Истории

Есть книги, отношения с которыми складываются особенно причудливым образом. В каких случаях, скажем, я не дочитываю книгу до конца? Если она не нравится мне до откровенного отвращения, или если она сложна для восприятия в той обстановке, в которой я взялся её читать. Во втором случае чтение просто откладывается на некоторое время. Но однажды я бросил читать книгу оттого, что она мне слишком нравилась.

Было это 16 лет назад, я лежал в больнице и читал книги из больничной библиотеки. И вот добрался до "Планеты людей" Антуана де Сент-Экзюпери. Я прочёл примерно треть и был невероятно впечатлён. Ну, просто до умопомрачения! Мне казалось, ничего лучше я в жизни не читал. И вот лежу я, помнится, и думаю: как-то это неправильно - читать Великую Книгу в такой неподобающей обстановке. Как-то торжественнее я себе представлял этот момент. И невероятным усилием воли отложил книгу и стал читать что-то проходное. Странно, да? Мне сейчас тоже странно, но тогда это казалось логичным.

Ещё более странным было то, что жизненная круговерть не позволила мне вернуться к этой книге в ближайшее после выписки из больницы время, а потом количество книг из списка "обязательно к прочтению" стало нарастать как снежный ком. Иногда я возвращался мыслью к этой книге, но её не было в домашней библиотеке. Ставил себе мысленно заметку "срочно приобрести", и успешно забывал о ней.

И только сейчас, по прошествии долгого времени, когда близкий человек попал в больницу, я снова вспомнил о "Планете людей" и, наконец, прочёл её. От ранее прочитанной трети был такой же абсолютный восторг, дальше - просто отличная книга. Вот я и думаю: зря я тогда отложил её или не зря? С одной стороны, она могла повлиять на меня сильнее, с другой стороны, я, возможно, не смог бы так её прочувствовать за скромностью жизненного опыта.

Решил накидать несколько рекомендательных советов по поводу чтения романа "Любовь властелина" (Belle du Seigneur).

Кому может понравиться роман:

1. Если вам интересно, что было бы в случае соблазнения Эммы Бовари Жоржем Дюруа;
2. Если вы любите французскую литературу, в частности творчество Бальзака, Флобера, Мопассана и Пруста;
3. Если вы любите тонкий французский и еврейский юмор;
4. Если вам нравится лиризм "Песни песней Соломона" и любовные истории в духе "Тристана и Изольды" (хотя последнее отчасти и, пожалуй, до возвращения мужа главной героини из командировки).

Кому может не понравиться роман:

1. Если вы не любите длинноты (хотя я считаю их оправданными, но капризная читательская публика не всегда их выносит);
2. Если вам не нравится техника "потока сознания" (а она там есть, причем в одном случае было соединение нескольких "потоков");
3. Если вас пугает объём произведения. При стандартном размере издания и шрифта во Франции роман умещался на 1110 страницах. В русском переводе 672 и шрифт меньше среднестатистического.

В принципе для чтения романа не обязательно знать французскую литературу, в том числе указанных авторов, хотя желательно бы прочитать "Госпожу Бовари" Флобера, "Милого друга" Мопассана и хотя бы знать для чего нужна техника "потока сознания".

А мне осталось немного прочитать. После напишу свои мысли о данном творении.

Воины Н-ской части во время учений откопали склад мыла, изготовленного фашистами в концлагерной мыловарне. Находка предана земле.

(Газета «За Родину», 1963 г.)

Жить! Вечно жить — былинкою на склоне
или берёзкой русской у окна…
Лежит печатка мыла на ладони
осколком, раскалённым докрасна.

Изделие фашистской мыловарни,
могила братская наречий, рас, имён…
В ней кровь людей и судьбы спрессовались
в протяжный, сквозь века летящий стон.

Как зёрнышко в прозрачной спелой вишне,
просвечивали в глубине куска
то губы искривлённые девичьи,
то восковая детская щека.

И мы молчим… А лес стоит стеною,
упрям, как жизнь. Балтийский вечер тих,
да так, что слышен детский плач в Ханое
и грохот кружек в мюнхенских пивных.

© Михаил Смородинов, из сборника «Зарубки» (М., 1976)

Угроза – особенно в смутные времена – кроется в обычных гражданах, из которых состоит государство.

Я думаю:
Как прекрасна
Земля
И на ней человек.

Сергей Есенин

Планета людей, пустынь, дождей и слов, обращённых в ветер, ветра, перевоплощённого снова в слова : какими же призраками и миражами слов мы дышим и живём! Так чья же это планета ?
Есть книги, делающие тебя соучастником ликующей красоты души и мира. Листая " Планету людей", словно бы пальцами слушаешь звёзды, миражи, зелёный шум природы.. Переведёшь взгляд с книжного, светло распахнутого окошка, на тёмное, простое окно, а там всё те же воспетые Экзюпери звёздные огни городка : вон та звезда, заселена или нет ? Может, там тоже кто-то читает книгу, а может, это просто далёкий фонарь, а не чьё-то окно.
Печатаю эту историю шёпотом, дабы не спугнуть с пальцев аромат впечатлений...

Сартр однажды заметил, что Экзюпери сделал самолёт органом своих впечатлений; и если у Пастернака весь быт находится в движении, то у Экзюпери явления погружены в движение, преображаясь, словно в детстве, когда нам казалось, что если быстро-быстро обернуться, то мир не успеет подстроиться под нас, и мы сможем застать его озорную тишину, его первозданное бытие врасплох.
Самолёт в небе - крест над землёй, тенью крестящий облака, реки и взоры людей.. Реки оживают извивающимися змеями, дороги обращаются в верёвки кнута, до боли исхлёстывая тело планеты.
Но всё это исчезает, целые страны, звёздные огни городов становятся ближе друг к другу, люди становятся ближе, даже и не подозревая об этом. И ты видишь призрак чистой и печальной красоты до зарождения жизни, и после этой самой жизни : лишь тихий звёздный блеск под тобой и над тобой, и ничего лишнего.
Вон звёздные туманности, похожие на осеннюю листву деревьев... пожалуй, "Планету людей" нужно будет перечитать осенью, на скамейке, под оранжево-алыми вспышками листвы..

Как же мы привыкли к чуду человека на Земле... Экзюпери же возвращает читателю эту первозданную жажду по человеку.
И правда, только представьте : вы летите в ночи над морем облаков, окружённые звёздами, а под вами - беззащитная Земля. И ведь с ней могло за это время произойти всё что угодно : война, или иная "чума" и безумие, могли истребить всё живое, и вы бы об этом и не узнали.
Мне однажды приснился такой сон, а-ля Экзюпери : самолёт потерялся меж небом, и морем, отразившим небо, и уже не ясно было, самолёт падает в небо, или же сияние моря приближается звёздно к тебе... Земля и небо смешались, мир сошёл с ума, рядом, разрывая синеву, проплывали медузы водородных взрывов...

