Цитаты из книг — Лижия Фагундес Теллес

Мода на слова. Мода на людей. Выжатые как лимон, они уступают место другим словам и другим людям. Я сейчас тоже в моде. Или уже был в моде.

Нашли манекенщицу, которая обожает выставляться голой, если завтра на ней женится соевый король, она и тогда будет выставляться голой, просто потому, что ей нравится показывать свой зад. Ее право, а в чем дело? Так нет, они [феминистки] строят постные рожи и принимаются говорить о женщине-вещи, подвергаемой эксплуатации.…

Идёт дождь, прохожие не обращают на нас внимания, да и кому какое дело до двух сумасшедших, у которых впереди вечность? Мы оба вечны, мы вечны и одиноки в ночи. В мире. На улице. В грязном тёплом кафе.

Даже этот дурачок с гвоздикой в петлице туда же, сидит подмигивает, в первый раз меня видит и тоже им подпевает, пигмей. Кретин, идиот, пигмей несчастный! Я делаю большой глоток и перевожу дыхание. Надо успокоиться. Нет, нет, все не так плохо, я, конечно, перегнула палку, чистая истерика, этот мужичок с гвоздикой вообще…

— Лучше сойти с ума, как-то ночью я думал об этом — всё-таки выход. Но я не сойду с ума, я… — Вы умрёте. — Не говорите этого, доктор, не говорите, разве вы не видите? — пробормотал он, вытирая платком лоб и подбородок. Потом закурил сигарету и вздохнул: — Я же предупреждал, что всё это нелепо и смешно. Когда я ехал сюда,…

— Эти, в саду, все сумасшедшие? Максимилиано открыл кисет, набил трубку. — Не все, с ними врачи и санитары, мы отменили халаты и фартуки, больные не должны чувствовать разницы. Я сам иной раз путаюсь. — Мой отец узнавал сумасшедших по глазам. Максимилиано опустил веки и улыбнулся. — Тоже метод, — сказал он наклоняясь.

«Психоз!.. Но я не сумасшедший, — заключил он и беспомощно улыбнулся. Это было бы слишком просто. — К сожалению, я не сумасшедший».

— Честное слово, до сих пор не понимаю, как я выдержала столько. Целый год! — Просто ты тогда читала «Даму с камелиями» и была вся такая нежная, сентиментальная. А сейчас что ты читаешь?

— Я бы сейчас литра три воды выпил. Запросто. Литр за литром, — бормочет толстяк, подняв голову и глядя в потолок. У него глаза рыбы, тоскующей о море.

Бывают дни, когда я испытываю подъём, а бывают такие, что хоть в петлю. Ни в том, ни в другом случае я не могу работать. Мне не подходят ни эйфория, ни депрессия, мне нужно чувствовать себя нормально. Простым ремесленником. Вот тогда я выдаю одну картину за другой.

О, одиночество! Оно прилетает, берёт меня в свой клюв и тотчас же бросает, и я лечу и не знаю, за что мне зацепиться — ничего и никого вокруг.

В аду следовало бы завести дополнительный круг — для спрашивающих. Пусть себе там спрашивают сколько их душе угодно — ваше имя? возраст? вам массаж или душ? костёр или виселица? — и так без конца. Марина тоже одно время много спрашивала, а теперь только смотрит. Время спрашивать и время смотреть.

Чтобы показаться ему симпатичным, нужно сейчас улыбнуться... совсем просто быть симпатичным. И так трудно. Теперь уже трудно. Симпатичность приедается быстрее всего.

Вечные листья живут до трёх лет, а простые, стоит им пожелтеть, опадают при первом же порыве. Вот и у лжи жизнь короткая, хотя иной раз и блестящая. Когда лжец оглядывается назад, он видит только голое, засохшее дерево. А у правдивых людей дерево зелёное, с пышной кроной, в которой живут птички...