Рецензии на книги — Нэнси Хьюстон

Если рассматривать жизнь поколений одной семьи как высотное здание, то наш путь начнётся в данном случае с верхнего этажа. Из настоящего в прошлое. Из 2004 в 1944. Четыре этажа, четыре поколения, четыре истории, четыре линии разлома. Они проходят через их жизни в возрасте 6-7-ми лет, как родовое проклятие. Настигли каждого и поделили жизнь на «до» и «после». Четвертый этаж. Сол. 2004 год.

Я король, Уникальное Светило и Единственный Сын, меня породили Google и Господь, я бессмертное и всемогущее дитя Сети. <…>Кроме Моей Магической Матери, которой я позволил это заметить, никто не подозревает всего блеска, светозарности, лучистости моего мозга, который в свой час преобразится в спасителя Вселенной.

Избалованная хитрая тварь. Потенциальный беспредельщик. Хорошо развит для своего возраста.…

Довольно-таки романтическая такая книга с необычной подачей текста: вместо глав - дни прописью и вкрапления кусков речи тех или иных персонажей, которые, в то же время все слышат (и у всех в начале речи идет обращение к судье: "Ваша честь..."), так что, книга вроде интересная. Но с другой стороны в романе много и путаницы, не знаю, специально ли так писательница сделала, или это так случайно получилось, но в конце концов это начинает по-тихоньку раздражать... Решила поставить всё-таки "четвёрку", потому что позитивных впечатлений (от чтения) больше, чем негативных.

Книжка такая, вполне неплохая, старательная. Франко-канадка пишет об американо-канадцах с восточноевропейскими замесами. Язык хороший, сексуальные описания достаточно вкусные (что является редкостью по нынешним временам возврата к новому пуританизму), zum bеispiel: -"По ночам, в постели, мое собственное тело составляет мне компанию... Я выковыриваю грязь из пупка, обследую заветную горячую щелку, а потом нюхаю и облизываю пальцы. Иногда я пытаюсь вылизать себя повсюду, как делает кошка, когда умывает котят, но не везде могу достать языком".. -Старая "новая искренность" порой трогает своим наивным расчетом на скандальность.. Но главное конечно -попытка библейски-философских вкраплений (даром что муж -философ у тётки) вполне неплохая.. -"У Иисуса тоже была целая куча братьев, о них никто…

Чуда не произошло. Раны никуда не делись, кошмары опять одолевают нас. И каждый в обиде на другого за то, что не родился заново, за то, что любовь не разрешила всех проблем бытия, за то, что он, оказывается, не в раю, а, как ни крути, там же, где и всегда, – на грешной земле.

Невозможно сказать: "очень хорошая книжка, молодец автор, сюжет такой-то" про текст, который пробрался глубоко под кожу, в вены, и теперь отравляет твою кровь. То ли канадка, то ли француженка Нэнси Хьюстон в "Печати ангела" рассказывает несложную историю любви простыми словами. Текст словно намеренно безыскусный, но оказавшийся для меня слишком неожиданным. Сначала любовь возникла вовсе не там, где я ее ждала, а потом и закончилась бессмысленной и бездарной трагедией.

Хотя - и нечему удивляться: чудес не…

Долго не могла собраться и написать рецензию на книгу. Даже по моим меркам. Но я правда не знала, что написать. С одной стороны, книга читается очень легко и быстро, затягивая буквально с первых страниц и не отпуская до последних. С другой… а зачем, собственно, нужна эта книга? Зачем я её читала? Что я получила? Историю любви между представителями разных культур? Было. Историю любви между представителями враждующих народов (ладно. В не столь отдалённом прошлом враждовавшими)? Было. Историю «спящей красавицы» (пусть и в чувственном плане)? Было. Историю матери, которая далеко не сразу полюбила своего ребёнка? Было. Всё это уже было. Много раз. И в гораздо лучшем исполнении. А это… это оказалась вполне себе проходящая «дорожная» книга для поездки. Книга на один раз, которую никакого…

Канадка Надин Бисмют, канадка Нэнси Хьюстон. Это перерастает в закономерность. Очередная прекрасная маленькая желтая книжечка.

История жизни гениального актера, клоуна по имени Космо. Историю Космо рассказывают все подряд: любимая женщина актера, ее дети, сын и дочь, мать Космо, любовница отца Космо, любовник героя, и еще огромное количество людей и даже неодушевленных предметов, таких, как мост, дерево и нож.

Жозетта была занята с утра до вечера - вытирала пыль, мыла, чистила, натирала... Думаю, экрану телевизора досталось больше ласк, чем ее сыну. Что уж там говорить - чистота в их доме царила идеальная! Можно было подумать, они ждали в гости Господа Бога собственной персоной, но Он так и не пришел.

