"Граждане, любящие путешествовать! Не забывайте, что на каждом большом вокзале есть отделение ГПУ и несколько тюремных камер". |
|
|
Браки, где нет любви, должно расторгать, потому что они служат для людей, случайно, а не по закону связавших себя, препятствием любить тех, которых души могли бы любить их как самих себя, служат для душ несчастных как бы темницей, из которой может освободить лишь смерть. |
|
|
- Мой город знаменитый. Там родился Насими. |
|
|
были расширены и режимные полномочия… начальников мест заключения… Пострадало от них миллионов людей куда больше, чем от фашистов, - да ведь не пленных, не покоренных, а - своих соотечественников, на родной земле. Кто нам это объяснит? |
|
|
Горше и круче судили тех, кто побывал в Европе, хотя бы ost’oвским рабом, потому что он видел кусочек европейской жизни и мог рассказывать о ней, а рассказы эти, и всегда нам неприятные... |
|
|
Отчего они все такою рьяной упряжкой включились в эту гонку не за истиной, а за цифрами обработанных и осуждённых?.. Низкие же цифры вели бы к разгону и разжалованию, к потере этой кормушки, – ибо Сталин не мог бы поверить, что в каком-то районе, городе или воинской части вдруг не оказалось у него… Развернуть |
|
|
Никакой Чингиз-хан не уничтожил столько мужика, сколько славные наши Органы, ведомые Партией. |
|
|
"Женщине абсолютно неважно, какой будет завтрак, обед и дневная работа. Ей важно: платье, туфли и ужин!" |
|
|
Когда я вижу, как девчушка или парнишка толкутся возле грязной пивнушки, плача, вытягивают из канавы упившегося до бесчувствия отца, а он еще и куражится, ругает, толкает ребенка, это ж ведь то же самое, пусть и по другому поводу сказанное: мне б надо вас возненавидеть, а я, безумец, вас люблю... |
|
|
Я сегодня думал. Вчера молчал. Думал. Ночью, лежа в снегу, думал: неужели такое кровопролитие ничему не научит людей? Эта война должна быть последней! Или люди недостойны называться людьми! Недостойны жить на земле! Недостойны пользоваться ее дарами, жрать хлеб, картошку, мясо, рыбу, коптить небо. |
|
|