Верхние листочки деревьев за окном заинели звёздами... Перелистываю " Планету людей". Земля для меня так же беззащитна, далека и пуста, как и для Экзюпери, когда он летел над землёй.
Завтра утром я по новому, с новой жаждой буду смотреть на людей, а они не поймут моей улыбки, хоть иные и ответят на неё.
Подобно одному персонажу книги, который живя в пустыне, представлял себе рай, как место с маленькой речкой и хилыми деревцами, а увидев водопад, зачарованно стоял над этим чудом, превзошедшим его "Рай", и ждал, когда вода кончится, я тоже буду смотреть на чудо людского потока, на чудо природы как таковой.

Иллюстрация Н.Г. Гольц к "Маленькому принцу". Образ лисёнка в этой сказке, берёт свои истоки в замечательном и реальном лисёнке в " Планете людей".

В тот период я работала секретарем на одном заводе и как это часто бывает или так бывало только у меня, сиживало со мной (составляло мне компанию) довольно таки разношерстное общество. От некоторых приходилось спасаться бегством, но это уже из другой «пьесы»…
Я как раз прочитала последнюю из трилогии про Буссарделей, которая мне очень и Очень понравилась много больше, чем две первые - более живая и настоящая на мой взгляд. И как я уже отметила в своей «рецензии» зацепили меня слова из песни пропетой художницей «Я тебя ненавижу, и ты ненавидишь меня, но я знаю, теперь, нам с тобой не расстаться… на любое движенье твоё, на любые слова… лишь один есть ответ – отвращения гримаса», которые я цитировала и цитировала, лишь бы были свободные уши). Так было и в тот день. Компанию мне тогда составили Ирина с ОГМ и «Адъютант его превосходительства» так мы его называли. Он был внештатным сотрудником, а работа его заключалась в следовании везде и всюду за техническим директором…
Так вот, когда я процитировала данную песенку, он мне заявил:
«Тебя били?!»

Главное вовремя вспомнить.
У меня же была мысль рассказать небольшую историю. История эта о совпадении, которое произошло во время чтения (нравится мне такое, да).
Так вот, на календаре (в реальной жизни) дата 07.02, то бишь вторник. В этот момент читаю в книге:

Сегодня вторник, унылый день, сплошная безнадёга. Ещё три с половиной дня тянуть лямку.

Поулыбалась/посмеялась/поумилялась, да и дальше продолжила читать.

Проходит два дня, на календаре (в реальной жизни) дата 09.02, то бишь четверг. В этот момент читаю в книге:

А оправданий не было, просто как-то скучно работать в четверг. Потому что ведь четверг - это почти конец недели, остаётся совсем мало времени, и это как-то не даёт работать.

И ведь не поспоришь же!

P.S. благо третьего раза не было, а то я бы подумала, что за мной следят (параноик on).

Читаю сегодня Благоволительниц и натыкаюсь на сегодняшнюю же дату. Да, 75 лет назад, 29 сентября, началась "Большая операция в Киеве", известная у нас под названием Бабий Яр...

Да это же гениально,черт возьми!
Кроме восторгов,мне нечего сказать. Первый раз в жизни я взялась за такой толстячок без страха,что никогда не осилю его. С каждой главой меня засасывало все сильнее,я как одержимая таскала книгу повсюду.
Эта история затронула мою душу. Она о смерти,о дружбе,об одиночестве,о тайнах,которые есть у каждого из нас. Кого-то она может оттолкнуть,а кого-то влюбить в себя навсегда. Книга должна быть именно такой,она должна тронуть,пронять,задеть!
Диккер щёлкнул меня по носу столько раз,что я уже и сказать не могу. Каждый раз,думая,что вот,вот он ответ на мои вопросы,я переворачивала страницу и не могла дышать от удивления и возмущения. Но это было прекрасно.

Перечитывая в третий раз эту книгу, я решила составить хронологию ее событий, потому что книга сложная, книга насыщенная. Местами в ней довольно сложно ориентироваться, и когда настает момент ответить на критические вопросы, может тупо не хватить фактического материала. Так было по крайней мере со мной.

Поэтому я набросала схематическую биографию, которую вы можете просматривать во время чтения, чтобы не запутаться.

Итак, Максимилиан Ауэ:

10 октября 1913 года - родился

1921 - отец пропал без вести

1924 - переехали с семьей во Францию

1927 - их с Уной отправили в коллеж

1929 - Элоиза и Аристид поженились

1930 - впервые посетил Германию после отъезда во Францию и увидел Гитлера, приехал в Париж учиться

1932 - выдержал вступительные экзамены в Школу политических наук в Париже, второе посещение Германии, вступил в НСДАП

1934 - последний раз увиделся с Уной, получил наследство, бросил школу Политических наук, приехал в Киль, записался в СС, поступил в университет

Осень 1935 - болезнь Уны, депрессия, в санатории познакомилась с Юкскюлем

1937 - инцидент в Ноер-Зее, познакомился с Томасом

1938 - Уна вышла замуж

1938 - по меньшей мере с этого года близнецы живут в Антибе

Весна 1939 - защитил диссертацию и вступил в СД

1941 - отправился в Украину в чине оберштурмфюрера

За альбом повысили до гауптштурмфюрера

Провел на Украине и на Кавказе 1,5 года, прежде чем оказался в Сталинграде

Декабрь 1942 - прибыл в Сталинград

31 декабря 1942 - разговор с пленным советским политруком

Январь 1943 - получил ранение в голову, вернулся в Берлин, провел там несколько месяцев на реабилитации

получил штурмбаннфюрера

Весна 1943 - встретился с Уной после 8 лет разлуки

28-29 апреля 1943 - приехал в Антиб навестить мать

Май 1943 - получил назначение в кабинет Гиммлера

Июнь - апрель 1943 - инспектирует концлагеря в Польше

4 октября 1943 - та самая речь Гиммлера

Где-то между получил чин оберштурмбаннфюрера

Конец 1943 - его начинают преследовать Клеменс и Везер

Март 1944 - отправился в Венгрию

Июль 1944 - вернулся из Венгрии, тяжелая болезнь, во время которой за ним ухаживала Хелена

20 июля 1944 - покушение на Гитлера

Начало февраля 1945 - получил сотрясение мозга в бункере, отправился в Штеттин, где провел около месяца

21 марта 1945 - нашли своих после 17 дней блуждания

28 апреля 1945 - собственно, последний день, описанный Максимилианом Ауэ

Мне очень не хватало подобной памятки во время прослушивания, поэтому я оставляю ее здесь для других читателей и слушателей.

