Рецензии

Когда читал, было много ярких, глубоких и интересных мыслей. Слова выверены, глубоко проникают, затрагивают широкий спектр души и жизни. Требовалось «поймать волну», войти в текст, после, читалось интуитивно. От автора требовались только намеки и необязательность договаривать. Некоторые части текста с удовольствием перечитывал по несколько раз, каждый раз открывая новое.
В аннотации заинтересовало, как ученики могут предать учителя? Хотелось увидеть это в трактовке автора.

Образ учителя интересный, мне понравился своей силой, упорством, устремленностью, знанием того к чему направляет детей. Если это трагедия, то трагедия общества, проявляющаяся на стойких людях. Жизнь её трагична, не более чем трагична жизнь тех, кто живет впуская в себя все подряд, без способности оценить качество. Трагедия знания красивей трагедии невежества, кто-то выбирает красоту и незыблемое, отметая временное и изменчивое.

Формально, предательство в том, что дети предали преподаваемые им ценности. Предательство, это худшее из возможных проступков. Кроме основного предмета, учительница показала им лучшее. Показала, чуть ли не насильно. Насилие в той же мере как и насилие режиссёра над актерами. Далее, следует их выбор. На экзаменах:

«Мы все отвечали отлично. Ей было не за что волноваться: ее работа была сделана. Остальное зависело от нас.»

Только не надо думать, что выбор самостоятелен. Против неё стояло всё общество. Дети уходили в отлаженное веками общество со своими законами и правилами, со своими ценностями.

«дитя, глотнувшее бессмертия, ступало на общий путь, ведущий к смерти»

Можно ли предать юность? «Предательство» здесь как результат победы общества, родителей… Марионетками они были не в её руках, они, скорее стали ими после выхода на «свободу». Она показала им лучшее, на что они способны, дала им шанс в будущем растянуть смерть. Это борьба со временем, борьба одиночек, индивидуальностей. Учителем было дано приглашение на эту борьбу. Хотя с самого начало было ясно, что большинство индивидуальностей проиграют и сольются с массой.

В названии книги можно прочитать мысль о том, что в жизни, хвалят не тех, кто это заслуживает.

«Крошки Цахес… Я еще не читал, отец сказал, это сказка, в которой хвалят не того, кто заслужил. Он сказал, страшная сказка».

Еще более жесткая аналогия на процесс подготовки детей в школах видна в этих строках:

«Пища ходит своим путем – незамкнутым хороводом крошек Цахес, взявшихся за руки: из кухни, через буфет, в голодные руки, которые сами относят в мойки отвратительные недоеденные остатки. Этот хоровод замкнуть нельзя.»

Использованные остатки уже не на что не годны, их только выбросить, чтобы догнивали.

Увидел в книге настораживающие меня элементы, связанные с неполнотой представленной мировоззренческой картины, которая тяготеет к пессимизму и обреченности. Но если воспринимать книгу как законченное произведение искусств, то все сделано на «отлично» с достаточной глубиной, чтобы ее перечитывать.

Что ж, мои положительные ожидания на счет этой книги не оправдались. Произведение рассказывает про СССР-овскую школу с английским уклоном. Основное место автор выделяет для девочки, в ней учащейся и учительницы, именуемой “Ф.” Ф. – учительница английского языка, любящая произведения Шекспира. Какого-то определенного сюжета я тут не проследила. Просто, есть какие-то события, описания, в какие-то моменты нас закидывает в прошлое девочки, от лица которой повествование и идет. В общем и целом, как-то не интересно. Много неточностей. Раздражали постоянные “они”, “их”, “эти”, “им” и тому подобное, из-за чего я не всегда угадывала, о ком идет речь, а также сокращения, типа Б.Г., Ф. и А.Н. Серьезно, впервые вижу, чтобы наиболее часто упоминающихся персонажей называли просто аббревиатурой (я понимаю, что имена у них есть, но на протяжении почти всей книги они зовутся просто по двум буквам). Слог красивый, хоть иногда подробные атмосферные описания были не к месту.

