Zoo, или Письма не о любви

Этот роман в письмах скорее роман-дневник. Писатель, вынужденный эмигрант, пишет женщине, которая запрещает её любить и говорить об этом в письмах к ней. Автор же не в силах заставить чувства молчать, доверяет их бумаге, но следуя поставленным ему ограничениям. Потому пишет обо всём, кроме любви.

Роман этот создаёт впечатление такой интимности, что верится в полное отсутствие редактуры. Мысли, мысли, мысли... Бесконечный их поток. Вроде бы связанный между собой, но в то же время и сумбурный.

Мысли в основном об эмиграции. Не о тоске по Родине. А об осиротевших разом людях. Людях, пытающих вроде бы наладить быт, но всё делающих не то...

Русские в Берлине, пишет Шкловский, селятся в основном в районе Zoo. И описывая животных зоопарка вначале книги, автор очень метко сравнивает их с людьми...

Р…

"А хорошо писать — трудно, это всегда говорили мне друзья. Жить по-настоящему больно. В этом ты мне помогаешь".

"Не удивляйся, что я кричу, когда ты не делаешь мне больно".

Письму, этому скромному информационно-справочному документу, в истории мировой литературы да и культуры в целом уготована, как видно, особая роль. Связующий мостик между умами гениальными, творческими, нетривиальными, незримый трубопровод по перекачке мыслей, чувств, впечатлений, радостей и сожалений. Вот и летит неторопливой птицей бумажный листочек из пункта А в пункт Б, от адресанта - к адресату, выражая чувства, чтобы позднее стать настоящим произведением искусства...

Мне всегда неловко читать книги-дневники - слишком личное: кажется странным видеть настолько обнаженную душу. Я люблю биографии и автобиографии - вот…

Книга короткая, и практически у меня на один вечер была. Я не очень искушенный читатель классики, поэтому я не смогу оценить с точки зрения "у героя синие шторы - значит он в депрессии". Но не отрицаю, что это был интересный опыт для чтения, но в то же время это не совсем моя "трава", как говорится.

Начинаем мы с рассуждений, что человека меняет костюм и машина, и мне было интересно наблюдать за тем, как автор видит мир. Тем более, эти письма своего рода культурный памятник тех времен, как жилось в Берлине после гражданской войны. Человек скучал по родине, и это проявлялось в мелочах, а также тосковал по женщине. Мы узнаем, как жилось тогда за границей, где жили русские, отчасти записи могут быть дневниковыми из разряда "что вижу о том и пою". А также были про людей подобно зеркалу эпохи,…

Как не хотелось приступать к книге - незнакомый автор, на вид книга не манит, да и аннотация тоже - короче по всем моим внутренним меркам - читать ну очень не хотелось...

Благо это книжка малышка - по объёму сесть и прочитать. Именно это и заставило меня не откладывать чтение, но.... Но читалась книга долго. Потому что на мой вкус за раз такие книги читать никак нельзя.

Письма не о любви.. Открываешь и понимаешь - что нет, именно о любви и будет! Но спустя пару писем - да, письма о любви, но не о любви. Бред, правда?

Читается легко, просто на одном дыхании, но читаешь специально по письму, по два за раз - иначе будет перебор и книга не зайдёт, и потеряешь всякий интерес к автору.

Язык - прекрасен! И что самый кайф для меня - втягиваешься в него сразу, не тратишь время, чтобы привыкнуть к…

Читала и вспоминала сериал "Аббатство Даунтон". Сначала толком не могла понять, почему. Какое-то мимолетное сходство. Потом осознала: и в книге, и в сериале в той или иной степени выраженная тоска по прошлому, "переваривание" перемен, тема автомобилей. Письма, заявленные как "не о любви", на самом деле как раз о любви. Неразделенная любовь как нить, на которую ненавязчиво нанизываются люди, их характеры, события, жизнь вне привычных условий. Как модно говорить: вне зоны комфорта. Автор старался не делать акцент на любовной линии, а лишь прикрыться ею. Но я нецелевой читатель. Я не филолог, не литературовед, не историк, не житель Берлина, в конце концов. И никакого отношения не имею к искусству. Поэтому большая часть фамилий и произведений, описываемых в письмах, мне не были знакомы. А…

Эта книга провисела в моём списке «Хочу прочитать» несколько месяцев, я, правда, не помню, когда добавила и кто мне её посоветовал. И тут она выпала мне в «Долгой прогулке». Было решено – пора. Я открыла книгу... И закрыла. Господи, чертов эпистолярный жанр, когда уже люди перестанут писать чёртовы письма и можно будет читать нормальные книги, а не обрывки чужих слов, мыслей и идей. Моя претензия к эпистолярному жанру – неискренность и вымученность, я не верю ни единому письму, ни единой строчке и слову.

Подходило десятое число. Книгу пришлось открыть заново. Вы видите, что тут есть некоторое лукавство: оценка-то у книги высокая, в итоге.

А все потому, что я погрузилась в книгу и не смогла из неё выбраться, пока не прочла от корки до корки. Потому что настолько цепляющего языка я очень…

про что: тридцатилетний мужик достает нытьем незаинтересованную им женщину (имитация) Непонятный эксперимент. Сто лет назад Шкловский экспериментировал. Это ясно. Задумка неплоха, в общем-то. Записки об эмиграции, объединенные общей темой, коей была выбрана любовь. (Век назад развлечений было немного, не было всех эти ваших PUBG и BTS, простительно.) Аннотацию, наверное, снова писала нейросеть. Это НЕ настоящие письма о любви, Школовский не писал их Эльзе Триоле, по крайней мере, историкам такая подробность его жизни не известна. Это роман в виде писем, выдуманный автором. Об этом он пишет как в начале, так и конце произведения:

Первоначально я задумал дать ряд очерков русского Берлина, потом показалось интересным связать эти очерки какой-нибудь общей темой. Взял «Зверинец» («Zoo») —…

Об обращении, тексте, любви, аниме, эмиграции и названии. Кончается она недоумением, оставляя автора в задумчивости. Дорогая Аля! Я вставил это обращение в самое начало, так как оно врезалось мне в мозг и зудит там, как будто штырь, принимающий радиоволны. Также как и слог, и вёрстка и прочие элементы текста. Как будто они сговорились. Отрывистые предложения, законченные мысли в минимальном числе слов, перескок с темы на темы и за всем этим — тоска. Да, я говорю сейчас именно о «Письмах не о любви», потому что они не о любви. По крайней мере не о той, о которой написаны. Ужасно, правда? Но писать об этой книге не так, как написана она — тяжело, а может даже не возможно, потому что это не передаст ничего. Не подготовит будущего читателя. Так вот, о любви. Название настолько ярко…

Рассыпаюсь в комплиментах стилю автора. Был поражен, как он сто лет назад писал похлеще и почище современных верлибристов.  Особенно на первых страницах, на вводной части. Потом уже примелькалось. И содержание не настолько увлекло.

Шкловский опередил время даже с учетом существования авангардистов, ЛЕФа, Белого, Пастернака, Хлебникова и прочих его экстравагантных товарищей и современников. Он очень странный и КРАЙНЕ не вписывается в советскую действительность, как я ее понимаю.

Его братья и сестра погибли при страшных обстоятельствах в урагане революции, а он не просто спасся и сбежал в Берлин, где была написана эта книга. Он вернулся и прожил до глубоченной старости, сохранив творческую профессию. Говорят, он был такой же эксцентрик, как и его тексты. И тогда как? Почему он вписался в мир…