Когда я читал эту книгу, главный герой, травмированный прошлым и настоящим гомосексуалист Максимилиан Ауэ, все время звучал у меня в голове голосом актера Вячеслава Васильевича Тихонова, исполняющего легендарную роль Штирлица.

На первый взгляд, эти два персонажа ни в чем не схожи: разные сферы деятельности, разные должности в иерархии СС, разная сексуальная ориентация. Но есть и много общего: неспособность говорить то, что думаешь, расхождение между словами и делами, пропасть между прошлым и настоящим.

А главное - всепоглощающее и обволакивающее одиночество двух этих персонажей.

из-за большого количества работы вынуждена была читать эту книжку буквально "на ходу", а именно:
- в электричках в Тверь и из Твери
- за завтраком и обедом.

ответственно заявляю: ни любви к человечеству, ни аппетиту она не способствует.
проверено.

А на завтра у нее в планах прием генерального консула с супругой, они проведут у нее несколько дней, и она, конечно, хочет, чтобы все было тип-топ. И на сегодня она как раз наметила мытье окон, всего тридцать окон, из них двадцать фасадных, но женщина, которая обычно выполняет такого рода работу, ни с того ни с сего заболела, чего еще ожидать от простонародья, думают только о себе, вечно подводят в последний момент, когда уже не знаешь, как и выкрутиться. И конечно, бедная мадам Вентрадур совершенно растерялась, не зная, за что хвататься. И вот по зову сердца я вдруг вдохновенно решила предложить ей услуги нашей Марты, а что, с радостью, на весь сегодняшний день, пусть помоет ей окна, там такие десять окошек с японскими витражами в стиле модерн, ну ты помнишь, мы же в январе ходили к ней на чай. Она согласилась, так благодарила, так благодарила, была так взволнована. Да и я рада, что меня вдруг посетило вдохновение, доброе дело никогда не проходит даром. И я ей тогда сказала, что сама приведу ей Марту, бедная девочка такая бестолковая, запутается и не сможет попасть в шикарную виллу Вентрадур... Должна тебе сказать, я рада, что можно сегодня задействовать на весь день Марту, а то она обленилась, теперь ведь есть стиральная машина, и Марта с утра успевает сделать всю работу, а зато она хоть поглядит, как выдрессирована прислуга в хороших домах. Я дала ей понять, что она должна почитать за счастье помыть окна для такой знатной дамы, в таком шикарном дворце. Ну конечно, когда мы пойдем на остановку такси, пусть она идет на несколько шагов сзади, а то что скажут соседи.

There is no limitation
But your reason
Doesn’t want
To see eternity
In the way
I use lipstick.

12 июля 2022 года

Не отпускает меня эта книга, ну совсем. Напишу рецензию, а здесь хочу поделиться воспоминанием.

На заре моей эмиграции в Израиль, 12(или уже 13?) лет назад, у меня была самая классная работа - массовиком-затейником в доме престарелых. Это была позиция помощника трудотерапевта. В мои обязанности входило занимать живущих в доме престарелых: проводить актуалию, рассказывать, что происходит в мире, отмечать праздники и дни рождения, делать зарядку, играть в групповые игры, делать поделки и даже красить ногти желающим. Особенностью моей работы было то, что я работала в отделении для пожилых с Альцгеймером.

Я видела разных пациентов (не могу подобрать правильную аналогию к слову на иврите, "пациент" всё же неправильно звучит), одни запомнились больше, другие- меньше. Среди тех, кто запомнился, он: маленький, улыбчивый, тихий, аккуратный. Помню его внешность, помню улыбку. Помню, где он сидел в обеденном зале. Помню, что его жена была моложе, приходила каждый день покормить его обедом, смотрела на него с такой любовью! Помню ещё вытутаированный номер у него на руке - он выжил в концлагере. Сам он уже не мог рассказать о прошлом, а у жены я боялась спрашивать, уж не знаю, почему. И самое ужасное, что я не помню имя этого старичка! Вот он и остался для меня безымянным евреем, одним из многих миллионов, я даже историю его не узнала! А должна была слушать и запоминать, чтоб никто не был забыт, чтобы все добавили своё голос в свидетьство против страшнейшего преступления 20 века.

Вообще я шла в книжный чтобы найти подарок своей сестренке на Новый год, но почему-то решила пойти немного не в детский отдел.
Я ходила от полки к полке, рассматривала обложки, и понимала, что если я и могу купить себе книгу, то не очень дорогую, потому что иначе мне не останется денег до следующей стипендии.
В самом уголку самой дальней полки я и заметила оранжевый корешок - тоненький, незаметный, но мне захотелось достать эту книгу и хотя бы просто посмотреть, что это за книга такая и что она собой представляет.
Это и был "Страх и трепет". Обложка мне очень понравилась, я прочитала аннотацию, она меня заинтриговала, и я захотела ее купить. Но денег не хватало. И плюс ко всему, в книге было несколько изъянов на обложке (благо, что сзади!). Я подошла к продавцу и спросила, уступит ли он мне хоть немного в цене из-за изъянов. Он сказал, что книга последняя и ее уже давно с полки на полку перебрасывают, и как итог - снизил цену в два раза.

Из книжного я выходила счастливая - я нашла замечательную книгу сестренке к празднику (которую она уже прочитала и жадно требует чего-нибудь похожего) и получила практически даром книгу для себя (кроме нее мне еще одну продали, и тоже по низкой цене - но о ней я расскажу уже в следующий раз).

Это был лучший подарок для меня в канун праздника!

Продолжаю читать Благоволительниц, сейчас ГГ находится в т.н. Сталинградском "котле".
Параллельно читаю новости, а там сообщают, мол, определились жители России с городами, достопримечательности которых будут изображены на 200 и 2000 рублевых купюрах: Севастополь и Казань. Я нежно люблю оба этих прекрасных города, НО... мне очень сильно обидно, что не выбрали Волгоград. Лично я голосовала за него и считаю, что он в первую очередь достоин всякой какой только возможно славы (не умаляя заслуг других).

Вчера на концерте играл замечательный джазовый оркестр. Очень эмоционально и виртуозно выступала скрипачка. Стройная девушка с острым хвостиком на голове, вся в черном, на каблуках, с красными губами. Она улыбалась, кругом танцевали и смеялись.
Вдруг мне представилась другая картина. Эти музыканты играют на платформе Аушвица, и под чудесные звуки люди идут в газовые камеры. В «Благотворительницах» эсэсовцы тоже играли на скрипках на одном из домашних концертов. Эта прекрасная девушка в моем видении составила им компанию. Убийцы творили музыку, обсуждали литературу, философию, историю, говорили на разных языках, а назавтра методично продолжали истреблять людей. Образованные немцы, не лишенные чувства прекрасного. Родись они позже, могли бы сыграть у нас концерт, и все бы танцевали и смеялись.
Родись мы раньше…
Как мне теперь смотреть на мир?