Очень странное впечатление оставила после себя эта книга. Я не могу сказать, что она мне совсем не понравилась, но и положительно оценить ее рука не поднимается. Сюжет достаточно прост: в элитную школу приходит преподаватель английского языка. Умная, талантливая, из разряда людей, которые сделали себя сами. Помимо прекрасных уроков она создает в школе театр, где под ее руководством дети играют Шекспира на английском языке. Ученики ее обожают, несмотря на требовательность и некую надменность, многочисленные делегации (в том числе и иностранные) поражены высоким качеством преподавания, руководство школы буквально ее боготворит. Все замечательно. Но ведь так неинтересно, кто же будет читать такое?! Вот и начинается вымучивание страданий героини-школьницы, от лица которой ведется повествование, выдавливание конфликтных ситуаций, каждая из которых гроша ломаного не стоит. Очень как-то неестественно, вычурно, нарочито. И язык повествования мне не понравился, такой, знаете ли, с претензией на "большее". А может я просто чего-то не поняла? Но осадок остался неприятный: тоскливый такой, унылый.
Я, конечно, прочту попозже "Время женщин", чтобы уж точно понять: мой это автор или нет. Но если честно, желания особого делать это у меня нет.

Книги Елены Чижовой производят на меня странный эффект. Мне от них становится физически дурно. Так было с "Время женщин" и так повторилось с "Крошками Цахес". И если с первой книгой я обосновываю такой эффект тяжелейшим сюжетом, после которого буквально грудь сковывает чем-то и кажется, что ни вдохнуть, ни выдохнуть, то в "Крошках" скорее всего виной был слог. Язык этой книги для меня стал такой себе весенней распутицей. Я буквально продиралась через него. Ставлю ногу - и грузну. С громким чавкающим звуком вытягиваю ее чтобы сделать еще шажочек - и снова увязаю. И так из предложения в предложение. Такое ощущение, что кто-то строго ограничил автора в количестве слов на всю повесть и она их оооочень экономила! Предложения были какие-то рваные, рубленные, комканные, брошенные читателю как собаке кость. Последние главы я дочитывала с жуткой головной болью и желанием поставить на творчестве Елены Чижовой большой жирный крест (но последнее - не точно, так как литературный мазохист внутри меня скорее всего со временем забудет эффект от "Крошек" и добавит в виш-лист еще что-нибудь Чижовское :))

Ведь тема-то у книги на самом деле шикарная! В элитную школу приходит новая учительница английского языка. Элитная - не в смысле, что там учатся дети тогдашних сливок общества. Ученики там из разных слоев. Элитность определяется подходом к изучению английского языка. Ему там обучают практически на университетском уровне. Я была буквально заворожена тем, как проходят уроки, как свободно дети общаются на английском, как легко дискутируют на различные темы, как делают на ходу параллельный перевод, как читают в оригинале классические произведения... По сравнению с теми уроками иностранного языка, которые были в моей школе, это просто небо и земля! И конечно же, весомая доля успеха в этом случае приходится на личность преподавателя.

Учительница Ф. без сомнений талантлива. Но не как учитель. Буквально первой мыслью моей относительно манеры проведения уроков и поведения с учениками была мысль о том, что она не подходит для работы с детьми. Она могла стать выдающимся художественным руководителем, театральным постановщиком, продюсером, режиссером, но при работе с взрослыми. Но именно этой своей непедагогичностью она и завоевала детей. Школьники бы никогда ее не приняли, если бы она пыталась заслужить их симпатии, заискивалась бы перед ними, старалась бы быть "в доску" своей... Благодаря слегка презрительному, слегка пренебрежительному отношению, благодаря четко очерченной дистанции между ею и учениками, Ф. притягивала их к себе как магнитом. Они не привыкли к такому отношению. Этот учитель выбивался из всего педагогического ряда и именно поэтому стал для учеников неким трофеем...

Мне сложно понять ту странную и дикую влюбленность и околдованность, которую испытывала в отношении Ф. ее ученица. Это продиктовано в первую очередь тем, что все мои учителя были один другого "краше" и каждый будний учебный день демонстрировали свою нелюбовь (а порой даже и ненависть) к детям, к профессии и к системе в целом. Поэтому чувства безымянной ученицы для меня - темный лес. Но даже и не глядя на мои собственные школьные воспоминания, чувство девочки мне кажется каким-то диким и чрезмерным. Оно отдает чем-то рабским, безвольным, пресмыкающимся. Оно унижает как личность. Это что-то амебное. Это те отношения, которые я не приемлю ни в каких формах, ни в каком возрасте, ни в каких социальных группах.

