Цитаты — стр. 4

Мне представляется, что одну из причин того, почему сложно просто создать другое общество с другим набором правил, можно обнаружить, если признать, что огромная часть работы, строго говоря, является не производительной работой, а работой заботы и даже в самой, казалось бы, безличной работе всегда есть этот элемент заботы. Даже если нам не нравится то, как выглядит мир, всё же остается фактом, что сознательная цель большинства наших действий, производительных или нет, — это сделать добро другим людям; зачастую вполне конкретным людям. Наша деятельность глубоко встроена в отношения заботы. Однако отношения заботы обычно требуют от нас оставить мир примерно таким же, каким он был до наших действий. Так, подростки-идеалисты всегда отказываются от своей мечты о создании лучшего мира и идут на компромиссы взрослой жизни именно в тот момент, когда вступают в брак и заводят детей. Забота о других, особенно в течение длительного периода времени, требует поддерживать окружающий мир в относительной предсказуемости, чтобы для осуществления заботы была твердая почва под ногами. Чтобы сберегать деньги на высшее образование для своих детей, необходимо быть уверенным, что за ближайшие двадцать лет высшее образование никуда не исчезнет, равно как и деньги. А это, в свою очередь, означает, что любовь к другим (к людям, животным, пейзажам) обычно требует сохранения институциональных структур, которые человек может в принципе ненавидеть.

Итак, очевидно, что такого рода общественную ценность невозможно измерить. Несомненно, если бы кому-то пришлось встретиться с теми работниками, чьи истории я приводил выше, то он обнаружил бы, что все они несколько по-разному представляют, что полезно и значимо для общества, а что нет. Однако я подозреваю, что все они согласились бы по поводу по меньшей мере двух вещей. Во-первых, что самое полезное, что можно извлечь из работы, — это 1) деньги, чтобы оплачивать счета, и 2) возможность принести миру пользу. А во-вторых, что между двумя этими вещами существует обратная зависимость. Чем больше твой труд помогает и приносит другим блага, чем выше создаваемая тобой общественная ценность, тем меньше вероятность, что тебе за него заплатят.

Другая область, имеющая первостепенную значимость, — это создание благоприятствующих условий для увеличения человеческого капитала и формирования у людей актуальных навыков. Получение новых знаний позволяет сотрудникам поспевать за ускоряющимися темпами технологических инноваций. Поскольку цифровая трансформация приведет к автоматизации многих операций, прежде выполнявшихся человеком, работник должен обладать навыками, которые позволят ему управлять новыми автоматизированными инструментами. Как в прошлом землекопы с лопатами уступили место тем, кто умеет управлять бульдозером, так и ныне общество нуждается в людях, умеющих управлять целыми парками автоматизированных бульдозеров, беспилотных автомобилей и дронов.

Лидеры всех уровней, от национального до местного, должны содействовать не просто ускоренному, но интенсивному распространению новых технологий повышения производительности труда. Как сказал мне профессор Комин, не нужно изобретать колесо — просто поскорее начните его использовать, потому что «общества, умеющие быстро внедрять новый инструментарий, скорее повысят свою эффективность».

Партнер и основатель Bain Capital Эдвард Конард в книге «Польза неравенства» следует в своей аргументации еще дальше. Он приходит к заключению, что неравенство в конечном счете стимулирует ускоренный рост и процветание каждого. Инвесторы ждут отличных идей, которые создают спрос на талантливых людей, прошедших правильную подготовку. А те, в свою очередь, пытаются успешно коммерциализировать означенные идеи. Автор называет лишь два требования, необходимых для роста, — экономические возможности и желание принять на себя риск и поиск надлежащим образом обученных, талантливых и мотивированных людей.

Историк Дэвид Маккалоу рассказывал об Уилбуре Райте — мастере по ремонту велосипедов и новаторе, который на заре прошлого столетия изобрел летательный аппарат тяжелее воздуха. Маккалоу описывает, как Уилбур, задействуя все, что доступно человеку, — ум, тело и душу, — поднял свой планер в небо. Старая зернистая пленка, отснятая к тому же с большого расстояния, не способна отразить все его упорство, его решимость. Но при помощи увеличения мы можем увидеть, как напряжены мышцы авиатора, как сосредоточен разум — увидеть сам дух инновации, когда человек и машина впервые вместе поднимаются в небо. Историю в Китти-Хоке творили человек и машина, а не человек против машины.