Вот взялась путешествовать и теперь сама не понимаю что должна написать... Наверное, правильно будет сказать где я была. Несмотря на веление генератора случайных чисел и судьбы в его лице, я собрала свои манатки и отправилась в Бельгию. Впрочем, единственная, кто может меня осудить - это собственная совесть, которая благополучно спит, в данный момент, чему я несказанно рада. Бельгия, я точнее Королевство Бельгия - страна расположена в западной Европе. Что не менее примечательно, страна до сих пор является королевством(ну это видно и с официального названия) и ее жителе страшно не любят разговоров о правительстве, что не мешает им делится на фламандцев и валлонов. Последнее, на мой очень субъективный взгляд, очень влияет на литературу и писателей, сами посудите: первые говорят и соответственно пишут по-нидерландски, а вторые - по-французски. Знаете, меня иногда удивляет бардак в моей голове, представите, я совершенно ничего не знала о Бельгие, но в тоже время, жуть как хотела побывать в Брюсселе, походить по Гран-плас, полюбоваться готичными, величественными строение, мммммм))

Амели Нотомб пишет по-французски, Милочка ( Big_Pikku ), которая отправилась со мной путешествовать, утверждает, а не верить ей я просто не могу, что читать Нотомб легко. Правда, это не может не радовать. Я долго всматривалась в обложку книги, но до прочтение так и не поняла, что держит в руках девушка, то ли здравый смысл взял верх, то ли мое чувство юмора опять спряталось под диваном, но я так и не поверила своим глазкам. Но не буду очень уж спойлерить, не хватало чтобы самое интересное, да еще по моей вене, открылось сразу.

Страх и трепет(ЛОЛ) - это, в самом лучшем значение, бред, от нее так и веет легким сумасшествием, если будете читать - поймете о чем я)))) Но вместе с этим, она, порою, Господи, о чем я, почти всегда с сарказмом, рассказывает о проблемах понимания и принятия особенностей Запада и Востока, о том как детские мечты тают на глазах, о классах, кастах, равенстве и о том как, с пеной у рта, один человек может морально изнасиловать другого. Впрочем, как я и писала, книга похожа на бред, а порою и на комнату смеха с десятками зеркал, которые искажают действительность, но в тоже время, как не крути, показывают объект. Тема понимания разных культур была и есть неоднозначной, можно часами удивляться и также, с пней у рта, говорить о варварстве(не, я сейчас не о Японие, а вообще о разных культурах), о кощунстве, о приличном или неприличном. Но, дело в том, что мы заложники общества в котором живем, заложники того что слышим каждый день, поэтому мое первое правило путешественника: "Не осуждать людей только за то, что их традиции и нормы поведения отличаются от моих"

Не смотря на то, что меня внезапно с Бельгии занесло в Японию, я очень рада. До встречи Бельгия! Мы с тобой увидимся еще раз, после Парагвая, ведь Нотомб - всего лишь бонус)))

Возможно, даже скорее наверняка, было бы логично читать произведения Антуана де Сент-Экзюпери в хронологическом порядке. Ведь из книги в книгу он то и дело повторяет одни и те же мысли, дополняя, шлифуя их, как вода камни. Я же читаю их как придётся, в зависимости от того, какая книга попадётся мне в руки первой, какое место займёт на моих полках и сколько произведений умещается под одной обложкой. «Маленький принц», который должен бы стать предпоследним, для многих, включая меня, становится первым. Выходит, что этот клубок, последовательность высказанных мыслей, нам, читателям, приходится разматывать с конца или вовсе собирать фрагментарно. Итак, позади «Военный лётчик» и «Планета людей», написанные позже, чем «Южный почтовый». Но это творение очутилось в одной книге с «Планетой», где стоит вторым после неё, поэтому я пишу о нём также после. Понемногу, но мозаика постепенно собирается в единое целое.

К сожалению, я никогда не слышала его голоса, но при этом хочется услышать, как Антуан (снова по имени) читает свои произведения вслух. Как бы мелодично лилась французская речь! То подобно тихому ручейку, то как бурная река, перекатываясь по камням. И этот звук уводил бы прочь от мира, чтобы вернуться к нему же. Чтобы помочь найти своё место и предназначение в нём. Бывает, конечно, что голос автора вносит в его творение противоречивые нотки, открывает его нам иначе, не так, как оно разворачивается у нас в голове, когда мы читаем про себя. Но любопытство, - куда от него денешься, - берёт верх.

Когда речь заходит об Экзюпери мне хочется «высокого» слога (но, как правило, не выходит). Хочется определённой доли пафоса. Хочется забыть все осторожные и уклончивые формулировки, которыми пестрит моя речь (но они, к сожалению, часть меня). Хочется напомнить (и себе самой тоже), что есть книги помимо «Маленького принца», без которых он, быть может, и не существовал бы вовсе, но все они гораздо сильнее, стоя в одном с ним ряду.

«Мой Экзюпери» это как раз тот случай, когда влюбляешься без раздумий. С первой страницы. Потом начинаешь думать, анализировать и понемногу понимать, за что именно ты полюбил. Затем осмысляешь и, как результат, влюбляешься ещё больше. Даже если на самом деле мы не сходимся во взглядах и всё понятое мною было расшифровано через призму моего личного, малого пока ещё опыта (а этого я, увы, никогда уже не узнаю), на данный момент Антуан де Сент-Экзюпери - «мой писатель». Наиболее близкий из всех мне известных.

А теперь о «Южном почтовом». В этом небольшом произведении всего три части: Завязка — Кульминация — Развязка. На первый взгляд, просто. Но «просто» это не для Антуана.

Часть 1. Самая короткая из всех.

Здесь нам, читателям, предстоит стать частью пути самолёта, везущего почту. И этот путь пройдёт не просто по заданному маршруту, он пролегает сквозь пространство и время, через всю историю, ту, которую мы держим в своих руках. Так летим же! Через пространство, разрезая небо лезвиями крыльев...

Этот самолёт то пропадает из виду, то возвращается вновь. Но не он главная фигура, он только проводник, посредник. Потому что речь пойдёт не о нём.

«Бернис задумался. Он спокоен: «Всё в порядке». Вчера с вечерним экспрессом он оставил Париж: какой странный отпуск. От него осталась лишь смутная память о каком-то непонятном смятении. Тревога придёт потом, сейчас он отбрасывает назад это прошлое, как-будто оно продолжает жить где-то вне его. Сейчас ему кажется, что он заново рождается с новым светающим днём, что Он — ранняя птица — помогает созиданию этого нового дня».

