Рецензии

"Когда-то нас привычно называли уличными индейцами. Мол, пообтесались в городе, ряженые, беженцы без культуры и корней. Но мы - поступки наших предков. Их способ выживания. Мы - воспоминания о том, чего мы не видели своими глазами, но эти воспоминания живут в нас, мы их чувствуем, и именно они заставляют нас петь, танцевать и молиться так, как мы это делаем сегодня".

Кто регулярно читает мои отзывы и рецензии на книги, тот, наверное, уже знает, как я не люблю в последнее время мрачные тяжелые книги, произведения, от которых веет безысходностью. Почему же в таком случае мой выбор в итоге пал на книгу Томми Ориндж - Там мы стали другими ? Все просто: любопытство пересилило. Аннотация, вынесенная на обложку, недвусмысленно обещала развенчать в сознании читателей "романтизированный образ индейцев". Подобного образа представителей индейского народа у меня, к слову, и не было. В моем случае вообще не было никакого более-менее четкого образа современных индейцев, живущих в городах. Чистый лист, а пробелы всегда так интересно заполнять)

Сразу скажу, что книга непростая. Ярлычок-ценз "16+" здесь далеко не случаен; более того, людям более старшего возраста, но крайне впечатлительным я бы также не рекомендовала ее к прочтению: за жестокими и кровавыми подробностями можно не понять, не оценить всей ее прелести и глубины.

"Мы творили искусство, рожали детей и создавали для наших людей возможность перемещаться между резервацией и городом. Мы не переезжали в города умирать. Тротуары и улицы, асфальт и бетон впитывали нашу тяжелую поступь. Стекло, металл, резина и провода, скорость, вечно спешащие массы людей - город принял нас. Тогда мы еще не были городскими индейцами. Мы остались, потому что для нас город созвучен войне, а с войны не дезертируют, ее можно лишь сдерживать, а это легче сделать, когда видишь и слышишь ее рядом. В тишине резерваций, городков на обочинах шоссе, сельских общин еще более отчетливо звучит пылающий в огне мозг".

Философски глубокое и очень красивое по звучанию повествование, которое чуть-чуть приоткрывает нам завесу тайны. Порадовало в данном и случае и то, что автор сам является представителем "коренных американцев" и явно знает, о чем пишет. Это не досужие вымыслы и попытки выжать слезу у наивных и доверчивых читателей, это беспристрастный рассказ, это горькая правда жизни. Впечатление. правда, складывается весьма тягостное от нарисованной им картинки. Индейцам ведь столько пришлось пережить в своей истории, столько угнетения и притеснений. Казалось бы, должна же когда-то все-таки восторжествовать справедливость. Но нет, справедливости в этот мир опять не завезли, кончилась где-то на полпути, потому что в этой книге собрано как на подбор все, чего есть отрицательного и ужасающего в действительности. Наркотики, алкоголь, прочие зависимости, насилие, жестокое обращение и оставление детей, суициды, разбои, стрельба. Потомкам тех индейцев живется - увы! - ничуть не лучше, чем их предкам. И чья в том вина - если бы знать...

"Нас описывают все кому не лень, на нас по-прежнему льют ушатами клеветы, хотя в Интернете ничего не стоит найти факты из нашей истории и узнать о нынешнем состоянии индейского народа. К нам приклеился скорбный образ поверженного индейца; в нашем сознании засели головы, катящиеся по ступеням храма; нас спасает Кевин Костнер, расстреливает из револьвера Джон Уэйн; а итальянец, прозванный Железноглазым Коди, изображает нас в кино. Мы предстаем озабоченным охраной природы, плачущим индейцем в рекламе, или Безумным Вождем, чей голос рассказчика звучит в романе "Пролетая над гнездом кукушки" и кто пробивает умывальником стену. Наши лица нарисованы на логотипах и талисманах. Изображения индейцев можно найти в любом учебнике. Индейцев сначала вышвырнули вон, а затем уменьшили до пернатого изображения".

4/5, хотелось прочитать правдивую историю - я ее получила, из первых уст, от автора-индейца; желала увидеть - хотя бы в финале - что-нибудь светлое, обнадеживающее. А вот финал получился чуть смазанным. Не дождалась я морали и выводов. Их, видимо, придется делать самим...

ошибки богача покрываются деньгами,
ошибки хирурга покрываются землей

Я знала, на что иду, беря книгу в руки. Знала, что это медицинская драма, но все равно с большой опаской и осторожностью открывала первые страницы. И не то, что бы я до обморока боялась крови и операционных, просто я точно знаю, что никогда бы не смогла стать хирургом.
Знаю не по предположениям. Просто когда-то приходя теоретический курс «молодого бойца» в мед. училище, мне было безумно интересно, но практические занятия быстро остудили мой пыл. Оказалось не так-то просто выполнять все даже простые и примитивные манипуляция, которые мы заучили назубок. А еще трудней не растеряться и вовремя вложить в органы слуха пациента нужные слова поддержки.
«Что надо проделать с органом слуха в качестве первой помощи при шоке?» Ответ Стоуна: «Вложить в него слова поддержки!» – вошел в анналы.

Быть первоклассным врачом – это дар от Бога (пусть сами медики в него не верят). Но это не просто заученный и сданный материал на отлично. Это талант.
А быть отличным хирургом это талант высшей степени.
Чего я всегда опасалась в практических занятиях – это хирургического отделения. Ходило много слухов о обмороках и тошноте практикантов. Зато сразу понимаешь - в этой области медицины тебе не место. Вот и я знала. Знала наверняка, нелегко мне будет наблюдать вид рассекаемой плоти.

И вот я потихоньку вступаю во владение Стоуна. Операционная в благотворительной эфиопской больнице. Меня поставили рядом с операционным столом и понеслось….роды, кесарево сечение, заворот кишок, фистулы, пересадки органов, лейкемия и прочее-прочее.
И это так захватывает...так увлекает.
Но не это главное в книги…это всего лишь особенная атмосфера…антураж…так живо описанный, что чувствуешь запах стерильности.
Основа романа – это, конечно, отношения внутри страны, внутри семьи…внутри себя.
Повествование идет от лица одного из сиамских близнецов (успешно разделенных при рождении).
В действительности их судьбы переплетаются между собой, как бы не складывались обстоятельства, как бы не разводила их судьба
Помимо Мэриона и Шивы, есть еще история любви и карьеры их приемных, а так же настоящих родителей.
И каждый человек приходящий в их жизнь или случайно проходящий, задержавшись лишь на мгновение, имеет влияние на их судьбу. Оставляет в ней свой отпечаток…свой несмываемый след.
Любое наше действие или бездействие меняет мир, сознаем мы это или нет
Мэрион и Шива так похожи, одно лицо, но они абсолютно разные.
Мэрион показывает как люди умеют любить, как они верны и постоянны.
Шива – гений…как все гении немного безумен и странен. Мыслями и чувствами он всегда на своей планете…вроде рядом, но так далек и безучастен. Он все замечает и все знает, его трезвость рассудка помогает в экстремальных ситуациях мыслить отстранено от эмоций и быстро принимать верное и целесообразное решение.
Помимо всего вышесказанного Вергезе подминает так же социальные вопросы. Проблемы окультуривания населения и помощи бедным африканским странам. Он говорит о помощи Америки и других стран не только с положительной стороны.
Присылать в Эфиопию Библии вместо пищи голодающим людям, не умеющим читать; открывать три операционных при наличии в больнице одного хирурга вместо медикаментов и специалистов. Это попахивает глупостью и поверхностным изучением данного вопроса ответвленными за это лицами. Обидно и досадно…и это характерно для любой социальной помощи. В нашей стране соц. службы тоже любят дарить лысому расческу. Как хочется, что бы люди были внимательней друг к другу.

Эта книга для:
- тех кто никогда не был в Эфиопии и не знаком с ее культурой.
Уверяю - это очень интересно – культура такой страны очень отличается от нашей и тем привлекательней и любопытней о ней читать.
- для тех, кто учитсяпрактикует в медицине. А особенно в области хирургии. Это не просто дилетантское виденье хирургического вмешательства – это детальное описание опытного, знающего человека.
Последняя операция меня захватила. Я не могла оторвать глаз от книги. Медленно и досконально, с диким интересом я ловила каждое слова. Для меня это было потрясающе. В высшей степени. Я даже не подозревала, что такие операции по пересадки печени от живого донора возможны и что они совершаются.

