5 Кроличьей норой в Дублин

– Может, это мы жили в таком привилегированном маленьком окошке, а теперь все возвращается к тому, каким было всегда.

Невероятной плотности текст, zip-сжатие обрушивается на доверчиво разомлевшую в ожидании очередной "истории об 11 сентября", читательскую голову с неотвратимостью кармы. Вот ты, готовая сочувственно пошмыгивать носом, смотришь на мать, провожающую сыновей в школу, а вот уже водопад зрительных образов сметает и подхватывает тебя: куда смотреть? На цветущую (это в Нью-Иорке, ребята!) грушу? На автобусы, соединенные гармошкой, наподобие "Икарусов" нашего детства? На бездомных, спящих с кучей пакетов в подворотне? На нянек с колясками и детей с самокатами "Бритва" (берегись аллюминиевого пинка в самый неожиданный момент)? На копов в утреннем кафетерии, восполняющих недостаток бубличков в организме?

Тельцу-Пинчону по-набоковски плотная плотскость мира дается естественно, как дыхание и он по-набоковски избыточен, говоря с тобой языком, понятным ему самому и не предполагая в тебе неумения мгновенно переключиться с любования цветущей грушей на восприятие сложносочиненной психоаналитической ереси доктора Кугельблитца. Как, вы не знакомы с трудами Отто нашего Кугельблитца? Это легко исправить. После чего парой предложений тебе разъясняют суть учения не менее незадачливого, но менее известного, чем Юнг, ученика Фройда.

А если кто возьмет на себя труд попробовать читать Пинчона в оригинале, тот очарован будет внутренней музыкой некоторых фрагментов, котjрая зазвучит флейтой гаммельнского крысолова, перехватит восторгом дыхание и не даст вздохнуть, пока эпизод не совершит с той же непринужденностью кульбит и не скакнет в мир несущейся галопом обсценно-ниже-поясной тематики. Тоже как у Набокова, лишь подтверждая, что жизнь не разделяет материи на высокие и низкие, в ней все вперемешку: древнейшие инстинкты еврейской мамочки; сверхсовременные компьютерные технологии, старая. как мир тема двойных стандартов в любых отношениях, где можешь выступать обидчиком или потерпевшей стороной: когда обманывают тебя - вот же мудак(!), когда ты - это было как электрический разряди и не было сил противиться мгновенному импульсу, и однова живем - все надо попробовать; и точное знание, что никаким своим односторонним донкихотством этого не изменишь, а значит - нужно принимать как есть и приспосабливаться.

И за всем этим вертоградом уже и не вспоминаешь 11 сентября, которым грозила аннотация, а когда оно приходит, принимаешь частью жизни, частью странствия Максин Тарнов по городу Нью-Йорку, плавно перетекающему в блуждания по виртуальным лабиринтам ПодБытия, так похожему на одиссею Леопольда Блума в Дублине, происходившую сотней лет раньше. Тот же умница-герой/иня, плоть от плоти своего города; не богачка, но без особых материальных проблем (хотя при виде кричащей роскоши мысли о неверно выбранном магистральном пути нет-нет закрадываются в голову, так же бесследно исчезая).

То же не вполне удачное (вполне неудачное?) супружество с чересчур любвеобильным партнером. Та же череда повседневных ситуаций, которые большей частью удается разрешить мирно, но порой случается столкнуться с неприкрытым хамством, против которого твоя мягкая интеллигентность. как мошка против асфальтоукладочного катка. Пожми плечами и двигайся дальше. То же обилие ситуаций, взывающих к основному инстинкту, (как его представляют средства массовой информации) и та же незначительность любых сексуальных импульсов, украшающих жизнь, перед угрозой потерять: свою или близких тебе людей подлинно основного инстинкта.

Тут свой Стивен Дедал - Дрисколл, свой Циклоп - Мроз, найдётся время и место и для Навсикаи, и для Цирцеи, и для Сирен - чем корейское караоке не они? А высокоумные разговоры кремениево-силиконового окраса, ведущиеся здесь, в точности Сциллла и Харибда "Улиссовой" библиотеки с рассуждениями о Шекспире в контексте не Гамлета, но Энн Хаттуэй и кровати второго сорта. А событие, заявленное аннотация в качестве темы, это Быки Солнца, только освещающие иной аспект жизни - изнанку рождения, смерть.

Ух, как занятно, и с кем же ты соотносишь двоих из ларца, одинаковых с лица Мишу и Гришу? С Труляля и Траляля, разумеется, потому что "Край навылет" в той же степени кэрроллова "Алиса", в какой Набоковская "Обскура" и "Уиллис", (да да, а Игорь будет Белым Рыцарем, вы уже догадались, что Максин при таком раскладе Алиса?). Томас Пинчон нам с вами не давал обязательств следовать какой то одной тропой, по которой нам удобнее догнать его будет. Если он за кем и следует, так за своим Даймоном, которому не прискучил за прошедшие со времен "Радуги тяготения" четыре десятилетия. И в том наше читательское счастье.

И ещё в том, что есть Максим Немцов, который подарил русскоязычному читателю этот дивный перевод, равно свободно чувствующий себя в эмпиреях Высоких Материй и среди сомнительных ниже-пояса-туалетно-помоечных эпизодов, с профессиональным сленгом программистов, гангстеров, биржевых маклеров, бухгалтеров и бог знает кого ещё, кем Пинчону пришла охота заселить эту книгу. Разговоры об Эволюции Человечества, обсценная лексика, словотворчество отчасти в Маяковском, двухметроворостом, частью в Алисином стиле хливких шорьков. Но мой безусловный фаворит - эпизод с таксистом и Иисусом в сандалиях. Земной поклон и спасибо, Максим Владимирович