Отзывы о книге Novellen (сборник)

Пятидесятилетний вдовый писатель фон Ашенбах от скуки отправляется в путешествие и в Венеции примечает, едва скрывает своё восхищение красотой польского мальчика Тадеуша, отдыхающего со своей семьёй.

Начальные зарисовки чёрных, как гробы, гондол, аллюзии на античные легенды и мифы, молодящегося смехотворного старика-пассажира отыгрывают во второй половине новеллы мором, дикими суеверными плясками, манией и падением личности. Образный язык и авторская стилистика не могут оправдать выписанную гнусность, которую читатель может принять за романтику или эстетсво. Если бы фон Ашенбах влюбился в одну лишь красоту, в образ, как случается с людьми творческими, то и ладно, но ведь чем дальше, тем гаже: герой грезит, что мор истребит всех, а он останется наедине с мальчиком, ведь "немыслимое и…

Эту повесть мне захотелось прочитать после отзывов о ней моего друга, который очень любит как само произведение Манна, так и экранизацию Висконти и постоянно пересматривает. Тем не менее хоть повесть мне и понравилась, но все же я не понимаю, чем вызваны бурные восторги. Полагаю, я просто далека от искусства в целом и от всех утонченных метафор и отсылок данного произведения, в частности.

У известного пятидесятилетнего писателя Ашенбаха после случайной встречи с необычным незнакомцем неожиданно возникает непреодолимое желание отправиться на отдых. Это желание в итоге приводит его в Венецию, где он знакомится со златокудрым Аполлоном – 14-летним польским мальчиком Тадзио. И очень скоро восхищение писателя красотой подростка перерастает в одержимость. Манн называет это любовью, но это…

Этим двоим, чьи пути так неожиданно пересеклись в этом прекраснейшем из городов мира, точно было бы о чем поговорить друг с другом - в уютном пространстве моей головы, разумеется, где и без того ведут бесконечные, неумолкаемые ни днем ни ночью беседы персонажи самых разных - по жанру и тематике - произведений, иногда к ним, впрочем, присоединяются и авторы.

Этим двоим было бы, пожалуй, даже интересно делиться мнениями, информацией, впечатлениями: коллеги, как-никак. Мастера слова, стиля, слога, поэт и писатель, они сразу бы нашли общий язык.

Говорили бы о творчестве, ремесле и деле всей своей жизни - для них все перечисленное едино и неразрывно связано.

- А Вы знаете, - чуть бахвалясь и грустно, чуть обреченно даже улыбаясь при этом, произнес 50-летний Густав фон Ашенбах, - мои рассказы…

"Искусство и там, где речь идет об отдельном художнике, означает повышенную жизнь. Оно счастливит глубже, пожирает быстрее. На лице того, кто ему служит, оно оставляет следы воображаемых или духовных авантюр; даже при внешне монастырской жизни оно порождает такую избалованность, переутонченность, усталость, нервозное любопытство, какие едва ли гложет породить жизнь, самая бурная, полная страстей и наслаждений."

Служители искусства и писатели - это отдельная каста людей, с очень своеобразной душевной организацией. Именно... Не столько с тонкой, сколько своеобразной и часто нам непонятной. Художник рождает, мы потребляем его плоды, и часто с превеликим удовольствием, если ему удаётся родить шедевр. А откуда он черпает вдохновение, из каких душевных недр? Ну конечно из своих! Но ведь…

Томас как истинный гений написал произведение, которое живет теперь вечно.оно вне времени. как будто именно сейчас скучающий немецкий бюргер выкатил свои пыльные телеса на венецианский пляж и смотрит на все через свои старческие линзы.
мне не до конца понятна задумка. кажется Томас хотел нам что-то сказать,но отвлекся или понял,что направление мысли бесперспетивное.

У меня сегодня день рождения. В том смысле.. что у меня ночью была неудачная попытка суицида. В своей предсмертной записке я хотел написать, что в моей смерти виновен.. Томас Манн. Молодой Максим Горький, перед тем как выстрелить в себя, написал в записке, что во всём виноват Генрих Гейне. выдумавший «зубную боль в сердце». Он стрелял в сердце, но промахнулся и попал в лёгкое. А я… сам, сплошное, обнажённое сердце. Куда бы не выстрелил, попал бы в сердце своё. Если бы направил пистолет в клён за моим окном и выстрелил, то он бы закровоточил (хорошо что клёны не стреляют в ответ..). Если бы взял с полочки томик Томаса Манна и вырвал страницу, то закровоточила бы книга. Если бы лезвием провёл по голубым цветам на обоях, над постелью моей, то цветы бы закровоточили и девушка за стеной,…

Боже, какого же автора я нечаянно прихватила к себе на полку из чужой старой библиотеки! В нём то, что я люблю в литературе - смесь первоклассного языка, наполненного образами, красотой и глубиной, с мыслью, вернее с множеством мыслей, роящихся в наших головах (в моей уж точно) и находящих отражение в таких сочинениях. Настоящий классик, на мой взгляд! От новеллы к новелле с восторгом, а впереди ещё "Волшебная гора", на которую скоро взберусь, даст Бог... Ух, я завидую самой себе и "балдею" (извините за мой разговорный), как от Толстого или Чехова!

Ой, какая щепетильная проблема нарисовалась в этой новелле. Стара, как мир и всегда актуальна! Два типа мужчин и между ними женщина. Женщины бывают разные, как известно... Бывают такие земные, простые и выносливые, и претензии к жизни у этих…

Когда читал рассказ, было такое ощущение, что попал в зазеркалье какое-то. А может и не ощущение это вовсе?. Я снова попал на Волшебную гору ( в реальности Волшебная гора вернулась в этот санаторий), где люди, по определению, одной ногой уже стоят там, и многие, если не все, знают, что вскоре там и окажутся( Значит и поведение у них не совсем такое , как у обычных людей. Я все думал, почему новелла называется «Тристан»?. История о Тристане и Изольде несколько другая, как мне кажется, да и горе-писатель наш не слишком на него похож.

Ладно, теперь о героях. Муж . Муж как муж. Ну и что, что коммерсант? Вовсе не ограничен и не глуп. Богат, заботлив. Ну и что , что шлепнул горничную? Не вижу тут большого греха.

Писатель Шпинель. Он мне не понравился от слова совсем. Как сказала бы Людмила –…

Немолодой успешный писатель Густав фон Ашенбах приезжает на венецианский курорт. Его внимание привлекает 14-летний мальчик-поляк Тадзио. Ашенбах отмечает его безупречную красоту юного бога, видит в нём произведение искусства и источник вдохновения. В какой-то момент писатель понимает, что его тянет к Тадзио не как к скульптуре или картине, что его чувство не платоническое… Ашенбах никогда не совершал необдуманных поступков, жил размеренно и разумно, а тут его накрыло. Он не сопротивляется чувству, упивается им и страдает, боится выглядеть смешным – как молодящийся до отвращения старик, что повстречался герою на пути в Венецию. Эгоистично боится, что, узнав о надвигающейся холере, семья Тадзио уедет.
Я поразилась, что Ашенбах принял, как само собой разумеющееся, страсть к юноше. Герой,…