Цитаты из книг — Ирина Кавинская

«Литл балерина» оказалась маленькой уютной студией. На розовых стенах аппликация пуант и детские рисунки: на них только балерины, конечно. Под моими ногами крутились только что закончившие класс пухлощёкие нимфы в газовых танцевальных юбках. Большинство – это было для меня очевидно – никогда не выйдут на сцену. Но в такой…

То, что тянет из нас жилы, выедает душу, для зрителей – лишь развлечение. Хорошо проведённый вечер. Или не очень. Многие ведь спят на балете. Это считается смешным: «Смотрите, он спит!» – «Ну и отлично, но зачем вы меня-то разбудили?» Когда ты трясёшься от натуги, выдав тур в па-де-де, кто-то мирно посапывает прямо в…

В Корее стараются все и всегда. Правда, иногда они стараются делать вид, что стараются, и это у них тоже отлично выходит. А все потому, что все они чрезвычайно старательны.

В мире, к сожалению, много таких людей, которые... Ну, на чужом горе они готовы устроить настоящее шоу.

В танце страхи отступали, и как-то легче становилось. Так, словно это всё мираж. Ничего нет: ни наших запретных отношений, ни кошмарных снов, ни косых взглядов. Есть я и танец.

Говорят, Искусство вечно живёт, но это неправда. Оно ведь мёртвое. Мёртвое само по себе. В ледяном ветре за спиной, в пробирающем до мурашек сквозняке – это оно. Вот бы узнать, в его мире – в том мире, куда попадаешь, растворившись в танце, – так же холодно?В любом случае, я туда хочу. Здесь не могу больше.

В такие моменты реально задумываешься, зачем этим людям вообще голова, если она по жизни отключена?

Если обещаешь свою жизнь Искусству, оно будет говорить с тобой. О прошлом, о будущем, о чём угодно.

«Столовая – туалет – класс» – вся моя жизнь. Мне казалось, что вместе с рвотой из меня выходило несовершенство, никчёмность, слабость, боль, промахи – всё, что мешало мне быть лучшей. Я готова была на жертвы ради собственного будущего, а оно представлялось далёким и прекрасным. Но сейчас оно, кажется, вот уже, как на…

У Жертвы особая роль: сберечь живое Воплощение Искусства в этом жестоком мире. И эта роль не проста. Пуанты Марии Тальони после гастролей в Петербурге люди разорвали на куски и сожрали – и это так называемая элита, интеллигенция! Что бы они сделали с самой Тальони, окажись она в этой толпе?

Это панибратство, конечно, тоже подбешивает. А что делать? Приходится лайкать и отвечать даже временами. Ну вот как пропустить такое: «Женечка, каждое ваше фото и видео с вами, как лучик солнца!» Ах-ах-ах! Долбаный лучик солнца! А вёдра пота – не слышали? А жуткие кривые пальцы, такие, что в шлёпках стыдно выйти! Какой…

Я знаю «Сильфиду» наизусть, не только свою – все партии. Я смогу станцевать всё одна: и за Джеймса, и за Эффи, и за всю эту их шотландскую родню.

Вы когда-нибудь чувствовали, глядя на сцену, как по спине ползут мурашки? Забывали дышать, ощущая каждое движение танцора своим собственным? Это вы несётесь вихрем в тур анлер, вы взмываете над сценой в немыслимом баллоне… Кажется, будто вы проспали весь спектакль, но сон был волшебным. Вас окутывает приятная усталость.…

Долбаный лучик солнца! А вёдра пота – не слышали? А жуткие кривые пальцы, такие, что в шлёпках стыдно выйти! Какой там лучик солнца?!

Балетные трупы наполняются теми, кто верил и мечтал, работал и стремился оказаться таки, как Павлова или Нижинский - живым Воплощением Искусства. Не стать, а именно оказаться.

Такие, как она, ходят на премьеры с папами в малиновых пиджаках и мамами в натуральных шубах. Наш выпускной спектакль, конечно, не самое ожидаемое событие сезона, но билеты раскупят в один день. Может, и она придёт. Какими она увидит нас на сцене? Заводными куклами, скачущими, как ненормальные, в борьбе за каждый взгляд,…

Я знала, что стоит ей показаться из квартиры – даже и с добавкой – как кошки снова прыснут по сторонам. Бросят недоеденное и ощетинятся на ступенях. Какими бы голодными ни были, они не приблизятся к ней. Похоже, они знают что-то, чего не знаю я.