4

Брался я за эту книгу с подозрением и предубеждением, памятуя о том, что в этой же серии («Сны разума») вышла и «Ложная слепота» Уоттса, с которой у меня, мягко говоря, очень не сложилось.
Ожиданий, в общем, хватало, но все они были весьма мрачными, и вопрос был лишь в том, насколько плохо все окажется.
К счастью, ошибочность такого подхода становится понятна почти с первых страниц: причин полюбить эту книгу значительно больше, чем причин не сделать этого.

Прошло уже несколько недель со дня прочтения «Спина», но расстройство чувств и сумбур в голове по отношению к этой книге никуда не деваются: я не могу найти слов и формулировок для того, чтобы быть убедительным, чтобы быть по-хорошему назойливым и донести мысль о необходимости всенепременного прочтения до максимального числа друзей и товарищей.

Во-первых, «Спин» произрастает из интересного и по-настоящему оригинального фантастического допущения, которое не вписывается в полушутливую схему, предложенную Лемом, и являет собой нечто действительно новенькое. Это не архетипичное вторжение инопланетян или путешествие во времени, это не стандартная проблема контакта — в конце концов, все эти сценарии, какими бы неожиданными они ни были в каждом конкретном случае, так или иначе имеют какие-то законы жанра, «внутренние рельсы», по которым вынуждены двигаться более или менее явно.
Но здесь все иначе: произошедшее с планетой Земля событие неожиданно и ново, и даже знакомому с «правилами» НФ читателю придется в буквальном смысле столкнуться с неизведанным вместе с персонажами — в том смысле, что описываемые события очень нетипичны, и чего ждать от книги — непонятно.

Уилсон имеет полное право вырулить и к философским трактатам о схоластике и герменевтике, как Уоттс, и к чему-нибудь остросоциальному и социально-психологическому, как АБС, и к чистейшему боевику с бластерами и звездолетами (сотни их), и даже к солипсистско-наркоманским сентенциям о том, что «ложки, на самом деле, нет, Нео, а Матрица имеет тебя», как это любит делать Филип наш Киндрэдович — честное слово, при данных «начальных условиях», в высшей степени нетипичных, историю совершенно правомерно направлять по любому руслу. Вплоть до апокрифических Божьих кар без малейшего налета научности.

Итак, в какой-то момент...

Итак, в какой-то момент вся наша планета оказывается окружена таинственной оболочкой — неким «Спином», который, впрочем, не имеет в своей природе никакого вращения. Но суть не в этом.
«Спин» проницаем для космических кораблей и солнечного света, но непроницаем для лунного и звездного, а значит, романтика звездного неба скоро станет частью истории. Но суть даже не в этом.
Суть в том, что «Спин» изменяет течение времени для Земли и для всей остальной Вселенной — одна земная секунда равна трем годам «внешнего времени».
Земля «застревает» во времени: проходят миллиарды лет, рождаются и погибают звезды и галактики, колоссальные галактические формации движутся навстречу друг другу, но у нас на планете проходят лишь часы и дни.
А это значит, что смерть Солнца, предсказываемая учеными через несколько миллиардов лет, наступит если не в этом земном году, так в следующем.
А это, в свою очередь, значит...

Автор же выбирает — и это уже во-вторых, — направление гуманистическое и социально-философское.
Как будут вести себя люди, если они знают, что их поколение — последнее на Земле? Каков будет лик человечества на пороге грядущего конца света?
Стоит ли учиться, рожать детей, стремиться к чему-то, если через десяток лет взрыв Солнца превратит всех нас в однородную космическую пыль?..

Здесь нет инопланетян. Есть только «гипотетики» — разум, создавший «Спин». То есть даже название подчеркивает недоказанность их существования.
Вполне возможно, что здесь нет никакого сознательного умысла, а «Спин» — просто явление природы, как излучение квазаров или вспышки сверхновых.
Вы, земляне, горделиво навоображали себе, что вас кто-то стремится уничтожить, а в действительности в происходящем ничуть не больше осмысленности, чем в стремлении дождя смыть пыль с листьев.
Или, все же?..

«Спин» — это, как сформулировано в самой книге, история поколения с печатью обреченности на челе.
Калейдоскоп людских судеб, таких разных и непохожих, но объединенных одним простым и страшным нюансом: не «жизнь», но «доживание».
Никто из нас не оставит следа в истории.

Как справиться с этим? Как смириться с тем, что мы — последние?

Да-да, именно «мы», а не «они» — автор создает удивительно сильное чувство сопричастности. Я, читатель, чувствую, что проблема конца света — не их дело, а мое собственное.
Между мной и персонажами книги — ничуть не менее живыми и реальными людьми — просто простирается тонкая, в книжный лист, оболочка «Спина», которая превращает их жизни — годы метаний, сомнений и поисков — в предложения и главы.
Это наше с ними общее ожидание конца, просто разные шкалы: у них годы, у меня — страницы.

Джейсон. Воплощенное знание, идеалистическая наука. Годы служения гению чистого разума; он готов отдать всю свою жизнь ради одной-единственной цели: понять «Спин».
Диана. Просто человек, которому нужно лишь немного веры — но трагедия Дианы в том, что веры у нее нет. Всю свою жизнь она ищет свою путеводную звезду, но способна лишь увидеть отражение ее света в бесконечно чужих глазах. Вера нужна ей как воздух, но она не умеет дышать. Череда безнадежности и отчаяния, тем более пронзительная, чем явственнее с каждым днем осознает ее Диана.
Наконец, Молли — у нее просто есть горячая ванна и достаточное количество таблеток, и она не будет разбираться во всем этом экзистенциально-сущностном дерьме ожидания конца.

Странно, но даже самые эпизодические фигуры, вроде соседки-проститутки, появившиеся не более, чем на десяток страниц, а после навеки почившие в бозе, бросают свой камень на гладь читательского восприятия — где-то очень далеко, на заднем плане, на периферии. Но даже закрыв книгу, вы все еще можете заметить в своем сознании расходящиеся по воде круги.

В общем, если попытаться отставить в сторону свое восприятие и сказать о книге что-нибудь холодно-официальное, то да: это, несомненно, замечательное произведение, на все сто заслужившее свою «Хьюго».
Очень большое — но очень глубокое и проработанное. Сложное и неоднозначное — но при этом очень жизненное и понятное. Нелинейное — но последовательное.
И разумеется, это умная и очень гуманистическая книга — неопровержимое доказательство того, что с уходом последних корифеев, с уходом Брэдбери и Стругацких, настоящая НФ не иссякла, а переродилась в достойнейшую свою ипостась — Новую волну.

Знамя просвещенной фантастики в надежных руках, и сумерки жанра неблизки: перед нами самый настоящий Полдень.

Отлично.