Школа для дураков

Модернистский поток сознания то и дело распадается на множество ручейков немыслимого в своём многоцветии реализма, доступного, пожалуй, постижению лишь того, кто, как главный герой (он же - повествователь) "Школы для дураков", способен обозревать мир четырьмя глазами на 360 градусов. Или хотя бы вообразить себя одарённым этим умением. Реальность, предстающая перед читателем, преломлённая через призму восприятия повествователя - мальчика, в котором уживаются два "я" - многослойна и многогранна. И это неудивительно: ведь для наблюдателя, наделённого четырёхглазным внутренним зрением, границы зрительного охвата окружающего пространства гораздо шире, нежели для обладателей обычного двуглазного. Тем проще такому наблюдателю обнаруживать в открывающейся его взору реальности и выхватывать из…

Такая трогательная, такая щемяще личная, такая простая и сложная одновременно книга о мире мальчика с раздвоением личности. В его мир уместилась летняя дача, спецшкола, любимый учитель, влюбленность в учительницу, планы на будущее, которым не суждено осуществиться, мечты и реальность. Хотя, автор не делает четкой грани между реальностью и вымыслом, прошлым, настоящим и будущим, и в начале чтения немного спотыкаешься, а потом отдаешься потоку сознания и понимаешь, что это уже не проза, это музыка.. Писать о сюжете, наверное, нет смысла.. да и сюжет больше похож на калейдоскоп из ярких кусочков, плавно переходящих из одного в другой. А вот язык.. Язык книги мелодичен певуч, автор прекрасно владеет словом. Некоторые главы больше похожи на стихи, в них пристутствует ритм .. вы только…

Сложно написать рецензию на эту книгу. Она и литературная игра (в слова, каламбуры, в разные стили (от высокопарного до простого)), и пронзительная история о человеке, о его особом, болезненном видении мира, о его болезни и боли, о окружающих его реальных людях и событиях и о том, как он трансформирует эту реальность.

Не могла не оценить железно- и велодорожных мотивов, босячества географа…:

Это только мы, бедолаги казенные, - продолжал отец, - все никак отдохнуть ногам не даем: не сапоги так галоши, не галоши так сапоги – так и мучаешься весь век. Дождь на улице – суши, значит, ботинки, солнце – смотри, значит, чтоб не потрескались. А главное – всякий день с утра возишься с гуталином. А Павел – человек вольный, мечтательный, он и умирать-то на босу ногу станет. Бездельник он, твой Павел, - сказал нам отец, - потому и босяк.

Уважаемая icelips ! Мне очень сложно писать рецензию на эту книгу, которую Вы посоветовали мне прочитать в рамках флэшмоба 2011. Я посмотрела, что эта книга - одна из Ваших самых любимых. Поэтому, пожалуйста, не принимаете мои слова близко к сердцу.

Меня эта книга не задела. Я начинала читать ее два раза, но постоянно что-то не давало мне полностью проникнуться атмосферой. И сейчас, я что есть сил старалась дочитать до конца, но не смогла продраться сквозь эти строки. Мое внимание все время отвлекалось, уплывало. Быть может, когда-нибудь, я снова возьму эту книгу и смогу найти в ней все то, что нашли Вы.

Моя любимая книга. Люблю в ней все. От Норвегова - вращателя пустотелого земного шара до зацветшей бочки и простой собаки. Обязательна к прочтению.

«Славный маленький роман». «Милый постмодернизм». «Постмодернизм без эпатажа». Примерно такие мысли возникают у меня, когда я вспоминаю об этой книге. Лаконично? Ну что ж.

Герой этого произведения на редкость чистый и неиспорченный, а потому возникновение симпатической связи – вопрос даже не времени, а определенного количества страниц.

Язык книги, ее стиль – поток сознания, диалог героя с автором и с читателями, плюс что-то от поэзии. Где-то это уже было... Или будет? Мне тоже бывает (бывало) сложно не запутаться со временем.

Замечательны «Рассказы, написанные на веранде» - книга в книге, маленькие истории, обрывающиеся неожиданно... как и это предложение.

«Школа» - пожалуй, одна из тех книг, от которых получаешь удовольствие, уединившись в каком-нибудь уютном месте, где тебе никто не…

Дядя Саша, я тебя люблю! И ещё - никогда не забуду дачу, детство, пруд, ветку акации, Лету, Насылающего Ветер на велосипеде, загадочную женщину Вету Аркадьевну, Край Одинокого Козодоя, доброго Павла Петровича Норвегова и Савла тоже, скирлы, то, как поет лето, старуху Тинберген, ведьму Трахтенберг, могилу бабушки, рассказы, написанные на веранде, девочку, которая выросла рыбалку босиком профессора Акатова вчера я засыпала под шум семи ветров умершую девочку "любовь" вместо "обувь" Водокачку железнодорожную ветку поезд кричать в бочку и конечно же Нимфею!

Я всегда-всегда буду! Правда! Несмотря на то, что мы все прохожие, мы можем стать героями книги, просто так, потому что у нас есть ручка и бумага, которая пока ещё не кончилась. А если кончится, то мы будем идти и рассказывать друг другу…

Ох, ну что тут скажешь. Меня как шокировало с первых страниц сходство с "Венериным волосом", так до конца от этого шока и от мыслей о внезапно открывшейся несамостоятельности шишкинского романа я не смогла избавиться. Правда, немедленно утопиться не хочется, в этом дьявольская разница. Сначала я с удовольствием вчиталась и, морально пританцовывая, приговаривала: ах, хорошо! ах, еще! Но потом я стала вязнуть в этом тексте, и повторение одних и тех же мотивов стало казаться мне не развитием музыкальной темы, а назойливой монотонностью. Ей-богу, трети книги за глаза достаточно, чтобы все понять о ее устройстве, уяснить пунктирный сюжет и получить все возможное удовольствие. Дальше начинается обязанность и исследовательский интерес. Хотя я, возможно, просто недостаточно эстет.

Писать об этой книге для меня так же сложно, как сделать домашнее задание для Леонардо да Винчи. «…домашнее задание: опиши челюсть крокодила, язык колибри, колокольню Новодевичьего монастыря, опиши стебель черемухи, излучину Леты, хвост любой поселковой собаки, ночь любви, миражи над горячим асфальтом, ясный полдень в Березове, лицо вертопраха, адские кущи, сравни колонию термитов с лесным муравейником, грустную судьбу листьев – с серенадой венецианского гондольера, а цикаду обрати в бабочку; преврати дождь в град, день – в ночь, хлеб наш насущный дай нам днесь, гласный звук сделай шипящим, предотврати крушение поезда, машинист которого спит, повтори тринадцатый подвиг Геракла, дай закурить прохожему, объясни юность и старость, спой мне песню, как синица за водой поутру шла, обрати лицо…