- для всех особо любопытных , кому интересно как тяжела и неказист жизнь обычного хирурга.

Будет очень интересно прочитать другие книги автора. С нетерпением жду перевода его романов.
Не уверена, что по книги можно снять такой же впечатляющий фильм, но все же мне уже любопытно.
Браво автор!!! Книга в любимые и нижайший поклон перед таким талантливым человеком как Абрахам Вергезе!!!!

небольшое путешествие в Эфиопию...

Исчезающие в темноте горы Энтото вздымались на горизонте; если я уеду, они провалятся под землю, уйдут в небытие, я нужен этим горам, чтобы было кому любоваться их поросшими лесом склонами, и они нужны мне – как еще я узнаю, что жив?

Многие века назад такой вот пастушок заметил, как оживляются козы, наевшись красных ягод. После этого судьбоносного открытия торговля кофе расцвела в Йемене, Амстердаме, на берегах Карибского моря, напиток завоевал весь мир. А началось все в Эфиопии, на поле вроде этого.

Едва начавший ходить малыш, весь в соплях, завистливо смотрел на них. Голова у него была выбрита, за исключением пучка волос вроде островка безопасности. Еще в первый приезд в Эфиопию Хему просветили, какая цель у такой странной прически: если Господь захочет забрать ребенка (а он стольких уже взял), то ему будет за что ухватиться, чтобы переправить малыша на небеса.

В Эфиопии есть метод определения виновного, именуемый лебашаи. На место преступления приводят маленького мальчика, на кого он покажет пальцем, тот и преступник. К сожалению, малышу всякое может померещиться, и нередко человек, которого побивают камнями или топят, невиновен. В империи лебашаи официально запрещен, но кое-где в деревнях еще применяется.

"Я поняла, в чём причина успеха Пессл", - я валяюсь, положив голову на колени Эдди, и верчу пальцами напротив света, чтобы увидеть по краям красный ореол, - "из всей кинокультуры, которая её так привлекает, ей больше всего нравятся фильмы 60-х. Это очень специфический вариант наррации: чёткий, связанный между собой, объясняющий, при этом с налётом тёмной загадочности. В 80-е эта наррация достигла своего пика - истории в кино рассказывались не просто последовательно, но и занимательно. Громадное количество эпизодов, продуманный саспенс, выпуклые герои. Даже самый паршивый режиссёр, если хотел удержаться на финансовой волне, обязан был перенимать хичкоковские методы. Тогда хватало дурацких экспериментов, но последовательность повествования, перенятая у киноиндустрии 60-х, всё ещё приносила прибыль. А потом пришли 90-е сразу с двумя революциями: антицензурной и спецэффектовой. (И не надо связывать полный поворот искусства, как это делают идиоты, с распространением канала MTV: вы когда-нибудь видели, чтобы один канал, нашедший новый способ заколачивать бабло, перевернул мир? Вот и я нет). Отсутствие запретов вылилось в то, что на одних едких, сатирических "Симпсонов" стало приходится по десятку клонов "Бивиса и Баттхеда", пипл радостно скандировал до того запрещённое слово "Говняшка", полностью наплевав на то, что стоило бы и придумать фразы, в которых бы оно смотрелось к месту. Спецэффекты же произвели эффект слона, которого привели на праздник к эскимосам: на некоторое время мир забыл, что у фильмов должно быть нечто иное, чем картинка. Это можно сравнить с самим временем изобретения кино. На тот момент уже много веков существовала развитая культура театра с многовековыми психологическими метаниями и развитыми приёмами демонстрации чувств, но лет тридцать после первого показа братьев Люмьер, людям было достаточно смотреть на экране, как кого-то обливают из шланга или макают головой в торт. Увы, хвост, как всегда, вильнул собакой, потому книги тоже стали обладать коротенькими мельтешащими эпизодами, всего одной не слишком сложной интригой, рваным монтажом и переизбытком пострадашек, вместо внятного сюжета. Книги Пессл - это то, от чего мы почти отвыкли: внятная интрига с большим количеством поворотов". Эдди тихонько дёргает меня за ухо, чтобы привлечь внимание, и снова запускает пальцы мне в волосы (так как в силу более, чем очевидных причин никакая сексуальная страсть между нами невозможна, интеллектуальные разговоры часто у нас проходят в режиме бесстрастных обжиманий): "Вся эта история западноевропейского киноискусства в твоём исполнении должна скрыть факт, что эта книга тебе понравилась меньше, чем предыдущая?" Я прокашливаюсь и отвечаю самым искренним тоном, на какой способна: "Теория катастроф" всё равно на двадцать голов выше любого триллера другого автора". Эдди улыбается той ехидной улыбочкой, которая всегда мне напоминает - я его люблю до дрожи, но всё-таки он редкостная сволочь: "Но эта книга не Грааль".

Ясно, что НВТК будут сравнивать с "Ночным кино" (НК). Я бы хотела сказать, что сравнение будет не в пользу Катастроф, но на самом деле строго наоборот, я предрекаю этой книге гораздо большее количество преданных фанатов, чем НК. НК - это взрыв. Идеальный триллер. Ошеломление. Развёрнутость. Катастрофы же выполнены с оглядкой на вкусы публики, они привычнее, их легче полюбить. Да, Катастрофы - это книга, по которой прошёлся монументальный стиль Пессл, а значит и загадка, и вотэтоповороты, и даже обещанные две версии финала (Пессл уверенно играет в "собери книгу сам" и предлагает читателям выбрать, какую же книгу им хочется увидеть в конечном итоге). Но книга и не лишена ошибок новичка.

Синь Ван Меер - типичный подросток американской прозы взросления. Холден Колдфилд пыльных дорог и властных родителей. Вернее, родитель у Синь только один - папа, которому не сидится на месте, и он переезжает из городка в городок, где он несёт знания в пустые студенческие головы и срывается с прежней стоянки прежде, чем в этих головах мелькнёт хоть тень понимания. Постепенно начинаешь осозновать, что папа Синь, пусть он и подан её восторженными глазами, всё же человек, который эгоистично не понимает, насколько подавляет дочь. Синь постоянно говорит об отце, цитирует его суждения, у неё нет своих мыслей, она смотрит на мир глазами своего мудрого и харизматичного до социопатии родителя. Его отвратительные замечания о женщинах, с которыми спит, о детях, которых случайно увидел в супермаркете, об официантах и студентах, профессорах и банкирах, обо всём на свете, Синь повторяет с бездумной простотой.

Но вот они остановились на одном месте - в городке Стоктон, Северная Каролина. Фейерверк и барабанный бой. Пусть остановка всего лишь на год, перед тем, как совместным приключениям на дороге Синь и папы придёт конец, потому что время заканчивать школу и ехать в самый престижный из престижных университетов (кто-то сомневается в том, что это будет Гарвард?). И тут в жизни Синь появляется ещё один маяк, ещё один человек, чьи суждения будут иметь для неё значение - учительница истории кино Ханна Шнайдер.

Ханна собрала вокруг себя кружок из пяти невероятно стильных подростков. По воскресеньям они тайно собираются у Ханны просто поболтать. То, что их выделили, то, что они сами чувствуют себя благодаря этому старше, создаёт вокруг них атмосферу тайны, избранности, сверхчеловечности. В школе их прозвали "аристократами" и они сами поверили в то, что в их алкоголе, беспорядочном сексе, травке чуть больше смысла, чуть больше изысканности и эстетства, чем у всех других. Именно в эту компанию едва ли не насильно Ханна втискивает Синь. Чем больше Синь общается с "аристократами", тем больше папины суждения отходят на второй план. У неё пока ещё нет собственного сложившегося мировоззрения и если требуется высказаться о чём-то абстрактном, она продолжает цепляться за папины сентенции, однако она теперь "наблюдатель", молчаливый и дотошный, как антрополог в племени людоедов. А потом и "полноправный член команды", к ней тоже прилипает слой загадки, который матово поблёскивает, привлекая мотыльков.