Всю книгу нас готовят к тому, что вот-вот произойдет что-то такое, что-то такое, из ряда вон выходящее... И вот когда это что-то таки случается, я понимаю, что не вижу в нем чего либо такого уж прям скандального, вопиющего, будоражащего... Ситуация драматизирована в силу юношеского максимализма отдельных личностей и в силу характера самой учительницы Ф. Да в ситуации в принципе сама Ф. и виновата. Что это за монополия на постановку спектаклей? Что это за политика такая: "либо ставим то, что я скажу и так, как я это вижу, либо не ставим вообще". И это позиция взрослого человека? То, что пьеса, которую намерена была поставить группка ребят во главе с Федей, была какая-то политически некорректная, выяснилось бы Б.Г. на генеральным прогоне и все было бы в срочном порядке приведено в норму. Трагедия накалилась из ничего. Из желания одной полностью повелевать детскими душами и школьным театром и желания другой броситься грудью на защиту и выслужиться перед первой.

Буквально в самом конце повести автор пишет, что те, кому доведется прочесть написанное, могут думать, что две наши главные героини были moral and physical wrecks. То есть моральные и физические обломки. Именно так и я подумала. Когда автор в начале книги буквально в двух словах рисует нам портреты Ф. и ее будущей почитательницы, у меня мелькнула мысль, что они обе морально искалечены и это душевное увечье станет их общим магнитом... Так оно по сути и вышло...

Я думала о том, что возможно ситуацию с книгой можно было спасти, если бы автор не сделала ее такой усеченной. Если б дала читателю возможность поближе заглянуть в душевный омут Ф. Если б не просто двумя мазками обрисовала ее голодное блокадное детство, жизнь в социальном дне и блестящий рывок, благодаря которому она вынырнула на поверхность... Как и чем она жила между этими эпизодами и приходом в элитную школу? Почему смертельно бледнела при разговорах о власти? Где ее семья? Почему она не замужем? По сути после прочтения повести Ф. для меня была и остается блеклым пятном... То же самое и с девочкой. Кроме ее комплекса из детства, о ней сложно что-то сказать... Не знаю, спасло бы книгу или нет, если б история не была такой куцой, но мне не хватило подробностей...

История одной любви

Строгая учительница Ф., завоевавшая внимание всего класса, всех в школе, создает уникальный «шекспировский» театр. В ее постановках хотят участвовать все. Даже бывшие ученики, даже учителя, и даже американские учителя по обмену. Постановки Джульетты, Королевы Элинор, Двенадцатой ночи и сонетов сводят с ума иностранных гостей, изгрызающих свои носовые платки в хлам и готовых аплодировать стоя.

Элитная ленинградская английская школа примерно 70-х годов включает в себя следующие составляющие: первое – учительница; второе – визиты иностранцев и третье – класс. Но сначала то, как это все сервировано и подано. Рассказ ведется от безымянного лица сорокалетней женщины, ученицы Ф. и жертвы любви к учительнице, стиль ее очень простой, как для себя. Текст пестрит местоимениями и инициалами, порой даже путаешься в этих «мы», «они», «ей» и «она». Женщина вроде еще достаточно молода, но исповедь ее полна скорби и печали. Безысходности. Действительно жаль маленькую девочку-рассказчицу, как жаль и саму Ф. Первая прожила свое детство без родителей, как говорится при живых родителях. Одиночество и беззащитность юного существа передана достоверно. Не удивлюсь, если это как-то связано с самой Чижовой. Строгие воспитательницы детсада, отсутствие внимания мамы и папы, «ночные воспитатели страх и тоска», а также необходимость повзрослеть слишком рано. Вторая, сама главная героиня, почтительно зовущаяся «Эф», она виновник и детонатор, она самая необычная героиня, кого мне приходилось встречать в литературе – вольный гибрид властной королевы-матери и Настасьи Филипповны. Скупое описание сжатыми словами ученицы, рисует образ высокомерной, но несчастной женщины. Дочери поломойки, пережившей дни блокады. Как сказали бы тогда «выбившейся в люди». Вот только людей она, по-моему не любила. Эта сухая, строгая, азиатка, родившаяся в степи возле юрты. Да, под «Эф» прячется солнечное имя родом из Средней Азии – Фируза, Фаина или Фарида. Девочка с темными волосами и азиатскими бровями. Та, которой суждено было покорить английскую школу и бросить ее умирать у своих ног, буквально

