, парень, без сказок помирают. Это сказки-то сказывают да песни поют, когда строются, когда жизнь заводят заново.

— Да чего ей на одном-то месте не сидится? — сокрушалась Анисья. — В кого она только и уродилась? — Пущай! — говорила Маня-большая. — Мать нигде дальше района не бывала, бабка всю жизнь у печи высидела, ты весь век на привязи… Да она, может, за всех вас, за весь род свой отлетать да отъездить хочет… — А жить-то она…