Вот тут, прокашлявшись, на сцену вступает триллер. Странное поведение и загадочные мотивы Ханны. Труп на вечеринке. И кое-кто из главных героев умрёт, как нас предупредили ещё в введении. И беспечные подростки, не замечающие сгустившихся туч. Пессл не стесняется едва ли не впрямую цитировать "Мечтателей" Бертолуччи (угадайки по фильмам, обхватить себя и скатиться с холма, более прямо в цель били бы только крики "Один из нас"). "Ну вот, я опять о фильмах", - я надуваю губы. "Не обращай на меня внимания", - Эдди мягко перебирает мне волосы, - "о Пессл нельзя говорить, не разобрав упомянутое ей кино". Многие не понимают смысла фильма Бертолуччи *"Я вообще считаю, что это просто душевная порнушка, из которой смущённо удалили инцест и гомосексуальность оригинала", - чувственно шепчу я на ухо Эдди*, но если обратиться к оригиналу - книге Адера, то Эдди прав, без тщательного разбора той книги, сложно будет говорить о Теории катастроф. "Мечтатели" - не слишком верный перевод, правильнее "Видящие сны". Трое подростков, погружаются в сладкую грёзу сексуальных перверсий, интеллектуальность игр, закрытые двери, а с другой стороны дверей происходит "жизнь", то есть бунт совсем других подростков, которые живут жизнью улиц и совсем иными грёзами. Отрезвление будет резким и неприятным. Но спрашивается: а для кого "пробуждение" будет более ужасным? Не заметить параллели с Катастрофами не реально. Что в конечном счёте является грёзой? Какой идеал является только ускользающим от яркого утреннего солнца сном, теряющимся на границах сознания? Кто спит - те, кто играет за закрытыми дверями, познавая границы своей сексуальности, или те, кто несёт по улицам бутылки с зажигательной смесью, веря, что способны изменить мир?

Обещанные минусы книги. Это те самые "аристократы". Пессл сосредотачивается на описаниях одной из них - Джейд. То, что персонажка - любимей любимого было бы ясно даже если бы в финале Пессл нервно не спросила: "А Джейд? Эй, читатели, вам понравилась Джейд?" Понравилась, чо уж, уж слишком выпуклый персонаж, который легко переходит от истерической стервозности к желанию свернуться клубочком и найти того, кто погладит по шёрстке. Чуть более слабо прописанный Найджел тоже смотрится неплохо. Чарльз и Мильтон уже сливаются с обоями. Порывшись в памяти, можно с грехом пополам наскрести по полторы подробности на каждого. Пятая "аристократка" Лу теряется в десятом ряду кордебалета, отписанные ей реплики можно уместить на одной стороне спичечного коробка и ещё останется масса места. В НК каждый персонаж, даже тот, который вовремя высморкался рядом с героем, обладает столь яркой характеристикой, что тянет на десяток фанфиков. В общем, всё зависит от того, с какой горы ты смотришь. Если с равнины современных триллеров, то хочется покивать с достоинством "пикейного жилета": "Да, Катастрофы - это голова!" Но если с вершины "Ночного кино", то хочется Катастрофы снисходительно похлопать по плечу: "Расти-расти, у твоего писателя все шансы стать великим, я знаю, о чём говорю".

И наконец финал. Тем, кто в ранней молодости столкнулся со смертью, требуется найти причину, раскусить, как орех. Доказать самим себе, что не только чья-то смерть, но и их собственная жизнь имеет смысл. "Аристократы" сломаются. Не в силах примириться, они изобретут виновных, уйдут в фантазии. А вот Синь продолжит искать, пока не найдёт шокирующую разгадку преступления. Что и приведёт к финалу, где читателю предстоит самому решить, о чём же эта книга. Быть может, о хитроумном заговоре, но, быть может, об иллюзиях людей и о том, как невозможно расставаться с ними, смотреть на себя и видеть не Правителя Мира, а простого неудачника, такую же серость, как и все остальные. Самое забавное, что объяснение с заговором вовсе не противоречит истории об иллюзиях. Борьба за справедливость вдруг выливается в капельки крохотных честолюбивых желаний. Бывшие соратники идеалисты, превратившиеся в мещан, вызывают такое отвращение потому, что ты осознаёшь, что ты и стал таким же. Кто спит, чьё пробуждение более кошмарно - того, кто придумывает себе романтичное прошлое, или того, кто понимает, что никакой романтики в таком прошлом не было? В этой дихотомии двух личностей, которые давили на Синь с двух сторон, создавали из неё каждый по своему собственное подобие, остаётся верить, что разгадка заговора привела Синь к самому главному из выводов - всегда важно, чтобы в лицо гор, затянутых туманом, у тебя была бы возможность и право выкрикнуть собственное имя.

В принципе, можно ничего не писать самому, а просто скопировать текст аннотации к книге — там содержится довольно полный краткий анализ смыслов и содержания романа.

Преимущества книги хорошей перед прочими, как мне кажется, прежде всего состоит в том, что во время чтения хорошей книги забываешь отвлекаться на основную реальную практическую жизнь. Вроде бы всё как всегда, вроде продолжаешь делать свои дела и совершать свершения, чувствовать чувства и переживать эмоции, планировать планы и достигать достижения, гладить внучачьи головы и целовать в плечико супругу, но, вместе с тем, ты находишься не здесь, а совсем в другом месте, рядом совсем с другими людьми и нелюдьми, и жизнь твоя заполнена как раз тем, что происходит там, в виртуальном книжном пространстве, а не в твоём реальном времени и месте.

Если подходить к оценке прочитанной книге доктора Вергезе с таких позиций, то написанный им роман безусловно относится к книгам хорошим (это очень сдержанное в данном случае слово — хороший). История захватила с первых строчек и не выпустила в мир реальности до самых последних точек. И даже больше — эмоциональное проживание рассказанной нам песни жизни продолжилось и в послечтении (именно поэтому следующей читаемой книгой стала нехудожка — чтобы не произошло смешение одних чувств с другими!).

Если поискать образ, пригодный для этого романа, то, наверное, подходящим будет многолучевая звезда — каждый отдельный лучик обозначит отдельную смысловую линию (любовно-романтическую, производственно-медицинскую, семейную, дружбу и верность, социально-политическую...). И соответственно можно пройтись вдоль каждого лучика-темы и поговорить о качествах и особенностях, о "спектре" каждого такого лучика... Но зачем? Лучше просто порекомендовать книгу другим читателям (впрочем, роман и так довольно популярен и высоко оценен — средняя оценка более 4,5), дабы они тоже могли приобщиться и насладиться...

Единственное замечание к роману (никак не снизившее моей оценки) — всё-таки финал книги слегка отдаёт голливудщиной, но это уже очень субъективно.

Это было невероятное погружение в масштабную историю, которая ну вот по всем показателям должна была мне понравиться. Тут и интересная семейная сага мальчиков-близнецов, проживающих в условно приемной семье, и медицинская тематика, красной нитью протекающая через всю историю, и удивительный африканский колорит, со своей историей, политикой и традициями. При этом это тот самый случай, когда объем идет только плюсом, так как позволяет полностью проникнуться героями, пройти с ними путь от самого рождения до последнего вздоха, пережить все падения и успехи и на последних страницах обернуться назад и с ностальгической слезой вспомнить весь пройденный путь – непередаваемое ощущение.

Честно говоря, тяжело обернуть все свои эмоции от столь большой и животрепещущей для меня работы в рецензионные слова. Я просто хочу напомнить читателям, что на страницах книги проживается вся жизнь, и особенно интересной ее делают братья-близнецы, причем сиамские, пусть в последствии и разделенные. И эта братская связь невероятна и притягательна, всегда вызывает интерес. Поэтому так грустно смотреть за их будущими разногласиями, за тем, как жизнь их ставит на разные пути, при этом соединяя в конце. И особенно трогательная сцена, когда уже взрослые мужчины после всех ссор и обид вновь соприкасаются головами – как когда-то находились в утробе матери – и обретают душевный покой.