Законы Азимова иерархичны: первый из них имеет приоритет над вторым, второй — над третьим. Первый: робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред. Второй: робот должен повиноваться всем приказам, которые дает человек. Третий: робот должен заботиться о своей безопасности. Законы Азимова с тех пор служили удобным руководством для размышлений о взаимодействии людей и машин, а также благодатной почвой для сочинения гениальных историй об этических и технических дилеммах, которые в один прекрасный день могут возникнуть в процессе упомянутого взаимодействия.

Можно сказать, что мы находимся в процессе выведения нового вида, интеллект которого не имеет предела. Некоторые футурологи предсказывают, что так называемая технологическая сингулярность — момент, когда компьютерный интеллект превзойдет человеческий, — наступит примерно к 2100 году. Впрочем, есть и другое мнение — что сингулярность так и не выйдет за пределы научной фантастики. Мысль о подобной возможности кого-то пугает, у кого-то вызывает энтузиазм, а порой — понемногу и того и другого.

Но я не верю в то, что это означает, будто приватность окончательно погибла. Это значит лишь, что люди устанавливают для себя новые определения и новые нормы приватности. Гнаться за сохранением приватности информации не означает сохранять ее в тайне. Люди хотят сами решать, с кем именно они будут делиться информацией и как эта раскрытая информация будет использована. В Соединенных Штатах подобная эволюция не идет вразрез с уже установившимися ожиданиями в отношении приватности, поскольку эта страна имеет долгую историю защиты частной жизни, обеспеченную Четвертой поправкой. Я нахожу, что европейцы гораздо чувствительнее относятся к вопросам защиты личной информации — отчасти потому, возможно, что они еще помнят, как диктаторы прошлого столетия сотрясали до самых основ их право на неприкосновенность частной жизни

Вот что я думаю об этом. Добро и зло вечно идут рука об руку, и не только в физических мирах — в домах людей, на улицах и на полях сражений, но и в невидимых мирах — таких, как киберпространство. Мы живем в эпоху, которую Дэвид Гелернтер называет зеркальными мирами: физический мир отражается в сетевом, где данные накапливаются, приобретая все бóльшую значимость.

В основе наших рекомендаций лежали такие ценности, как свобода слова и неприкосновенность частной жизни, а кроме того — прагматические соображения из области экономики и бизнеса. Мы доказывали, что власти лучше всего могут оказать поддержку развивающейся мировой экономике, если откажутся от политики, ограничивающей доступ компаний или физических лиц к информации, хранящейся за рубежом.

Не думайте, что в один прекрасный день квантовый компьютер превратится в новый отдельно стоящий сверхбыстрый ПК на вашем рабочем столе. Нет, он будет функционировать как сопроцессор, который станет получать инструкции и команды от набора классических процессоров. Это будет гибридное устройство, «сидящее» на облаке и ускоряющее сверхсложные вычисления, о которых мы пока не можем даже мечтать. Ваш помощник в области искусственного интеллекта, действуя от вашего имени, будет решать задачи, для которых потребуется проверять миллиарды графов на квантовом компьютере, а тот сможет просканировать этот миллиард вариантов и немедленно выдать вам несколько оптимальных результов.

Конечно, если бы построить квантовый компьютер было так легко, он уже был бы построен. В то время как классические вычисления ограничены бинарным кодом и законами физики, квантовые вычисления уводят все виды операций — в математике, естественных и технических науках — из линейного мира битов в многомерную вселенную кубитов. Вместо того чтобы принимать значение 1 или 0, как классический бит, кубиты могут быть любой комбинацией (суперпозицией). Это позволяет осуществлять множество вычислений одновременно. Таким образом, мы вступаем в мир, в котором можем одновременно получать результаты множества параллельных вычислительных операций. По словам одного из наших ученых, при условии корректно составленного квантового алгоритма результатом будет «великое побоище, в которой падет бесславной смертью большинство неправильных ответов».

