5

Писать рецензию на эту книгу для меня оказалось неожиданно сложно - и не потому что впечатление неоднозначное. Скорее, дело в большом количестве мыслей, которые сложно нанизать на нить, как бусины, одна за другой. Но я все же попытаюсь.
Честно признаюсь, я не люблю судить героев. Я могу восхититься, могу проникнуться презрением, но осудить героя за какой-то поступок или образ жизни обычно не могу. Чем отличается? Не вполне явная грань - можно презирать, но понимать и принимать. Хотя тут не этот случай. Шнир, вполне возможно, достоин презрения, но - не в моих глазах.
Я не хочу повторять о "потерянности поколения" - так я боюсь просто утонуть в том, что мне хочется сказать. Поэтому попробую сузить рамки и посмотреть на него просто как на человека.
Сложно не признать, что Шнир талантлив. Мне бы его сценки понравились. Я немного книжных клоунов знаю, но в то, что этот герой клоун - я верю. И в то же время мне иногда сложно понять, дурачится ли Шнир в жизни, или он серьезен. Правда сложно. И это, как мне кажется, показывает его творческим человеком.
Сложно не признать, что Шнир слаб. Тут специфическая слабость, какая-то почти противоестественная: он так легко отступается от борьбы за любимую женщину, и в то же время так отчаянно донкихотствует в гораздо более сложной борьбе - в борьбе против всего общества. И в этой борьбе он не различает правых и виноватых, он не делает исключения для матери, да ни для кого. Даже отца он, несмотря на хорошие стороны этого старика, все же почти не щадит.
"Потоки желчи"? Да, именно так. Но мне кажется, иначе как соляной кислотой ту плиту, под которой все окружающие похоронили свою совесть, не прожечь.
Хорошо ли он делает, становясь на короткие мгновения совестью людей? Не могу ответить, не знаю. Но сама идея того, что твоя совесть может быть клоуном, мне нравится.
Уже за одно то, что он на минуту делает людьми окружающих, я не могу презирать его.

Второе. Почему-то вспоминается "Очарованный странник" Лескова. Там был пьянчужка-поп, очень эпизодично. Его хотели выгнать из церкви, но не стали. Потому что он молился за грешников, за самоубийц, а за них молиться нельзя. Почему вспоминается?
Потому что - кто, кроме Шнира, помнит мальчика, который подорвался на осколочной гранате? Генриэтту? Мамашу Винекен?
Они вроде были, но легче о них не вспоминать. Легче - это важное слово. А Шнир - помнит.
И это вторая причина, по которой я не могу его презирать.

Наконец, третье. Самое, на мой взгляд, сложное, потому что тут у меня теряются слова. Бёлль показывает нам общество, которое, вроде бы, перевоспиталось, или активно перевоспитывается. Но именно благодаря присутствию Шнира я этому не верю - по крайней мере, что перевоспитываются те люди, которых он показывает. Если бы Зоммервильд, Блотхерт и вся эта компания родились лет на 30 раньше - они бы стали прекрасными идеологами нацизма. Потому что так можно получить докторскую степень. Так можно построить себе виллу. Так можно достать себе Мадонну в комнату. Среди них даже были бы верующие - вроде Цюпфнера, те, кто действительно уверовал бы в нацизм. Были бы те, кому запудрили головы - вроде Марии, воззвали бы к совести и отправили.. да хоть в тот же Зенитный отряд, как Генриэтту. О, а вы бы знали, как хорошо я представляю Лео - этого идеального мальчика - в форме Вермахта в рядах безукоризненных "арийцев". (Боже мой, да чего стоит один только момент в телефонной будке "Вы ариец?" - "Естественно!" - "Вы голосуете за ХДС?" - "Да, конечно!")..
Я не верю, что эта часть общества раскаялась. Но только пока я смотрю на это глазами Шнира.
Кто знает, было бы это заметно, если бы не он.

PS Уже предвкушаю обсуждение в московском книжном клубе