Особенно удивительно наблюдать за тем, как один, казалось бы, невинный поступок, детская глупость и любопытство могут привести к кошмарным последствиям, изменить полностью всю жизнь человека. Это показывает судьба Генет, страшная по своей сути история о том, как неожиданно все может пойти по накатанной. И тут только остается гадать, то ли мать во всем виновата, то ли мальчишки, то ли все изначально к этому шло и ничего нельзя было изменить.

Также стоит предупредить, что книга написана врачом и это прям чувствуется, здесь невероятно много медицинских подробностей, и автор не стесняется прибегать к анотомичным описаниям. То есть никаких иносказаний, намеков или скрытых подтекстов, все с холодной прямотой, просто и открыто. Это касается как «постельной жизни», так и медицинских операций. И это одновременно подкупает и отталкивает. Например, сцены с женским обрезанием или описание женской болезни «фистулы» приводили меня в тихий ужас и в прямом смысле заставляли содрогаться все тело. Мне ментально было больно от этих описаний, поэтому стоит тоже себя к этому готовить. С другой стороны, это же является и сильной стороной романа, что выделяет его среди других семейных историй. Это, в первую очередь, семейная сага о врачах, потомственных, если хотите, и чрезвычайно талантливых.

Бояться объема романа не стоит, он пролетит как один миг, полностью погрузив в себя. При чтении с героями образуется такая связь, что с ними становится чрезвычайно трудно расставаться. При этом автор столь живописно описывает сцены жизни, что мне самой захотелось присоединиться к семейным вечерним танцам, поесть их традиционную острейшую кухню и познакомиться со всеми в живую. Очень рекомендую книгу, она подарила мне разный спектр эмоций и оставила несгладимое послевкусие.

Все свои литературные слёзы я выплакала с "Белым Бимом", "Муму", "Каштанкой" и "Поющими в терновнике". Но поскольку я ребёнок, родившийся в начале 80-х, меня уже заранее подготовили к тлену и мраку мультиками про мамонтёнка на льдинке и ёжика в тумане. Создателя мультика про мамонтёнка вообще надо на кол посадить - скольких детей психологически травмировал. Помню себя в том нежном возрасте снежинок на празднике,
пенок в молоке, горохового супа и "это моя кукла, дура! Свалила отсюда!". Такая девочка-припевочка, с бантом наперевес и размазанной манной кашей по лицу, рыдающая перед шкафчиком с вишенками и спичечными коробками с какашками, и скандирующая: "Пусть мама услыыыыышит, пусть мама придёёёт!.." (Цой - жив). Было бесполезно, так как раньше шести вечера всё равно Никто. Никуда. За тобой. Не придёт. Поэтому душевную пустоту приходилось заполнять игрой в войнушку, приставаниями к оставшимся к шести часам вечера бесхозным мальчикам и слушаниям "Бременских музыкантов" на виниловом проигрывателе (теперь это звучит круто!). Но вот это вынимающее душу чувство безысходности, такое что хочется рвать на струны бас-гитару, съесть просроченное оливье и умереть преследовало, пока за тобой не придут родители. Ну или любые другие люди, только пусть заберут из этого Ада и накормят.
Поэтому честно признаюсь, чувство щекотания в носу в конце романа я сначала отнесла к аллергии на тополиный пух. Потом прдумала, что сейчас февраль месяц; да и вообще на юге Италии тополя растут неравномерно. А затем вспомнила, что единственный продукт, на который у меня аллергия - это красная икра. Значит, уверилась я, роман Абрахама Вергезе очень и очень неплох!
Честно скажу, первую четверть книги я осиливала с некоторым трудом. По моему скромному мнению, она слегка затянута в начальной стадии. А вот где-то с момента гражданского переворота в Эфиопии всё пошло "на ура" и оставшиеся три четверти были великолепны.
Думается, многие люди, причастные к медицине и являющиеся поклонниками современной прозы, прочитали этот роман с огромным удовольствием, настолько много страничного времени автор уделил медикам. Но и люди, далёкие от медицины как Бургер Кинг от KFC, благодаря данному роману, теперь в случае ядерной войны сумеют принять роды, развязать петлю при завороте кишок, проделать вазэктомию, ампутировать ненужные конечности, проверить ректальный пульс, извести вшей и сделать ещё очень много полезных вещей. Рецепт пасхальных куличей не предлагают, но хотя бы про замену донорских органов и вагинальные свищи расскажут.
Не очень понимаю нападки людей, которые пишут что их тошнит от описаний различных хирургических вмешательств и детального описания разномастных процедур. Не хочешь - не читай. Донцову и Картленд никто не отменял.

Последние лет двести нашей с вами современности - это игра на раздевание. Сравните моду. То, что сейчас носят самые скромные выпускницы старших классов, раньше было неприемлемо даже для жриц любви. Сто лет назад короткое каре - это был настоящий вызов обществу, штаны - скандал. То что раньше стыдливо записывали в дневник и прятали, теперь выкладывают в соцсети и собирают лайки. С литературой происходит примерно тоже самое. Раньше она была застегнута на все пуговицы, и даже если отбросить все рюшечки романтизма, то все равно оставалась пристойность и видимость нормальности. В классике тоже есть и подлецы, и убийцы, и воры, и неверные мужья и жены. Но в масштабах современных извращенцев они почти целомудренны.

Если бы кто-то попытался написать «Войну и мир» в наше время, то наверняка выяснилось бы, что Пьер Безухов на самом деле гомосексуалист. Князь Болконский с малолетства насиловал бы княжну Марью, а Андрея заставлял на это смотреть. Элен, разумеется, спала бы со своим братом Анатолем. Соню похитили бы еще в детстве на глазах у Наташи Ростовой, которая теперь по ночам видит кошмары и живет с постоянным чувством вины. Николай Ростов нашел бы в погребе шкатулку со старыми письмами и потом пытался разгадать тайны прошлого своей семьи. А Долохов был бы виртуозным серийным убийцей, поощряемый матерью. Теперь перед читателем вываливается вся человеческая мерзость в своем полном откровении. Душа нараспашку, а там одна гниль и смрад… Складывается впечатление, что современные авторы соревнуются, кто из них сильнее тряхонет читателя. Как будто электрошокером забавляются. Но если вы в недавнем прошлом посидели на электрическом стуле Янагихары, то «Эйлин» не причинит вам вреда. Однако если у Янагихары нервы читателя в какой-то момент могут просто отрубиться, не выдержав напряжения, то Эйлин выдает заряд короткими, но частыми ударами.

Сейчас современная литература больше всего мне напоминает душевный стриптиз, когда персонаж перед читателем сначала раздевается до трусов, потом снимает и их, а после и вовсе выворачивается наизнанку.

Дамы и господа, сегодня у шеста Эйлин - тощая девушка в плохо сидящей на ней одежде не по размеру. Она неловка и угловата, скромна и замкнута, но в глазах можно заметить искорки ярости. Она обычная девушка, каких вы каждый день видите на улице. В зеркале её подстерегают комплексы, которые каждый раз набрасываются на нее сворой голодных псов. Они отлично знают свое дело, ведь с самого детства их сначала натаскивали трепать жертву родители Эйлин, а после она и сама прекрасно этому научилась.

Эйлин выросла в скандалах и грязи. Работает она делопроизводителем в тюрьме для несовершеннолетних, умеет притворяться хорошей, но её все равно никто не замечает, она прозрачна, она пустое место. Возможно, по этой причине ей удается с таким успехом воровать в магазинах помаду и колготки. Эйлин не особо любит людей, и они отвечают ей тем же. У нее нет подруг, нет парня, нет будущего. Но в 24 года такой вакуум сильно ранит, это тот возраст, когда еще так сильно хочется любви и дружбы, хочется быть кому-то нужной. Мать девушки уже умерла, и сейчас она живет с сумасшедшим отцом-алкоголиком, который использует её как курьера для доставки джина и мишень для насмешек и издевательств. Однажды Эйлин сбежит из этого дома, от этой серой и пыльной жизни.

Эта книга - рассказ Эйлин пятьдесят лет спустя. Теперь у нее не осталось былой стеснительности. Она покажет вам всё. Даже спустя полвека она хорошо помнит те несколько дней своей жизни перед побегом из родного опостылевшего города.
Началось всё с того, что в её жизни появилась Ребекка...