Персонажи, рассказывая историю Космо, обращаются к судье, то бишь читателю. И вот так,…

«В период между 1940 и 1945 гг., чтобы восполнить понесенные на войне людские потери, на территориях, оккупированных вермахтом, осуществлялась обширная программа «германизации» детей разных национальностей. По приказу Генриха Гиммлера в Польше, на Украине и в Прибалтийских странах было похищено больше двухсот тысяч детей. Школьников отправляли в специальные центры, где они должны были пройти «арийское» обучение; малыши, в том числе множество грудных детей, прошли через центры Лебенсборна («жизненный источник» — пресловутые нацистские «конюшни»), а потом были отданы на усыновление в немецкие семьи.»

Роман имеет линейную структуру, но наоборот: от современности к прошлому, охватывая период в 60 лет. Повествование идет от лица 6-летних детей: мальчика по имени Сол, его папы, его бабушки и…

Кровь за кровь, жизнь за жизнь, плачут жены полицейских, плачут солдатские матери, убийства и увечья, гонка безумцев, пули в живот, пули в голову, разбитые лица, перерезанные глотки, нескончаемые причитания арабских женщин, испуганный визг арабских детишек, вытоптанные поля, сожженные деревни, тела молодых мужчин, белые и смуглокожие, поруганные, расчлененные, мертвые, погребенные, оплаканные – старая, старая, как мир, история, хоть у нас почему-то все это называется «новости».

Это не Бомбей. Железные кровати прижаты, чтоб не падали, булыжниками и пластмассовыми ящиками. Блочные стены, ржавые остовы грузовиков и вагонов, вывезенные со свалки. Разбитые автомобили оттуда же. Бродячие собаки. Мусорные кучи. Грязь по колено, белье на веревках. Лужи, кишащие мухами. Люди, которые сейчас…

Вся книгу боролась с унынием и сном. Проснулась только на фразе

Как и все, кому приходится выступать на сцене, он знает, как справиться с мандражом: глубоко дышать, расслабиться, сосредоточить всё внимание на предмете или запахе, не имеющем отношения к тому, что в данный момент выбивает вас из колеи.

Проснулась и подумала, "точно-точно, именно так оно и есть".

Ну а все остальное... 1) я не поняла, зачем главный герой женился на трупе? Вроде острой необходимости не было? 2) традиционно паршивый язык (или все-таки перевод?) 3) до смерти надоела "милая" традиция: в современных книгах о музыке почему-то считается хорошим тоном смешивать ее в равных пропорция с порнухой. Нет, я, конечно, согласна, музыка и секс связаны между собой прочно, но почему во всех книгах-то?! И всегда вот так,…

«Линии разлома» - потрясающе интересный роман. Каждая из четырех глав книги имеет своего рассказчика, каждому из которых всего шесть лет. Мы начинаем со знакомства в 2004 с Солом, ребенком-вундеркиндом из Калифорнии. Этот мальчик, что-то вроде монстра, эгоцентричного, любознательного вне его эмоциональной зрелости. Потом встречаемся в 1982 с его отцом Рэндалом в Нью-Йорке и Хайфе, где он формирует собственные суждения о мире, в котором он живет. Чувствительный и вдумчивый мальчик, Рэндал посещает еврейскую академию, где он учится на собственном опыте об израильско-палестинском конфликте и его эффектах на людей. Затем – с матерью Рэндала Сэди в Торонто в 1962. Возможно, это лучший пример того, как автор совершенно использует близкие мысли о молодежи, чтобы определить некорректную логику…

Несмотря на пока малое количество читателей у книги, написанные на неё рецензии в основном восторженные. Значит, моя будет первой ложкой дёгтя. Но, думаю, что не последней. Итак на День Благодарения главный герой по имени Шон собирает в своём доме знакомых и друзей. Из-за снегопада всем им пришлось задержаться на всю ночь за общим солом и беседой. Правда, по мне, беседой это назвать трудно. Вообще у книги нет сюжета. Герои сидят за одним столом, разговаривают (разговор ни о чём, разрозненные реплики и фразы), и одновременно погружаются в свои воспоминания. Вся книга - это воспоминания о самом незабываемом в жизни героев. И тут автор развернулся так развернулся, включив в роман всё возможное. Здесь вам и Чернобыль, и Вьетнам, и концлагеря, и инцест, и нетрадиционная любовь, и наркотики, и…

Эту книгу я получила в рамках игры, выбрав тему – Семейные саги. Незадолго до этого я читала Пилчер “Сентябрь” той же тематики. О, как же они далеки друг от друга. Начинается история с конца, сначала мы оказываемся в 2004 и постепенно движемся в прошлое, сквозь поколения одной семьи.