Английская школа – это том место, где нахожусь я

Второе. Автор отдает должно обычаям советского Ленинграда, да и вообще идолам советского времени – визитам иностранцев. Эти небожители, запретные плоды наших предков, лучики в темном царстве, посещали специализированную английскую школу – героя этой книги. Учителя, дети и родители готовы были вывернуться на изнанку ради одобрительного взгляда такой делегации. До тех пор, пока не пришла Ф. Ей удалось внушить своим ученикам хоть какое-то самоуважение. Ну а первый их учитель по обмену, преподаватель русского языка со своими лингофонными диалогами про «Уанью с уальенками», дал детям полную свободу справедливо потешаться над подачками «оттуда».

Третье. Класс нашей героини, как это свойственно мировой истории, не оставался на месте. Он рос, взрослел и развивался. До тех пор, пока не случилось «Это!». А произошло все то, что происходит в конце. Банальная смерть организма, ведь любое общество – это организм. «Это!» было обыграно в последних главах, но потерпело полное фиаско. В моих глазах, по крайней мере. Совершенно шаблонное развитие событий, не вижу тут кого-то пострадавшего или виновного. Нечто такое, что раздули из ничего, а потом «Это!» лопнуло в глазах раззадоренного читателя. Люблю, когда в моей жизни все более или менее понятно и просто, но не одобряю этого в романах.

Кто же они, крошки Цахес? Все! Она, они, дети, родители, директор и завучи, СССР. Больше всего эмоций вызывали у меня героини – ученица и учительница. Одна Цахес по отношению к другой. Произведение полно безысходности, жалости и нелюбви к себе. Оставляет горькое послевкусие.

Казалось бы, мне должна понравиться эта книга.

И я, как и героиня книги, училась в «школе с преподаванием ряда предметов на английском языке». Элитная? Нет, просто в соседнюю районную (и тоже спецанглийскую!)) меня не захотели брать из-за «славы» старшего брата, умного, но как все мальчишки дерзкого и непокорного. А в остальном очень похоже. Но все же возник червячок недоверия. Умный нестандартный автор моментально скатился до банальных и что хуже, общественно-приветствуемых штампов – раз спецшкола, значит элитные детки из «крутых семей», папа-мама по заграницам катаются, дети – юные снобики, класс делится на «высших» - экономическая и управленческая элита, «средних» - дети технарей и «низших» - живущие в микрорайоне школы дети рабочего класса. Штамп на штампе. И ни один не совпадал с реальностью.

Все это я к чему – к тому, что как только чувствуешь себя погруженной в мир, созданный автором (а это ему удалось), так сразу любая фальшь, банальность и штамповка начинают выпирать немилосердно. И это, увы, тоже удалось.

В английскую спецшколу пришла работать учительница английского языка. Тихая, незаметная, но с прекрасным английским, с талантом театрального режиссера, исключительно разносторонне образованная, несущая отблеск классической питерской интеллигенции. Красота. А дальше… События можно трактовать по-разному. Можно так: учительница создала Театр, но ученики ее предали. Можно так: система сломала незаурядного человека. Можно так :талант и совок несовместимы

В любом случае за всеми этими трактовками проглядывает непримиримая неприязнь автора к времени своего детства и к той стране, которой больше нет. Книга написана в 2000 году, поздновато для потоков негатива, но видимо, накипело. Оставим все это на совести автора, вернемся к книге.