"Мы приходим в этот мир незваными и, если повезет, обретаем особую цель, которая возносит нас над голодом, нищетой и ранней смертью, составляющими, о чем не след забывать, общую участь. Став постарше, я определил для себя такую цель: стать врачом".

Не представляю себе человека, которому может не понравиться эта книга. Она такая... Она о жизни, о людях, о том, что в наших судьбах всё предрешено, возможно, ещё до нашего рождения. И она без пафоса. Абсолютно. Заметила, что авторам-индийцам это очень легко даётся. В них живёт врождённая склонность уравновешивать мир и делать его мудрее.
С уверенностью заношу этот роман в любимые, потому что такой отклик в сердце оставляют только любимые произведения. Только они молотом бьют по мозгам, сбивают с ног и учащают дыхание. Только о них помнишь всю жизнь и только о них так трудно подобрать слова, чтобы написать вразумительный отзыв.

Это только так казалось, что, сросшихся головами в утробе матери близнецов, Мэриона и Шиву разделили. На самом деле невидимая связь существовала всю жизнь. На самом деле они были и оставались Шива-Мэрион, организм, одно целое, братья, понимающие друг друга с полуслова, даже на расстоянии. И в то же время очень разные. Ну да, как зеркальные отражения.
Шива - гений-самоучка. Как все гении, он себе на уме. Мысли его витают только в ему известных местах. В детстве ему даже говорить не хотелось. Не потому что ленился, а потому что нечего было сказать. Он слегка высокомерен, самоуверен. Знает себе цену и добивается цели, даже если этого надо наступить на чувства брата. Он не злой, просто его мир не похож на мир обычных людей. Наверное, для этого была причина. Потом, позже, мы узнаем, что это и правда так.
Мэрион - такой приземленный, такой простой. Обычный хирург. Но от этого какой-то родной и близкий. Надёжный. Такому доверить жизнь не страшно, не говоря  уж о другом. От него веет уютом и теплом. Домом. Он свой.
Даже в страшной обиде он великодушен. Это не слабость характера, это величие, о котором он думал не раз, но никогда не применял к себе.

Эфиопия. Госпиталь Миссии. Именно там случилось рассечение братьев Стоунов. Там случился их первый крик, первые шаги, первая любовь и  разочарования. Там познали они радость семейной жизни с приёмными родителями.
Интересно очень было читать о политических событиях, происходящих в стране. Конечно же, я читала об этом впервые. И это были не скупые сводки в газете или интернете, это меняло жизни и обычаи людей, которые полюбились во время чтения. Это было словно о старых друзьях, и это было страшно.
Не менее важна и социальная подоплёка романа.
О том, как существовала миссия, читала с лёгким узнаванием. Мир не меняется, сколько бы ни прошло лет. И как матушке-настоятельнице удалось выживать и тянуть хозяйство госпиталя, известно одному богу, да и ей, конечно. Ну и может ещё тем библиям, присланным вместо денег. От них (библий, конечно, не денег) ломились книжные полки, да только разве этим поможешь больным?

Здесь ещё столько героев, значимых и важных, о которых говорить и говорить: Гхош, Хеме, доктор Стоун, Алмаз, Геннет. Столько тем: религия, обычаи, быт. Погружение постепенное, но зато полное. Выныривать и читать что-то другое сразу, практически невозможно. Хочется помолчать и подышать.

Это история о врачах. Это целая эпопея необычной семьи. Это гимн жизни и скорбь, которая следует вслед за смертью. Эта книга, которая обязательна к прочтению. Потому что она особенная. Она о тепле человеческих душ, и о вере. О вере в себя, в других, в жизнь. Это кирпичик, который, к сожалению, заканчивается слишком быстро. А прочитав, вы немедленно побежите искать его в бумаге.
Больно, пока дышу... Дыши, Мэрион. Пусть болит за двоих.

Перво-наперво и сразу, чтобы не забыть, хочется выразить уважение переводчикам. Возвышенный поэтический язык романа-исповеди американца вьетнамского происхождения метафоричен и вовсе не лёгок для адаптации. Приведу маленький пример - бабушка называет внука в оригинале "Little Dog", но он переведён как "Волчонок", потому что щенок или щенуля - уничижительно и не подходит духу объяснений бабули, потому что "to love something is to name it after something so worthless it might be left untouched-and alive." Качественно и сильно, да.

Голос Вуонга, Волчонка, пишущего о матери, передаёт обиду, радость, восторг, боль, гнев, но без осуждения. Мы легко представляем её сгорбленную годами работы на фабрике фигурку и узловатые в шишках руки после других десятилетий мигрантской работы в маникюрных салонах. Волчонок знает, что ее жестокое обращение связано с посттравматическим стрессовым расстройством, но добавляет: "Мам, ты мать. А еще ты монстр. И я монстр, вот почему я не могу отвернуться от тебя". Ещё одна фигура на периферии его видения - бабушка, дрожащая от возраста, чей разум иногда ломается, а увиденные ужасы выливаются наружу. Когда-то она была невестой-подростком, сбежавшей от брака по расчету, была отвергнута своей матерью, отчаявшись, стала секс-работницей для американских военнослужащих. В качестве платы за то, что он выщипывает белый "снег" из волос бабушки, она рассказывает ему истории. Несмотря на шизофрению, бабушка Лан часто выступает защитницей лирического героя. Когда в 10 лет он пытается убежать, она стоит под деревом, на которое мальчик залез ночью, и говорит: "Мама нездорова, понимаешь? Она боль. Ей плохо. Но она тебя любить, мы нужны ей...Она тебя любить, Волчонок. Но она боль. Как я. Головой". Никто из них не цел, потому что никто никогда не бывает целым после жестокой войны, напалма на твоих родных улицах и тотального насилия.

В другом уголке сознания Волчонка с каждой страницей все глубже проникая в него, находится Тревор. Они встретились однажды на летней работе в табачном амбаре, которым владел дед Тревора. Внук фермера, белый, но вряд ли привилегированный, подсевший на обезболивающие, которые ему прописали в 15 лет из-за сломанной лодыжки, живет со своим плаксивым, опьяневшим отцом в передвижном доме за шоссе. В ходе их отношений, которые длятся годами, Волчонок узнает, что "секс может сблизить тебя с мальчиком. Его язык у тебя во рту, Тревор говорит за тебя. Он говорит, а ты погружаешься во тьму..." Но милая, гибельная красота Тревора увядает с каждым глотком обезболивающих, к которым он пристрастился, вязнет в потоке страданий и ненависти к себе, а их любовная связь хрупка и ломка, как веточка подо льдом.

Роман очень напомнил мне Овсянок Дениса Осокина, только там описываемое было мне ближе, российское, глубокое, генное и потаёное. Годы чуда и печали Вуонга как рябь на воде - сын мигрантки, без отца, ранимый гей. Иногда его слова мягче кашемировой шали, но иногда за ними слышен скрежет точильного камня по лезвию ножа. Автор опирается на недавние и исторические события, рассказы известных людей, художников и наших с вами современников, чтобы сшить свою историю с каждым сантиметром реальности. От войны во Вьетнаме до Барта, от Тайгера Вудса до 50 Cent. Основная песня-настроение книги - это как раз Many men (wish death), парнишки не просто слушают, а проживают её. Язык Вуонга воспаряет к небесам, когда он пишет о красоте, выживании и свободе, которая лишь степень твоей несвободы, клетка, что распростерлась далеко-далеко; решетку не видно на расстоянии, но она есть. Он настаивает на том, что он и его мать родились не от войны, как он долгое время думал, а от красоты. "Пусть не думают, будто мы — плод насилия. Хотя плод и подвергся насилию, он остался нетронутым."

Знаете, а пожалуй, это было не просто хорошо, это было идеально.
И главное, я прекрасно понимаю всех, кому книга могла не понравиться – да, может показаться затянутым, да, могут раздражать постоянные отсылки к существующим несуществующим книгам, да, герои могут произвести неприятное впечатление. Все возможно. Но у меня получилось ровно наоборот. Стопроцентное попадание. Тот случай, когда я наслаждалась каждой страницей (за исключением разве что нескольких страниц уже почти в финале, когда Синь вдруг углубилась в пересказ истории одной организации) и была только рада большому объему романа. Да пусть он был и еще длиннее, пусть бы было больше школьных будней Синь и ее друзей «голубой крови», больше цитат ее сумасбродного папочки и воспоминаний о прошлом.