Один из наших ведущих исследователей искусственного интеллекта решил в качестве эксперимента продемонстрировать, как компьютер умеет самообучаться. Эрик Хорвиц, авторитетный специалист в области вычислительных систем и доктор медицины, руководит нашей исследовательской лабораторией в Редмонде. Его уже давно занимают машины, способные к восприятию, обучению и мышлению. Эксперимент заключался в том, чтобы помочь посетителям легко находить Хорвица и при этом освободить его ассистента для более важных дел, чем без конца провожать визитеров. Чтобы попасть в офис ученого, вы заходите в холл на первом этаже, где камера и компьютер немедленно вас 190 замечают, рассчитывают направление, маршрут и расстояние, а потом прогнозируют время так, что вас уже поджидает лифт. Когда вы входите в него, робот приветствует вас и спрашивает, не нужно ли помочь отыскать кабинет Эрика в лабиринте коридоров и офисов. Виртуальный ассистент, уже осведомленный о вашем приходе, знает, что Эрик как раз заканчивает говорить по телефону, и спрашивает, не хотите ли вы присесть и подождать, пока он освободится.

Единство трех прорывных технологий — Big Data, грандиозной вычислительной мощи и алгоритмов высокой сложности — выведет искусственный интеллект со страниц научной фантастики в реальный мир. Технологии сбора данных развиваются с поразительной скоростью за счет широкого проникновения камер и сенсоров в повседневную жизнь.

Наша индустрия изобилует подобными моментами истины. А самый потрясающий из них случился со мной на поверхности планеты Марс… в подвальном помещении Здания 92, где располагается Microsoft. Там я впервые испытал на себе устройство HoloLens — небольшой полностью автономный компьютер, который крепится на голове. Внезапно HoloLens перенес меня (виртуально, разумеется) на поверхность Красной планеты, за 400 миллионов километров — спасибо данным с марсохода Curiosity. При помощи HoloLens я видел, как мои ноги в обычной уличной обуви реалистично, но непостижимо маршируют по пыльной марсианской равнине, мимо каменистой путевой отметки Кимберли, следуя по маршруту марсохода к холмам Мюррея. HoloLens позволил мне одновременно передвигаться по настоящей комнате, видеть стол, общаться с людьми вокруг меня — и осматривать скалы на поверхности Марса. Такова удивительная, ни с чем не сравнимая природа того, что мы именуем смешанной реальностью. Ощущение было настолько вдохновляющим и волнующим, что один из членов моей руководящей команды во время той виртуальной экскурсии даже расплакался.

Было немало других провидцев, оказавших влияние на меня лично и на всю нашу отрасль в целом. Когда я в 1992 году вступил в ряды Microsoft, инженеры в кампусе компании зачитывались двумя футуристическими романами. Нил Стивенсон в произведении «Лавина» популяризовал термин «метавселенная», предсказав появление коллективного виртуального пространства и общей рабочей среды. Дэвид Гелернтер написал книгу «Зеркальные миры», предсказав появление ПО, которое произведет революцию в компьютерной среде и трансформирует общество, заменив реальность на цифровые имитации. Сегодня эти идеи воплотились в жизнь.

Чтобы не угодить в ловушку дилеммы инноваций (и перестать постоянно концентрироваться на срочных делах сегодняшнего дня ради важных возможностей дня завтрашнего), мы решили взглянуть на свою инвестиционную стратегию под иным углом. Мы оценивали ее с точки зрения трех горизонтов роста: первый — развивать сегодняшние ключевые бизнес-направления и технологии; второй — генерировать новые идеи и создавать продукты для будущего; третий — инвестировать в долгосрочные прорывные идеи.

В то время, когда я был инженером, я использовал следующую мысленную модель, описывающую, как я распределял свое время: «Сотрудники. Клиенты. Продукты. Партнеры». Каждый из элементов требует времени, внимания и сосредоточенности, чтобы получить результат, на который я рассчитываю в итоге. Важны все четыре, но без должного уровня дисциплины даже лучшие менеджеры способны проглядеть один из них или даже несколько. Сотрудники и продукты требуют внимания каждый день, потому что они нам ближе всего. Клиенты обеспечивают ресурсы, которые нужны для нашей деятельности, так что они тоже требуют энергетических затрат. Но партнеры придают импульс, позволяющий нам взмыть до небес. Они помогают взглянуть на вещи более широко, определить новые возможности, которые мы бы сами не заметили.

Наконец, не стоит бояться взять паузу. Даже если обе стороны преисполнены самых благих намерений, ситуация порой развивается по неожиданному сценарию. Возможно, даже намечается застой. Иногда нужно взглянуть на существующий союз свежим взглядом. Стратегия, не сработавшая в прошлом, может оказаться действенной в будущем. Меняются технологии. Меняется деловая среда. Меняются люди. Нельзя списывать со счетов какие бы то ни было союзы. Завтрашний день всегда начинается с шанса создать новые возможности.