Ну здравствуй, Бернис.

«На рассвете тебе предстояло взять в руки мысли целого народа. В свои неумелые руки. И перенести их, как сокровище под плащом, через тысячи препятствий. Почта, сказали тебе, - это драгоценность, она дороже жизни. И она так хрупка. Малейшая неосторожность и пламя испепелит и развеет её по ветру».

Прощай, Женевьева...

Жизнь «на чемоданах». Зыбкое, неуверенное положение. Откуда уверенность в душе у пилота, который в любой момент может вылететь в свой последний рейс и твёрдо знает об этом?

Почта действительно драгоценность. Сколько связей порвётся, если она вдруг будет утеряна! Но эта работа по плечу только лучшим. И вот время идёт, ученики становятся равны учителям. Вероятно кто-то из них однажды и сам станет учителем.

Летим! Из прошлого в настоящее, как на волнах. Нырнул-вынырнул. Размеренно, ровно. И вдруг - резкий поворот! ОПАСНОСТЬ!!! А затем снова покой. Расслабленность. И мы вновь пролетаем сквозь прошлое...

Часть 2. Рассказывает о былом

Город, выпивка, танцовщицы.

«Все были в плену у самих себя, послушные им самим неведомой узде; не то, что он — беглец, бездомный мальчишка, волшебник».

Что не так с тобой, Жак Бернис? Неужто ты и впрямь волшебник, затерявшийся в суете дней?

Люди, люди, люди... Их лица знакомы, читаемы, обыкновенны. Всё вокруг - декорации, которые по мере вживания в среду обретают реальность. Здесь нет крыльев, здесь под ногами твёрдая почва и можно идти вслепую на ощупь. Шаг, другой и ты - «в сердце вещей». Необъятный мир усыхается, замыкаясь в четырёх стенах. В этой маленькой уютной шкатулке царствует Женевьева.

Обрывки писем из прошлого доносят до нас голос человека печального, странствующего, обречённого. Он словно не жив и не мёртв. Он как-будто спит. Но сны его окрашивают нашу явь новыми красками.

И между строк, словно в «рваной» тени деревьев и сплетении изгородей возникает «призрак» лёгкой Женевьевы... Девочки сердцем, заточённой в мир взрослых людей. Королевы среди вещей. Единение её со всем миром напоминает «колдуний» из «Планеты людей». Разумеется, пока очередной болван не уведёт её «в рабство». Имя этому болвану — Эрлен.

«А Женевьева... ты помнишь, мы называли её обитаемой. Я обрёл её, как обретают смысл вещей, и я иду рядом с ней в мире, открывающемся мне в своей внутренней сути...»

Ах, да. Эрлен. Муж, человек иного склада и взгляда. Человек «в себе», оторванный от возвышенного понимания жизни, огородившись принципами и масками. Разве могут они быть парой? Что свело их, чья злая шутка? И не всегда ли так? И как смотреть на это без испуга, ведь сразу ясно, что один в итоге погубит другого...

«Каждый мужчина, очутившись рядом с ней, перестаёт быть самим собой. Он готов в угоду ей делить с ней её печали и радости, он словно говорит: «Я буду таким, каким вы пожелаете». И это правда. Собственное лицо не имеет для него значения. Значение имеет лишь обладание ею».

Но она - сгусток боли и горя. А он - идиот, который не может понять чувств матери и ещё смеет её упрекать! Только потому что сам не может сделать ничего и бесится от бессилья. А она опустошена, слёзы высохли и это намного хуже рыданий.

Эрлен — всё ради красивого жеста. Но есть Жак. И это кажется выходом.

«Мой сынишка умер».

Итак, побег. Бежать, бежать прочь, оторвать себя от привычки. О! Привычка! Есть ли что-то страшнее тебя?.. Покой доступен лишь мёртвым. Они, как ни странно, временны и в то же время вечны.

Переезды, автобусы, такси. Ты, Жак Бернис, не можешь ничего ей дать. Ей нужно место для сна. Того самого сна. Ни живого - ни мёртвого, но спокойно-плавного. Тягучего и пряного, как южный душный воздух и обманчиво прочного, как северные льды. Ты смотришь на море, поля, горы... А ей нужна чистая скатерть, цикады и солнечный луч, что запутался в занавесках. И мир для вас обоих рассыпается, точно карточный домик...

Часть 3. Равна второй

Мы снова выныриваем из прошлого в настоящее. Снова получаем сообщения о пути следования самолёта.

«Сейчас перед ним в конторе были ящики, белая бумага, грубая мебель: прочный, осязаемый мир. А в раскрытую дверь он видел мир, опустошённый ночью».

Свой собственный мир. Самоё себя.

Мы здесь и сейчас. Мы, читатели, уже знаем, каким будет финал.

Но мы всё-равно ныряем в прошлое Жака. В детство, откуда все мы пришли.

-А Женевьева?
-Не знаю. Отпусти меня.

Он рассказывает неохотно. Он сам не может отпустить.

-...Отпусти меня.
-Жак, тебе пора.

Пора в полёт. Лететь, лететь, лететь...

И всё меньше слов, но всё больше данных. Зияют пробелы между абзацами и строками. Повисают в воздухе куплеты Il pleut, Il pleut, bergere...

Тире — тире — тире, лесенкой, одно над другим - вверх по неровной стене диалога. Короткие фразы. Три слова и точка. Слово и восклицательный (!) знак.

Данные, данные, данные... Сухие, но неизмеримо важные. А за ними - полёт. А за ним — жизнь. И в них тоже — жизнь. А за ней — прошлого след. Ещё дальше - мир. Огромный, необъятный и непостижимый. Мир, который сопротивляется. Он часть тебя, равно как и ты часть его.

Мир из слов, вещей, мыслей, раздумий, впечатлений. Из рек и волн, из ветров, равнин и хребтов. Из лун, солнц и звёздных флажков-маяков. И в нём — люди. А в них — судьбы. А с ними — чувства. А за ними — что?..

«Сигарета... другая. Так я дождусь зари».

И после них — что?..

«Где ты, Жак Бернис?»

Где-то в этом удивительном, опасном, но прекрасном мире.

И мысли твои с тобой. А в сердце — печаль. А на душе — покой.

- Сержант, я завтра найду своего товарища: где он, как ты думаешь?
И сержант уверенным жестом обводит горизонт.

Данные. Данные. Почта доставлена.

Точка. И в ней — ВСЁ.

Мы все живём на планете-страннице (с)

Планета людей. Кажется, это всего пара слов. Так мог бы называться фантастический роман о выживании и борьбе людей, затерянных в бескрайних просторах космоса. Но это не так. Перед тобой, читатель, произведение из восьми небольших частей:

Линия — Товарищи — Самолёт — Самолёт и планета — Оазис — В пустыне — В сердце пустыни — Люди

Чувствуешь нить грядущего путешествия?