Честно, мне так хотелось бросить чтение, так как самый маленький член семьи Сол рисуется маленьким, эгоцентричным и самовлюбленным вундеркиндом-извращенцем. Ему 6 лет, но он осознает себя взрослым, он – светоч, гений. Он, конечно, не Бог, что вы, но он достоин стоять рядом с ним. Все контролирующая и склонная к истерии мать тоже так считает и всячески потворствует подобному личностному ощущению Сола. Практически постоянно он осознает свое величие и превосходство над окружающими, а в свободное время…

Я читала её с часу ночи до пол8 утра, поспала 2 часа и ушла на пары. Там рассказывала краткое содержание всем и добавляла немного эмоций. В итоге же, куда девалось моё собственное впечатление? То гнетущее чувство, которое овладело мной сразу после прочтения? Что теперь можно сказать? Мне действительно понравилась книга, она хороша в своей пронзительности. Удивительным образом я говорю это, хотя никак не могу ни оправдать, ни понять, ни перенести на себя поведение героини. Не могу с самого первого появления её на страницах книги и до конца. Никогда не понимала полной замкнутости, окаменелости, не-присутствия. Я уже писала об этом в рецензии на "Свет в августе". Там героиня тоже ко всему безучастна, и для меня это странно и дико. Но ладно. То, что происходит потом, тоже плохо укладывается…

Честно скажу: "Обожание" произвело на меня большее впечатление. Впрочем, вторую книгу Хьюстон я не могу отделаться от ощущения, что приемы, которые она использует (рассказ одной истории разными людьми, мир глазами четырех шестилетних детей в разное время), большей частью искусственны и надуманны. Вполне может быть, что это не так, но тем не менее внутренне у меня предубеждение. И еще я не увидела в "Линиях разлома" действительно взаимосвязи, не увидела то, как последняя история перетекла в первую и стала причиной первой истории. Для меня в "Линиях разлома" другое: каждый из героев был ребенком. А потом стал взрослым. И девочка, которая мечтала жить с безалаберной матерью-певицей, стала деспотичной, одержимой и жёсткой матерью. И так далее... Очень трагична очевидность…

Войны начинаются и, рано или поздно, но заканчиваются. Человеческая память хранит о них воспоминания гораздо дольше. Войны оставляют страшные раны в душах их переживших. Воспоминания о пережитом зачастую не позволяют человеку наладить обычную жизнь. Прошедшая война может разрушить не только прошлое, но и настоящее. Иногда она пытается влиять и на будущее, но, к счастью, это ей удается далеко не всегда. Время, как известно, лечит. А если не лечит, то хотя бы приглушает боль. А что еще человеку надо?

Время милосердно к телам и душам, оно сглаживает различия, стирая воспоминания, уносит бесследно один за другим жестокие уроки, полученные нами от жизни. Все забывается, знаете ли, все забывается…

Ничего не произошло, правда? Ну разве что самая малость… и так давно… Все равно что ничего. И к…

В очередной раз в очередной книге я увидела идею "ты всё равно один". Вроде бы и вечеринка, на которой встретились друзья, вроде и беседы общие, да только каждый думает о своем, цепляется за слова другого и строит по ним свою ассоциативную цепочку, задумывается, отвлекается и - в который раз - проваливается с головой в свою жизнь. У каждого свои проблемы. Своя история. А после рассказов от имени Бога о смерти каждого из участников вечеринки и вовсе ощущаешь, что вокруг мертвецы.

Когда же, спрашивает себя Шон, они успели пройти, настоящие испытания? Когда такие, как я, в самом деле проживают свою жизнь, вместо того, чтобы смотреть на нее как на источник возможных сочинений, видеть в ней их генеральную репитицию, слабое эхо, бледный черновик или пожухшие останки самой этой Штуковины?…

В маленьком введении к книге Хьюстон описывает «Обожание» как фантасмагорию. И читатель в пьянящей тревоге готовится войти в иллюзорный мир воображаемых мечтаний и обмана. Но, следуя своей парадоксальной прихоти романистка клянется, что то, что она написала самая что ни наесть реальность. Она обещает, что герои ослепят читателя, возьмут в оборот. И наделяет своих героев своим же голосом. И именно через них Хьюстон формулирует перечень вопросов о вечном: где начинается и заканчивается правда? Есть ли различие между реальным миром и иллюзией? Кто мы здесь и сейчас? Есть ли смерть? И, конечно, беспокоящий всех вопрос: где же, где любовь? «Обожание» - это не роман о тайне убийства. В действительности произведение Нэнси Хьюстон – мистический манифест, её теория о чудесном сотворении…

Эта книжка остается моей любимой уже четвертый год. Перечитывала три раза, и хочу еще! Двенадцать друзей собрались за праздничным столом в День благодарения. У каждого своя жизнь, свои заботы и радости. Но о них все знает еще один персонаж, незримо присутствующий в компании друзей, - Господь Бог. "Прекрасной пляской смерти" назвали этот роман критики, а по психологической насыщенности его сравнивают с фильмами Ингмара Бергмана.

Эх, не зря я тянула с этой книгой, откладывала ее, пропускала... Все как и ожидалось - тяжеленная тема: война, дети войны, смятые жизни, жестокость и невинные жертвы... И все это описано таким легким, порхающим языком, когда понимаешь, что писалось не для выжимая слезы, не для эффекта, а для того, чтобы люди задумались (!), чтобы посмотрели вокруг, открыли глаза! Концовка просто ужаснула! Порой страшные вещи совершают самые нормальные люди, но как им потом жить с этим?! Мне очень жаль Рафаэля :(

Грустная история. И сочувствую я здесь только маленькому мальчику, погибшему от рук собственного отца.