Здесь есть и лучшее от постмодернизма – игра с читателем, но без желания его перехитрить, вынести мозг или же просто оставить за бортом, обращаясь только к узкому кругу друзей, которые в «теме»; есть и очаровательная старомодность, присущая классике. У меня ощущение, что признанные мастера большого романа в наше время писали бы вот именно так. Здесь замечательно срежиссированная детективная история, загадка, которая только пунктиром намечается в прологе и забывается на целых полкниги, но даже ее бледная тень держит в напряжении и побуждает всматриваться в Синь и в окружающих ее людей в поисках ответов. А уж когда сцена в лесу разворачивается во всей красе, когда с таким трудом и любовью выстроенный в первой части романа мир начинает неумолимо сыпаться, от книги просто невозможно оторваться.

И ведь с такой интригой, с такими «ключиками», разбросанными по всему тексту для внимательного читателя, это не детектив, а в первую очередь роман о взрослении и о становлении характера. В центре всего не загадочная история одной смерти, а сама Синь. Ее энциклопедические знания, вечный щит из книжек, которым она привыкла отгораживаться от враждебных проявлений извне, ее внутренняя борьба взрощенного папочкой вундеркинда и обыкновенного подростка, нуждающегося в первую очередь в хороших друзьях, а не хороших оценках. При всей своей оторванности от общества, эксцентричности, частично унаследованной от папочки, Синь – невероятно приятный персонаж. С ней очень легко сродниться, и следовать за ней хочется, в сущности, куда угодно – хоть расследовать чью-то смерть, хоть просто слушать урок биологии. А каков папаша, этот обаятельный социопат с отвратительным поведением, но в котором изредка парой-тройкой обличительных морщин проступает нормальный любящий отец! А какова Ханна, идеальная леди с предательскими катышками на потертом платье, которые, впрочем, видны, только если платье оказывается у тебя под носом? Как будто сошла с экрана какого-то кино в жанре нуар. А аристократы, эта горстка типичнейших подростков с типичными же расписанными ролями, но совершенно при этом живых?

Придраться можно разве что к развязке всей истории: объяснение произошедшего немного напоминает рояль в кустах, это совсем не тот случай, когда автор намекал, а читатель просто не сумел разгадать намеки. Как сказала Оля М., с тем же успехом можно было заявить, что прилетели инопланетяне. Но честно говоря – и ладно, и пусть бы инопланетяне. Здесь я готова согласиться на что угодно. Во-первых, потому что это не детективный роман, это не история Ханны – это история Синь. И во-вторых, я просто не могу противиться обаянию этой книги. Недаром сказано, «Если уж я влюбилась, какое значение имеет все остальное?» (Агнес Перл, «Чувства и разум в литературной критике за чашкой чая»)

У данной книги совершенно волшебная обложка и привлекательная аннотация, и в совокупности они настраивают на определённый лад. Ожидания: гавайский колорит, тесно переплетённый с легендами о старых богах и мистикой в повседневности. Реальность: тоскливая семейная драма в рамке из избыточных описаний физиологических отправлений, шуток за триста и ведущих в тупик сюжетных линий. О Гавайях у меня самые общие, построенные на стереотипах, представления — хула (танец), алоха, пляжи и сёрфинг, жара и фрукты. В данной книге большего и не будет, такое же поверхностное, почти туристическое погружение, вот только автор, как коварный гид, проводит по самым злачным местам и предлагает по сотне раз рассмотреть каждую помойку и каждую кучку дерьма, а персонажи непрерывно стенают на заднем фоне про невыносимые тяготы жизни в этом (не)райском уголке. Ну и, помимо того, что нужно работать, а работы иногда не бывает, каких-то совершенно ужасных проблем нет. Зато вбросы про то, что поганые белые пришли и подсадили коренных жителей на свои клятые бумажки (деньги), разрушив тем самым чудесный аграрный рай, периодически встречаются. Что мешает героям уйти в лес, построить хижину и растить там овощи по заветам предков? Мечта о двухэтажном коттедже, конечно.

Магический реализм — костыль, который данному сюжету даже не нужен, он просто дополнительно спотыкается об эту линию и, падая, демонстрирует психоделлические озарения героев. Если убрать сцену с акулами, а Ноа дать любой немагический талант (хоть потрясающее умение играть на укулеле), то ничего не изменится, разве что читателю не придётся продираться сквозь трипы с оживлением собак. Инородность магического реализма не позволяет проникнуться им, он кажется не достойным элементом сюжета, а занозой, которая ужасно раздражает, но от которой избавиться не получается. Ну а о старинных этнических верованиях и прочих элементах фольклора автор не расскажет ничего, кроме одной крохотной легенды и постоянных упоминаний безликих старых богов.

Все переживания героев подаются примерно в одном ключе: герой сидит в каком-нибудь грязном месте (живописные описания прилагаются), сам благоухает не розами и ввинчивает в свои размышления обязательно что-нибудь об испражнениях или сексе. И зацикленность на теме испражнений в конечном счёте поспособствовала тому, что у меня по отношению к персонажам возникла какая-то брезгливость. Впрочем, я так и не поняла, зачем нужна была история про "ректальный пальцевой осмотр" (развлечения мамы и папы), "газовые атаки" под одеялом и прочие элементы гармоничных отношений. Апофеозом для меня стало подробное описание сначала приступа диареи, а потом поцелуев в той же кабинке, перемежающихся с упоминаниями характерных ароматов. 

Завязка у романа интересная, однако ощущение, что автор продумал только её, дальше — лоскутки и тупики, которые вроде можно благополучно опустить, но если опустить всё, то останется максимум рассказ. Начинается всё с того, что молодая семейная пара с детьми оправилась в круизное путешествие на последние деньги, один из сыновей, Ноа, упал за борт, где его должны были съесть акулы, но вместо этого они спасли его. Мать и отец решили, что это знак, сын — избранный, мессия, посланник старых богов, что приведёт коренное население к благосостоянию и далее по списку, поэтому  благополучно забили на старшего сына, Дина, и младшую дочь, Кауи. Те растут с комплексом неполноценности, завистью к брату и отчаянными попытками получить внимание родителей хоть как-то. Сам Ноа, хоть и купается во внимании, бесконечно одинок, ибо за избранностью и проявившимися магическими способностями родители не видят его самого, только грядущее благосостояние и возможность заработать. Однако где-то в середине история сворачивает совсем в иную степь, так как автор просто выбрасывает то, вокруг чего строил сюжет. И это нисколько не идёт на пользу, скорее вбивает последний гвоздь в крышку гроба, в коем покоится мой интерес. Герои же просто никакие: мама, которая устала от бедности и удивляется, когда начинает видеть в собственных детях личностей, а не источники дохода (правда, очень-очень поздно), отец, который нужен только для тупых шуток, Дин, который плохой недолюбленный мальчик с большим сердцем и склонностью к саморазрушению, Ноа, которому бремя избранности сломало хребет, и Кауи, процентов восемьдесят истории которой приходятся на унылые лесбийские страдания, поэтому я даже не знаю, что сказать про неё ещё.  Не люди, а какие-то куклы для чревовещания о том, как тяжно на Гавайях жить. 

Финал же оставил у меня ощущение, что книга на самом деле об опущенных возможностях и тотальной глухоте к ближним своим. И ничего хорошего не будет и дальше. 

Я до сих пор не могу забыть «Ночное кино». Книга настолько меня зацепила, что я временами невольно вспоминаю отрывки некоторых сцен, беру книгу с полки и перечитываю понравившиеся фразы и до сих пор поражаюсь тому, как все закончилось. Но сейчас речь идет не о «Ночном кино», а о дебютной книге Маришы Пессл «Некоторые вопросы теории катастроф». Я вообще, как только узнала о том, что выходит еще одна книга этой писательницы очень обрадовалась и в тот же момент загорелась желанием её прочитать. Конечно, ожидать, что эта история окажется лучше, было глупо, это же все-таки дебют. Но по сравнению с дебютными книгами других автором, книга Маришы Пессл, несмотря на ошибки новичка, оказалась пригодной для прочтения.