Перелёт на линии по следам или бок о бок с товарищами, а, может, и прокладывая для них курс, неотрывно от самолёта, который только орудие, познавая и узнавая планету, на которой нам выпало жить, от оазиса к оазису, затерявшись в пустыне, достигнув самого её сердца, чтобы, наконец, открыть в себе человека. Человека — Homme – того, чьё «имя» в «Военном лётчике» Экзюпери напишет с большой буквы, обезличив и возвеличив его в этом мире, но и оставив его частью.

Планета людей... Планета, которую создали люди? Планета, на которой люди живут? Планета, принадлежащая людям? Планета, присвоенная людьми? Или планета, людей приютившая?..

«Земля помогает нам понять самих себя, как не помогут никакие книги. Ибо земля нам сопротивляется. Человек познаёт себя в борьбе с препятствиями».

Даже в переводе язык Антуана де Сент-Экзюпери настолько поэтичен, что каждое слово помогает написать картину происходящего не только визуально, но и на языке чувств. Здесь каждая метафора создана, чтобы проникать в душу и бередить сердце того, кто открыт для поиска и понимания, того, кто ещё не разучился мечтать. Земля сопротивляется, но человек продолжает бороться с ней, укрепляя веру в силу и чудо собственного духа. Того незримого, что движет им, толкая на свершения и делая самим собой, перерождая в личность.

Линия — Товарищи — Самолёт

Несмотря на то, что я держу в руках перевод, язык произведения всё равно метафоричен, образен и красив. Это не только упомянутые картины в голове — это ещё и эмоции для всех, кто готов чувствовать и воспринимать окружающий мир не только физически, но и внутренне, духовно. Как нечто большее, чем видится и нечто опасно-прекрасное. Ты же помнишь, читатель, что «самого главного глазами не увидишь»? Ты помнишь, что «зорко одно лишь сердце», не правда ли? Так смотри. Смотри всем сердцем! Быть частью этого мира — честь. А если полюбишь его, то больше не будешь испытывать страх. Ибо эта книга, конечно, о людях, но о людях — бесстрашных. А ещё — о тебе. Ведь и ты — Человек.

Описывая выход на Линию, поджидающие опасности и вместе с тем простое величие предстоящей миссии, Антуан (на этих страницах он ещё довольно молод) замечает разницу между письмоводителями, заполнившими «консервную банку» автобус и лётчиками. Первые — это рутина. Воистину несчастен человек, утонувший в ней. Но в нашей жизни это не только работа в офисе, это ежедневные мелкие заботы, что повторяются из года в год. И мы привыкаем. Нет ничего страшнее привычки. Мы зарываемся в них, как в норы и сидим там, не видя солнечного света. Работа перемешана с жизнью, работа для получения денег, деньги для нормального существования и лишь единицы имеют благородную цель, если вообще таковую имеют. Мы вырастаем и говорим детям, что так надо и правильно и они идут по нашим стопам, след в след, в беспросветную жизнь, разменянную на мелочи. Мы сами себя ослепляем и сами с этим смиряемся.

Но насколько богаче стала бы личность, впустившая в свою душу поэзию, музыку, веру. Что-то, что необязательно менять на деньги, что-то, что можно просто отпустить, отдать, но не почувствовать себя обделённым, потому что можно многое приобрести, начав делиться.

Антуан — лётчик. Одна из благородных и опасных профессий. Об этом он и пишет. О том, что многие не возвращались и каждый из них знал, что однажды он не вернётся. Как не вернулся когда-то и сам Антуан... Возможно, нет, наверняка, он понимал, что однажды отправится в последний полёт. Но он летал, летал, чтобы летать, чтобы видеть мир и человека в нём, его силу духа, чудо его существа. Чтобы бороться с Землёй, познавая её, бросать вызов стихии, испытывать себя на прочность и просто хорошо делать своё дело. То, на которое не каждый решится. А главное — он не один.

«Так Мермоз покорял пески и горы, ночь и море. Не раз пески и горы, ночь и море поглощали его. Но он возвращался и снова отправлялся в путь».

Где-то следуя за такими же покорителями, где-то действуя, как первооткрыватель. И однажды он, подобно своим верным товарищам проложит последний курс. Исчезнет в волнах океана, а может, его поглотят горы. И останется только молчание, вызовы без ответа и ожидание там, на другом конце, полное тишины и надежды.

«Кому из нас не знакома эта надежда, угасающая с каждой минутой. Это молчание, которое становится всё тяжелее, словно роковой недуг?»

Иногда товарищи не возвращаются. Но есть нечто сильнее тебя самого, что так и тянет снова пуститься в путь.

«Нельзя купить за деньги это чувство, когда летишь сквозь ночь, в которой горят сто тысяч звёзд, и душа ясна, и на краткий срок ты — всесилен».

В этой части книги Антуан рассказывает о товарищах, коллегах, друзьях, может быть даже братьях. Но вряд ли в каком бы то ни было языке найдётся слово, способное выразить связь между ними в полной мере.

«Ей-богу, я такое сумел, что ни одной скотине не под силу!» - восклицает выживший Гийоме. И снова перед нами пример силы человеческого духа, и снова мы читаем о той оболочке, что подчиняется нам. Ведь наше тело — это орудие, такое же, как самолёт.

«Самолёт — не цель, он всего лишь орудие. Такое же орудие, как плуг».

То, что создано Человеком, работает для Человека. Это часть его самого, ведь Человек по натуре своей борец и творец.

Как бы хотелось процитировать всю книгу целиком, разобрать каждую строчку, наслаждаясь умело подобранной формулой воплощения мысли или, напротив, уметь рассуждать более сжато, но точно. Во втором случае у меня было бы больше шансов достучаться до возможных читателей или найти того, кто готов обсудить уже прочитанное, а в первом... Скажу только, что лучше всё-таки прочесть книгу самому и сделать свои выводы. Прочувствовать и понять (и это я пишу далеко не в первый раз). Я просто постараюсь быть чуть покороче в своих рассуждениях, иначе впечатления будут длиннее самого произведения.

Самолёт и планета — Оазис

«Да, конечно, самолёт — машина, но при том, какое орудие познания! Это он открыл нам истинное лицо Земли! <...> Мы смотрим в иллюминатор, как учёный в микроскоп, и судим человека по его месту во Вселенной. Мы заново перечитываем свою историю»

Мы читаем о чуде Человека. О самолёте, помогающем постичь его. С высоты видно гораздо больше, обнажаются связи и переплетения всего, что есть наш мир. С высоты мы не видим только живописные долины, мы видим пустыни, скалы, весь остов нашей планеты, на которой жизнь лишь маленькие островки.

