Цитаты из книг — Мин Ким

Ведь именно в этом суть музыки — она заставляет двигаться. Так или иначе, она затрагивает тебя, проникает в каждую клетку.

Именно слух был моей движущей силой, а вовсе никак не пальцы. Пальцы — это лишь мышцы да кости. И только слух мог подсказать, как звучит моя музыка и как она должна звучать. Он тоже был моей стихией. У меня был абсолютный слух.

После того, как я долгие годы выхаживала и, осмелюсь сказать, исцелила множество пострадавших скрипок, впервые все оказалось наоборот. Теперь со скрипкой все в порядке, а выхаживать предстоит скрипача.

Я взяла Амати в руки и заиграла. Это было похоже на волшебство, на взмах волшебной палочки, от которого рассеиваются чары, ну и, конечно, на тот самый поцелуй. Я вдохнула жизнь в ее легкие и заставила биться сердце, которое молчало десятилетиями. И чем дольше я играла, тем больше она мне открывалась. Через час ее голос…

Мне позвонил Марк из Beare’s и сказал, что им, скорее всего, придется снять верхнюю деку со скрипки. Я разволновалась. Это серьезная процедура! Тяжелое испытание, как операция на сердце. Мало ли что может случиться. А когда деку приклеят на место, это может оказаться уже совершенно другая скрипка.

Талант - это ноша, которую нельзя сбросить с плеч. Он может заставить тебя спится или сторчаться. Может вогнать в депрессию и довести до самоубийства. Но его нельзя удалить хирургическим путём. Разделить вас может только смерть.

Я превратилась в талисман. А талисман – даже если это живые люди, – они не вполне настоящие. Их пудрят, одевают, украшают и выталкивают на сцену. Они служат кому угодно, только не себе.

Когда твои родители — дети войны, и ты знаешь, что с ними произошло, и думаешь о том, какие трудности им пришлось преодолеть, совершенно по-другому смотришь на те условия, в которых тебе приходится жить. Мы с сестрой жили под девизом "Нам ли жаловаться? У нас всё хорошо!". И это правда. У нас действительно всё было…

Ученики появляются только у учителя с хорошей репутацией – а хорошая репутация у учителя возникает в тот момент, когда кто-то восхищается успехами его учеников.

Великий скрипач Яша Хейфец сказал как-то, что если профессионалу нужно в день больше двух часов практики – тогда он не профессионал.

Музыка тоже было формой бегства от мира. Она возвращала меня к жизни, но при этом уводила из реальности, которая грозила обрушиться мне на плечи неподъёмной ношей и снова уложить в постель. Поистине, во многой музыке много печали.

Мария научила меня технике, которую я в итоге запомнила на всю жизнь. Эта техника позволяет понять, как некоторым пианистам (или скрипачам) удается с невероятной скоростью бегать пальцами по клавишам из слоновой кости (или по струнам скрипки). И дело не в том, что музыкант просто должен знать, с какой позиции начать, или…

Вот что он сказал мне о двойной жизни всех вундеркиндов: — Сначала тебя идеализируют. Всё, что ты делаешь, моментально становится гениальным. Но как только ты немного взрослеешь, тебя сразу же начинают сравнивать в твоими прежними заслугами. Говорят, что ты уже не так хорош, как раньше, что у тебя неправильный учитель,…

У неё [скрипки] упрямо появлялась "волчья нота", в её случае — "до", причём на любой струне. "Волчья нота" — это именно тот звук, о котором вы, скорее всего, подумали. Ты играешь, и внезапно скрипка издаёт вой умирающего зверя.

- Могу я доверить тебе тайну, Мин? – спросил он меня. – У меня было три жены. И только одна скрипка. Я понимала, что2 он чувствует. Жинетт Невё тоже могла бы его понять. Скрипка бывает одна и на всю жизнь. Она и есть жизнь. Я бы с радостью приняла смерть, сжимая в своих объятиях скрипку.