Главная героиня - девочка с необычным Синь Ван Меер – дочь преподавателя политологии Гарета Ван Меера. Живут они только вдвоем, мать трагически погибла несколько лет назад, живут они весело, катаются по штатам и ведут скитальческий образ жизни. Мистеру Мееру очень нравится периодически менять место работы, адрес проживания и начинать все с нуля. Но на последний год обучения в школе, он решает сделать дочери подарок: поселиться в небольшом городке Стоктоне и жить на одном месте до окончания школы. Синь – непростой ребенок, в какой бы школе она не училась, она всегда была там чужой, у неё не было друзей, подруг, она не посещала вечеринка как все нормальные подростки, она всю жизнь училась, была первой ученицей в классе и хотела поступить в Гарвард, поправочка, отец хотел, чтобы его дочь поступила в Гарвард. Но встреча с учительницей преподававшей историю кино изменила её жизнь. Ханна Шнайдер познакомила её с компанией Аристократов, к которым она сначала не испытывает теплых чувств, но впоследствии общение с ними для неё становится сравнимым с чтением увлекательной книги. Но ощущение это длится не долго.

Книга необычна, начиная с оформления и заканчивая финалом. Вместо привычного оглавления здесь учебная программа для обязательного прочтения. Каждая глава – это какое-то знаменитое мировое произведение и самое интересное так это то, что название главы, так или иначе, связано с сюжетной линий. Ну а в финале читателя ждет итоговый экзамен.

Роман очень богатый и наполненный, да это обычная подростковая история о девочке и отце, о школьной жизни, но как это все вкусно и увлекательно написано. Невозможно оторваться. Многочисленные отсылки к классической литературе, искусству, кинематографу, знаменитым личностям, несомненно, украшают эту историю, и создается впечатление, что это непросто книга о подростке, а невероятно умный и интеллектуальный роман со своей философией.

Но к этим же отсылкам у меня есть претензии. Порой их было очень и очень много и, причем описаны они очень подробно: в каком году написал, в каком году выпустил, в каком году сжег, на мой взгляд, это ненужная информация и её нужно было сократить, потому наличие такого огромного количества дат, чисел и имен, во-первых мне вряд ли где пригодиться, во-вторых все это запомнить просто нереально. Также не очень понравилось, что автор заострила все внимание на одной «Аристократке» - Джейд, а остальных оставила за кулисами. С самого начала было ясно, что Джейд та ещё оторва, поэтому доказывать полкниги какая она плохая, нужды не было. Видимо, Джейд просто находится в любимчиках у Пессл.

Все же хочется сказать, что, несмотря на недостатки, дебют удался. «Некоторые вопросы теории катастроф» - отличная книга, настоящий самородок среди литературы.

Прочитано в рамках Флэшмоба 2017 3/15
За совет огромнейшее спасибо writer47

В этой книге, конечно, очень много личного. Причем, вуонг не скрывает, что описываемое именно личное, а не наделение персонажей своими чертами характера или описание каких-то реальных жизненных коллизий через художественное изложение. И нет связного сюжета, и нет флэшбеков, это в чистом виде поток сознания. И так получилось, что я сейчас оказалась сейчас в сплошных книжных потоках сознания вместе с кизи, вулф и вуонгом. Но ежели вы читали пруста, и он вам зашел... то будете аки веселая форель резвится в любом водопаде.
На самом деле о жизни вуонга и его близких рассказано очень мало. Мимолетно, штрихами, буквально взмахом крыла бабочки. Но этого в общем-то вполне достаточно, чтобы увидеть полную картину, ежели самостоятельно умеешь заполнять авторские пустоты. Тем же, кто предпочитает, чтобы все было разложено по полочкам, проще поискать другие книги. Наверное.

На страницах книги звучит самая банальная история беженцев из вьетнама. Бабушка подвергалась насилию, чтобы выжить и защитить близких. Мать подвергалась насилию, чтобы выжить и защитить близких. А мальчик уже продукт американской жизни. И совсем он другой. Нет в нем необходимой жесткости, нет хватки, зато есть кое-что другое.
И мальчика бьет мать. Причем, по тяжелой так бьет. А бабушка не защищает, но утешает. И в общем понятно, что в свое время она так же била своих дочерей, как сейчас на ее глазах избивают внука.

Сейчас вообще очень модно прорабатывать свои детские травмы и выставлять счет родителям или тем, кто так или иначе абъюзил или не абьюзил пациента. Что забавно, на деле, очень печально, зачастую доходит до крайней степени инфантилизма. Когда буквально во всем, что не срослось по жизни в дальнейшем, виноваты папа, мама, бабушка, дедушка, жучка, мурка, мышка или там репка с соседнего огорода. Нет, я не обвиняю выросших детей - жертв семейного насилия. В той или иной степени и я точно такая же жертва. И честно сказать, я не знаю, бывает ли вообще детство без каких-либо травм и боли, причиняемой самыми близкими людьми.

Тут важно что. Твое личное отношение. Можно плакать, страдать, обвинять, бесплодно вертеться в вечном круге боли, или использовать свои травмы, как любой опыт, себе на пользу. Ну вот, как вуонг, например, который сумел вырваться из американской нищеты, не снаркоманился и пробился в публикуемые писатели. Невзирая на потерю близких и любимых, оставляя за собой первую и, не исключено, самую сильную, самую искреннюю любовь, потому что там точно было без шансов на будущее, сплошная безнадега.
Не факт, что такая стратегия сработает с каждым. Травмы бывают очень глубокими, когда ну ничего не поделаешь, все плохо. И тогда уже решаются совсем другие вопросы. Но попытаться всегда можно.

Можно увидеть, что мать, которая бьет сына, выбивается из сил, чтобы дать ему дом, еду, одежду, образование, шанс, надежду на лучшее будущее. И теряет здоровье, необратимо калечится. И принимает его таким, какой он есть, когда он признается в своей гомосексуальной ориентации. И поддерживает его в любых начинаниях.
Все это не перечеркивает поднятой руки и синяков на лице и теле ребенка. Но и не перечеркивает того факта, что они все равно семья. Может быть, сын уже будет другим. Сможет выйти из замкнутого круга боли и насилия и начать новую историю.
И совсем необязательно выяснять что-либо лицом к лицу. Кому-то это просто необходимо, а кому-то точно нет. Так что, иногда бывает достаточно написать письмо, которое никогда не прочитает мать (пожилая и больная), и возможно станет хотя бы немного легче.

Но глаза у чувака очень печальные. Впрочем, поэт и счастье - вещи несовместные.

Есть книги - пища для ума. В них мы открываем для себя что-то новое и интересное, узнаём и познаём и, может быть, становимся чуточке умнее. А есть книги - пища для чувств и души. Именно такой, воспринимаемой в первую очередь какими-то восьмыми-десятыми-стопятидесятыми чувствами и сердцем, стала для меня эта книга.
История удивтельно красивая, не смотря на обилие медицинских не всегда приятных подробностей. История очень мелодичная, музыкальная, певучая. История очень ароматная, щекущая ноздри, вкусная. История очень домашняя и семейная, тёплая и какая-то своя. История любви и ненависти, удивительного единства и родства душ, верности своим родным и близким людям и своему долгу, профессии. И в данном случае это не просто слова. Книга написана врачом и о врачах, а в их случае долг - это свято! И даже не смотря на то, что медицинский слов, понятий, действий, названий и так далее в книге очень много, читается она очень легко.
В книге много всего - это и история Эфиопии, свержения и утверждения власти, жизни простых людей. Это взаимоотношения внутри семьи. Это любовь, дружба и предательство. Это поиск смысла жизни, поиск самих себя и своего предназначения в этом мире. Это много врачебной практики и описания болезней. Это смех и улыбки. И слёзы порой.
А какие там герои! Два мальчика-близнеца Марион и Шива, их мать сестра Мэри и отец Томас Стоун. Хема и Гхош, которых невозможно не обожать, матушка, Гербе, Алмаз, Циге, доктор Дипак, собака Кучулу. Все стали будто родные и любимые. И только Розине и Генет, особенно ей, не нашлось места в моём сердце. И пусть я просто восторженный читатель, не специалист в области литературы, а всего лишь любитель, но на мой взгляд в этой книге удалось всё - и идея, и её воплощение, и всевозможные описания, и персонажи. Она захватывает тебя и не хочет отпускать. Ты так и живёшь в Эфиопии, в госпитале Миссии, ты едешь в Америку, и снова возвращаешься домой. На неё откликаются какие-то струны в глубине души. И сразу хочется верить, что на свете много такого вот добра и великодушия, искреннего интереса к людям, медицины не потому что хорошо платят, а потому что нельзя иначе. Хочется верить, что в общем итоге всё будет хорошо. Я пока не знаю, что конкретно, но обязательно будет! Она внушает некий оптимизм. И хочется сыпать банальными лозунгами и призывами, которые вот сейчас, в этот момент кажутся откровениями. Хочется жить в ладу с самим собой и верить, что жизнь рано или поздно повернётся к тебе своей самой привлекательной стороной.