«Всего лишь смертный, заблудившийся среди песков и звёзд, я сознавал, что обладаю только одной радостью — дышать...»

И Антуан обращается к воспоминаниям. Возвращается к ценностям. Парадокс, но многие вспоминают о простых, но многозначительных вещах, наполняющих нашу жизнь особыми таинствами и уютом именно тогда, когда оказываются далеко от них. Так и здесь, образы ушедшего встают перед глазами один за одним и кажется нет им конца. Но они — вспышки. А Вселенная — огромна. И пустыня — бесконечна. Эти мысли, сны, видения — наш маленький оазис души и сердца. В них мы отдыхаем от страхов и потрясений, в них мы иногда пытаемся раствориться, как среди звёзд на чёрном антрацитовом небе.

В пустыне — Сердце пустыни

Я опираюсь на цитаты, поскольку никто не выразит мысль лучше, чем автор. Я ляпаю их как заплатки, сшиваю ими разорванную ткань собственных размышлений, но всё никак не подберусь к окончательному выводу.

«Царство человечье внутри нас».

За этой тягучей певучестью языка не замечаешь, как растёт напряжение. Как оно накаляется, как ноет оголённый нерв и дрожит, дрожит, гудит — один — пчелиным роем. Ты читаешь о смерти, о большем. Ты ищешь ответы на вопросы о Вселенной, причинах и следствиях вместе с автором. Главное искать, перечитывать и думать, думать. Вера во что бы то ни было — наш фундамент? Есть ли разница между верой и доверием? Существует ли конкретный ответ? И что, в конце концов, делает человека — Человеком?..

В части 4.2 неожиданно появляется заглавие. «В путь». Словно тебя толкают вперёд, на поиски, в неизвестность.

«Что ж, пора. Уже светло. В путь! <...> Скорей, скорей, всё равно, что впереди, хотя бы и смерть».

Но путь этот будет очень долгим и безнадёжным. Совершенно безнадёжным. Так куда же, а главное зачем нужно идти? Ответ прост, потому что кто-то, где-то всё ещё тебя ждёт. Тот, кто незаметно для всех умирает вместе с тобой, даже когда остаётся.

Люди

«Снова я коснулся истины и, не поняв, прошёл мимо».

«Быть может потому то всё в мире сейчас трещит и шатается. Каждый страстно ищет веры, которая сулила бы ему полноту души. Мы яростно спорим, слова у нас разные, но за ними — те же порывы и стремления. Нас разделяют методы — плод рассуждений, но цели у нас одни».

«Истина не лежит на поверхности».

Но истина — простота.

«Мне наплевать, искренни ли, разумны ли были высокие слова, которые, возможно, заронил тебе в душу кто-то из политиков. Раз эти семена принялись у тебя в душе и дали ростки, значит, они то и были ей нужны. Об этом судить только тебе. Земля сама знает, какое ей нужно зерно»

«Если именно эта религия, эта культура, эта мера вещей, эта форма деятельности, а никакая-либо иная дают человеку ощущение душевной полноты, могущество, которого он в себе и не подозревал, значит, именно эта мера вещей, эта культура, эта форма деятельности и есть истина человека».

«Истина человека — то, что делает его человеком».

«Я говорил о немногих, теперь хочу сказать обо всех».

Здесь Антуан говорит, говорит, говорит... Твоё дело, дорогой читатель — услышать. Эта книга и правда о людях, у которых внутри — ВСЁ. Лишь бы они сами знали и помнили об этом.

«...вот маленький Моцарт, он весь — обещание! Он совсем, как маленький принц из сказки...»

«Не выношу, когда уродуют людей».

«Когда в саду, после долгих поисков, выведут наконец новую розу, все садовники приходят в волнение. Розу отделяют от других, о ней неусыпно заботятся, холят её и лелеют. Но люди растут без садовника. Маленький Моцарт, как и все, попадёт под тот же чудовищный пресс. И станет наслаждаться гнусной музыкой низкопробных кабаков».

«Когда мы осмыслим свою роль на земле, пусть самую скромную и незаметную, тогда лишь мы будем счастливы. Тогда лишь мы сможем жить и умирать спокойно, ибо то, что даёт смысл жизни, даёт смысл и смерти».

В каждом слове, в каждом предложении чувствуется живая душа. И боль. За каждого человека, за Человека вообще. Это действительно наша планета, планета людей. Она приютила нас и мы присвоили её себе, мы изучаем и любим её, она принадлежит нам, на этой планете мы — люди — живём. Земля сопротивляется нам, а мы каждый день создаём её по-своему. Но мы те, кто всё ещё не нашёл своё место на ней, потому что поиск превратился в смысл. Человек не потерял себя за тысячи лет, он просто ещё не сумел себя обрести в этой жизни. Но сама жизнь, какой бы она ни была, заставляет его верить, что однажды он достигнет цели, в чём бы она ни заключалась.

«И суть не в том, чтобы жить среди опасностей. Это слишком громкая фраза. <...> Я знаю, что я люблю. Я люблю не опасности. Я люблю жизнь».

"Чурки - вон из России", увидев надпись, внутренне поеживалась, хотя внешность моя самая, что ни есть, славянская. То был 1994 и всякий раз вид такой настенной росписи напоминал, что мы приезжие, а физическое нахождение в какой-то географической точке не наделяет тебя привилегиями рожденных и выросших здесь. Ксенофобия любого рода базируется на неприязни к тому, кто отличается от тебя и, как знать, не даст ли это отличие чужаку преимуществ перед тобой и твоими детьми в борьбе за место под солнцем?

Ни одна нация в истории человечества не испытала на себе действия ксенофобии в таких масштабах, как евреи; не подвергалась таким жестоким гонениям, как они, упорно не желавшие ассимилироваться в среде, где приходилось жить, сохранявшие свою самость. Это невыносимо трудно - быть отличным от большинства и не сделать всего возможного, чтобы примкнуть к нему, снивелировать отличия. Заранее соглашаясь на ущемление в правах: селиться в специально отведенных местах; носить одежду и/или знаки отличия, маркирующие тебя человеком низшего сорта; знать, что многие двери изначально закрыты тебе. Но не отречься, нести свою веру и обычаи через века и земли, как знамя.

Советскому Союзу стоит быть благодарной за интернационализм. и неожиданно - за атеизм, бывший частью государственной идеологии. Не принято было декларировать приверженность той или иной конфессии, может поэтому, на бытовом уровне антисемитизма в СССР не было. Анекдоты про евреев да, но представали они
там людьми оборотистыми и хитроватыми, чьи сложные умопостроения разбивались о железобетонную непрошибаемость анекдотических русских. Или трогательно заботливыми, как та старушка из песни, которая опасалась, что "Сыночек мой Абрам похудел на целый килограмм". Или просто умными: "Что у женщины на теле, у шахматиста на доске, у еврея в голове?" (ответ - комбинация).

