Китайские тени

Георгий Иванов снова доказал, что он родом из Литературы, что он может собрать ворох анекдотов про самых разных людей, от Фофанова до Мандельштама, от мецената Сергея до Штернберга, и этот ворох чуть ли не сам по себе выстраивается в крепкое повествование, непонятно как, но логичное, лоскутное, но пронизанное ощущением времени, во многом трагичное, но непередаваемо милое (даже в своей глупости!) и весьма заслуживающее приступов ностальгии. Читать это безумно интересно, и интерес не зависит от настроения, с которым читатель берёт книгу в руки. Возможно, Иванов и правда был такой едкий и нестерпимый, как его иногда изображают - но нам предъявляется ирония весьма мягкая, изысканная, опять же, литературная. Ему не то что веришь - сразу подключаешься к его видению того времени, и видение это,…

Флэшмоб 2015, первая книга из 20, именной совет от Wilgelmina Произведения Георгия Иванова, как эмигрировавшего в 1922 году поэта и писателя, впервые опубликовали на родине только в 1989 году. И в этот первый сборник его произведений вошли "Китайские тени" с подзаголовком "Литературные портреты". До этого Иванов не был известен широкой общественности, а только узкому кругу специалистов по поэтам Серебряного века. Чем интересна эта книга? А интересна она тем,что это воспоминания очевидца об отдельных эпизодах жизни и взаимоотношений Александра Блока, Николая Гумилева, Осипа Мандельштама, Константина Фофанова, Александра Тинякова. По ходу воспоминаний возникают и некоторые другие достаточно известные в свое время личности так или иначе связанные с жизнью и литературной деятельностью…

Поэты Серебряного века, которых принято называть второстепенными оставили первостепенные мемуары. Или первостатейные, назовите, как хотите. Отличные мемуары, одним словом. Заметки Георгия Иванова поначалу возмущают: как же так, над Чуковским надсмеялся, мейерхольдовский "Балаганчик" не оценил. Потом понимаешь, и посмеялся по делу, и то, что гения легонько щёлкнул по носу, извинительно. В конце концов Мейерхольда признают и понимают далеко не все. Зато Иванов хорошо понимает поэзию и поэтов. Рассказывает точно, ёмко и про картонный нос Гумилёва, и про лиловую цаплю Блока и про ангельские глаза аптекарского ученика Мандельштама. Пишет с огромной любовью, с личным участием, благо, всех близко знал и со многими дружил. Не пытается примазаться к чужой славе, но и не принижает себя, мол, где…