Что вы знаете про коренных индейцев? Гонения? Историческая жестокость? А что если собрать 12 разных индейцев из различных племен и рассказать их историю. Живую, настоящую. Без прикрас. Мощное зарождение идеи, не правда ли? А вот в итоге получилось скучная намешенная книга.

Что внутри?

Сюжетная линия крутится вокруг ежегодного собрания индейцев пау-вау. Мероприятие призвано создать точку объединения общей культуры, истории, налаживания контактов и укрепления межплеменных связей. Есть 12 персонажей, которые проявляются в книге с разными мотивами для посещения пау-вау. Есть один прекрасный человек, задумавший записать на видео настоящий Голос жителей, записать их исповедь, записать их историю.

Почему ничего не получилось?

Завязка истории цепляет, не правда ли? Так и хочется погрузиться в новую историю, неизвестный мир, почитать книгу про этническую группу о которой ничего не знаешь. На страницах постепенно выстраиваются разрозненные идеи и описания жизни 12 героев. Картинка в единое целое не выстраивается. Просто куски разных имен, ситуаций, упоминания пау-вау. Потом правда сюжет принимает телевизионную мелодраму, когда выясняется, что люди неожиданно являются безбрачными детьми, братьями, коллегами... Автор так намешал, что читатель совершенно не чувствует катарсис. Нет симпатии к героям, нет эмпатии к их чувствам и переживаниям. Даже интересные колоритные имена не цепляют... Единственной связующей нитью остается индейский сбор.

Я разочарована книгой, мне не понравился скудный однобокий язык, сюжетная линия близка к самому лучшему лекарству от бессонницы. Книгу советовать не буду никому. Более того, на сайте рецензий не много, но часть из них так вдохновенно писали о прочитанном, что я первое время прикладывала усилия, чтобы увидеть, почувствовать и проникнуться. Увы и ах. Первая книга в номинации "Главное разочарование года".

Любое наше действие или бездействие меняет мир, сознаем мы это или нет

Роман прекрасен и ужасен одновременно.
Прекрасен захватывающим сюжетом и неординарными героями с их удивительными, но, в большинстве, трагическими судьбами.
Эта трагичность не выдуманная, нет, просто в то время и в том месте похожие судьбы были у 90% населения.
Здесь есть и братья близнецы, и любовь длинною в жизнь, и жертвенность ради близких, и фанатичная преданность профессии.
Много национального колорита и традиций.

Много медицины с доскональными анатомическими подробностями.
Вот этот пункт стал для меня сложным.
Все медицинские частички романа очень уместны и способствуют еще более глубокому погружению в сюжет.
Но они написаны так же живо и красочно, как и весь роман.
Человеку неподготовленному читать такое тяжело.
Подробнейшие, детализированные по шагам, описания операций дались мне очень нелегко, но я рада, что прочитала эту книгу до конца.

Писать роман "вокруг" Гавайских островов может и должен только уроженец (~ житель) этих волшебных земель. Что и доказывает пример дебютной работы от мистера Уошбёрна. Признаюсь, пусть и не хочу показаться глухой деревней, но с определённых пор детства и "благодаря" голливудскому кино Гавайи для меня - это один из штатов США, расположенный на вполне обособленной океаном территории. На острова съезжаются тысячи американцев, чтобы отдохнуть от рабочих будней и провести неземной уикенд. Ровно так и представляют Гавайи нам в кино. И лишь благодаря некоторым знаменитостям, выходцам с островов (Бруно Марс, Джейсон Момоа, Марк Дакаскос, Николь Шерзингер, Гэвин Лезервуд, Тиа Каррере), а также знаменитому мультфильму (Моана), я стала понимать, что Гавайи это отдельное маленькое "государство" с собственными легендами, обычаями и верованиями. Не уеврена, но богов, о которых шла речь в книге, я бы отнесла к некому гавайскому язычеству, если таковое существует.

Ошибкой будет величайшей читать аннотацию перед прочтением. В ней словно заложено нечто очевидное, что будет ожидать читатель.  Я не явилась исключением. Мне очень не хочется спойлерить,  но "потерять" главного героя в середине книги - странноватенько. И трудно устоять от просмотра содержания, которое вместо тысячи слов наглядно показывает, что героя мы больше не встретим. Словно турецкий сериал, сюжет повернул куда-то не в те дебри. Полкниги нас интриговали судьбой Найноа,  и это было действительно интересно. Как можно было так безучастно с ним поступить? Автор, у меня вопросики! Ноа так отчаянно пытался узнать, кто он и для чего существует, а мы, читатели, шли вместе  с ним этим путём, но потом бац - и обрыв...Без спойлеров никак не выходит, я так негодую.

Особенного возмущения удостаиваются сцены, что так тщательно и старательно "вырисовывал" начинающий писатель. Ну зачем такие подробности про акт дефекации? Мы все люди простые, и без того знаем, как оно бывает. Таких неприятных моментов  в книге предостаточно, что портит вполне неплохую общую картину.

Роман о Гавайях, роман о семье, роман о поиске себя. Таким он должен был быть, но писатель решил отличиться от своих коллег и закончить книгу большим и тяжёлым НИЧЕМ. Вижу многие ожидали от романа чего-то связанного с акулами, океаном и сосуществованием человека и хищника. Я только ждала необыкновенную историю о судьбе уникального человека. Но была жестоко обманута. Такое не прощается. Всего хорошего, Каваи Стронг Уошбёрн! Надеюсь больше никогда не встречаться.

Книга оставила неизгладимый след в моей душе! В самом начале, мне показалось, а что тут вообще такого особенного? Пьющая мать, которая ведёт разгульный образ жизни, и ей плевать на своих детей… к сожалению в нашем мире этим уже никого не удивишь. Да больно, и обидно , тем более когда люди ломают не только свою жизнь (на это они имеют полное право), но и заводят детей, и рушат их судьбу…Вот тут уже начинаются вопросы… Нашу главную героиню жалко, а в тоже время она жутко омерзительна. Алкоголизм- это болезнь… тут не может быть но… Дело только в выборе! Если у человека есть проблемы с сердцем, и он не будет проходить лечение, но есть вероятность что он умрет. Так же и тут, у неё был шанс не употреблять алкоголь и наладить свою
жизнь, но раз за разом всё возвращается на свои круги.
«Почему тебе недостаточно меня?»- это вопрос её сына… такой простой, но от его простоты бросает в дрожь… Ребёнок не понимает, зачем мама пьёт, и водит в дом непонятных личностей… Ведь когда они остаются вдвоём, их мир -это идиллия… Мать и сын, и нет никого других вокруг. Шагги- это пример для многих, когда читаешь через что ему маленькому мальчику приходится пройти, в голове один вопрос- за что ему всё это? Почему, кто-то живёт в полной семье, и окружён любовью и заботой, а ему с таких малых лет приходится выживать, голодать, и тянуть к жизни взрослых людей…
Книга только вышла на русском языке, я рекомендую всем тем, кто готов! Там достаточно много ненормативной лексики, ужасов жизни, но без этого невозможно полностью окунуться в эту атмосферу, а именно такое погружение вас и ожидает.
Это очень сильная работа, заслуженная премия!