Я не знала масштабов антисемитизма в довоенной Европе до этой книги. То есть, ясно, что в Германии дело обстояло худо и еще был "Выбор Софи" Стайрона, среди прочего удостоверявший, что в Польше антисемитизм цвел махровым цветом. Воспринимала, скорее как странную аберрацию: глупые люди, вы уподоблялись этой своей непристойной особенностью Гитлеру. а он сожрал вас, вместе с вашим антисемитизмом, и не поморщился - не там врага искали.

Но стены парижских и женевских домов, испоганенные надписью: "Смерть евреям" (и такие надписи Солаль - дипломат, много разъезжающий по долгу службы, видит во всех европейских столицах). Но журнал "L`Antijuf", распространяемый уличными газетчиками во Франции. Цивилизованная просвещенная Европа, чванливо кичащаяся традициями демократии, правами и свободами. Жить со всем этим, во всем этом и не сгореть со стыда. Я, правда, не представляю, как такое возможно, но это было, судя по всему.

Что с того, что Альберт Эйнштейн, бывший к тому времени нобелиантом и одним из самых уважаемых ученых современности, обращался к правительствам европейских государств с просьбой предоставить убежище евреям, вынужденным покинуть нацисткую Германию - обращение проигнорировали, важно объяснив, что это может вызвать всплеск антисемитизма на своей территории. Это так страшно, смотреть в недалекое (бабушки мои жили в то время и мама успела родиться) прошлое и видеть, как молчаливое потворство всех обрекало на уничтожение миллионы человек, вся вина которых в принадлежности к определенной нации.

Альбер Коэн любит своих евреев. Когда изображает карикатурными, как Проглота или семейство Розенфельд. Когда любуется ими, смахивая слезу, как дядюшкой Салтиэлем. Когда всматривается пристально в рефлексии и безумства своего героя, то отступая на несколько шагов, то приближаясь вплотную, как с Солалем. И это любовь, которой невозможно не заразиться, читая. Грустная нежность, горькая ласка, слезы сквозь смех. И роман Коэна, полновесный кирпич о семиста страницах не книга о любви для меня - не в первую очередь. А в первую о том, как люди разучились быть людьми и что для них всех из этого вышло.

В эти самые минуты в городке Рокленд, штат Мэн, в ста двадцати милях от Авроры, Гарри и Нола устроили пикник на берегу океана. Нола бросала куски хлеба огромным чайкам, издававшим хриплые крики. – Обожаю чаек! – воскликнула она. – Это мои самые любимые птицы. Наверно, потому, что я люблю океан, а где чайки, там и океан. Правда: ведь даже если горизонт скрыт за деревьями, чайки в небе нам напоминают, что океан совсем рядом.

"Чаек полно, а океан ни разу не рядом" - пробурчала я в этот момент. И тут уловила, что что-то скребется в моем подсознании.
Давным-давно, еще в студенческие времена, подруга тестировала на мне какой-то психологический тест. Я отвечала искренне, прислушиваясь к себе, но первое, что пришло в голову, как и положено при подобных тестах. Так вот, ее удивил один мой ответ, как она при расшифровке теста рассказала. Вопрос был примерно следующий: "Ты вышла к морю и в небе кричат чайки, как ты к ним относишься?" Я ответила приблизительно так: что чайки здесь и должны быть, без них нет этого места, они мне не мешают, наоборот, очень важно, что они здесь. Как оказалось, чайки в этом тесте олицетворяли отношение к родителям. Подруга сказала, что я первая из опрошенных так ответила, все остальные отвечали, как же достали уже эти чайки, бесят и тому подобное.
Перебирая в памяти этот момент, я поняла, что с тех пор чайки у меня так и ассоциируются с родителями. Но только не те, которых я вижу наяву (вроде бы), а в книгах, то есть в воображении. Ну, потому что книги я как будто кино смотрю у себя в голове. Может оттого так, что во время теста я сидела именно с закрытыми глазами, представляла себе картины и прислушивалась к своим ощущениям? Вот такой подсознательный лайфак, пинок, что настало время позвонить родителям, пообщаться. С нынешним ритмом жизни, с кучей дел и планов в секунду, мой мозг дает мне возможность остановиться и отложить все текущее на минутку. И просто набрать родительский номер, услышать их голос, спросить, как дела.
Берегите родителей)))

— Это вы? — рассвирепел он при виде меня. — Меня зовут, мне говорят: «Перри, пошевеливайся, там какой-то тип тебя уже час ждет», я бросаю обед, бегу посмотреть, что случилось, может, это важно, а тут на тебе — писатель!
— Не сердитесь… Я тут подумал, что мы исходили из неверных данных и что, может быть…
— Я вас ненавижу, писатель, зарубите себе на носу. Моя жена прочитала вашу книжку и считает вас красавцем и умником. Ваша физиономия на задней стороне обложки несколько месяцев красовалась на ее ночном столике. Вы жили в нашей спальне! Вы с нами спали! С нами ужинали! Вы в отпуск ездили вместе с нами! Ванну принимали с моей женой! Все ее подружки из-за вас хихикали! Вы мне всю жизнь отравили!
— Вы женаты, сержант? С ума сойти, вы такой противный, я бы поклялся, что вы холостяк.
Он яростно втянул голову в свой двойной подбородок и рявкнул:
— Ради всего святого, что вам надо?
— Понять.
— Ничего себе заявки!
— Я знаю.
— Может, все-таки пусть полиция разберется?
— Мне нужна информация, сержант. Люблю все знать, болезнь у меня такая. Тревожное расстройство, мне надо все держать под контролем.
— Ну так и держите под контролем самого себя!

У меня уже давно есть свойство читать не просто по системе или зачитываться любимым писателем или писательницей вволю, а чистой случайностью, мелкими отсылками или пересечениями, которые я совершенно случайно замечаю и поэтому в эту самую совершенную случайность верить перестаю.
По наитию коллеги начал читать Диккера и живу себе спокойно, читаю и в какой-то день глаз падает на "Дамское счастье" Золя, странные позывы на эту книгу у меня уже давно были ещё когда я прочитал описание и изучал историю романа и вот, захотелось открыть, полистать, почитать кусочки и тут я вижу имя: Дениза
Если вы не знаете, Дениза в "Квеберте" - это секретарша Маркуса и вот ну какова вероятность открыть случайную книгу и наткнуться на аналогичное имя. Номинализм велик, упрям и слабоум.

Ну, ждите рецензию на "Квеберта" и потом на "Дамское счастье", потому что прочитаю я оба произведения.