Итак, учительница Ф. Имя нам не нужно. Имя у тех, кто попроще, у родителей, учеников, недалеких учителей. У учительницы – Ф. Маленькая, невзрачная, но конечно горящая внутренним светом. Хотя этот свет – только для себя. Организовывает школьный театр, ставит постановки на английском, Шекспир в оригинале, музыка Глюка. Изматывающие репетиции, пока интонации учеников не совпадут с режиссерским представлением. Получается – гениально. Зарубежные гости плачут, их собственные английские школьники и рядом не стояли с этими гениальными постановками, а русский изучают на уровне «Ванья, дай мне вальенки» (привет Михаилу Задорнову!), школьные поварихи и уборщицы не понимают ни слова, но тоже плачут, ведь это их дети, которых они знают вот с такусенького возраста. На районном смотре художественной самодеятельности тупая публика в зале ни черта не понимает и хохочет дурным хохотом. Ученики унижены, учительница Ф. только крепче поджимает губы. Что с них взять, «совковое быдло» - читается в ее закаменевшем лице. Вся книга именно об этом. О конфликте гения и стада. Таков авторский замысел. Так почему же так противно читать ?

Дальше...

Есть очень характерный эпизод. Во имя своей преданности учительнице Ф. героиня донесла на одноклассницу, что та курила в школе ( позже ее спросили : зачем? - А просто так, сама не знаю). Видимо, это было ЧП, чреватое четверкой по поведению, что для выпускного класса в те годы вообще равносильно изгнанию. Разъяренная мамаша явилась к девочке домой. Мамаша – из тех, из «элитных» Ну, картина маслом просто по канону – базарная баба не стесняется в выражениях – ««Ты – мелкая тварь, ты просто завидуешь Лене, потому что она – из другой семьи, из другой...» – она задохнулась, подбирая слово»
Давайте даже не будем рассматривать факт отвратительного наушничества героини. В любом случае очевидно, что симпатии автора не на стороне матери, эпитеты подобраны умело, мать изображена мерзко, картина неприглядная и гнусная. А вот другой эпизод. Интеллигентная учительница Ф. пригласила двух девочек в свою постановку. Не удержались от счастья, разболтали. «Шнур загорелся, и весть, побежавшая быстрым огоньком, достигла ее ушей дня через два. Мгновенный взрыв: отстранение без объяснений» Сдержанно, культурно, воспитанно, какие претензии? Так вот, на мой взгляд оба эпизода одинаковы, несмотря на свою внешнюю несхожесть. И там и там перед нами открытое пренебрежение теми, кто не такой как ты – не такой успешный и богатый или не такой утонченный и образованный Почему кичиться своим положением плохо, а своим умом, вкусом талантом – можно? Почему изгонять из своего круга тех, кто тоже хочет, но может позволить не настоящий «Леви Стросс», а лишь болгарские джинсики – это читатель с автором осуждает, а изгонять тех, кто мыслит по-другому или слишком прост и не дотягивает до твоих «культурных» критериев – это допустимо? Издеваться вместе со своими учениками над районОвскими тетками, которые конечно тупые и недалекие и знают английский в пределах «читаю словарь» – это нормально? Учительница Ф. вызывала во мне яркую и устойчивую неприязнь. Хотя дело не в учительнице. Она является рупором авторской позиции. Это автор считает детей «крошками Цахес» , ибо они, как сказочный карлик, получают похвалу не по чину. Не они творят то самое чудо на сцене школьного театра, это все она, невозможно гениальная Ф., а они так, марионетки в театре Карабаса –Барабаса…. Но что такое режиссер без актеров? Пустоцвет, уж простите…

Подвожу итоги. Автора я больше читать не буду. На мое отношение к первой книге автора эта повесть не повлияла, но больше я Елену Чижову читать не хочу.

О, наистрожайший из самых неоплачиваемых вахтеров, да войдет тебе ручка от швабры извращенным способом в твою мясистую часть тела с двумя выступающими мышцами и будет там содрогательно перемещаться туда-сюда много-много раз до скончания веков, пока телекоммуникационные сети наши не истлеют и не обратятся в прах! Хочу, чтобы тебе никогда не было скучно на посту, чтобы болел ты только самыми тяжелыми заболеваниями, чтобы тщедушное тело твое покрылось гнойными язвами, чтобы вывернуло тебя на изнанку и веселые боты долго бы прыгали по твоим обнаженным внутренним органам. Да будешь ты пенетрировать со многими заковыристыми словами бесконечно, потому что во главе них стоит сам, ОН, не то, что ты думаешь, совсем не ПЕНИС, а великий и могучий русский язык. И забьется он в твой многострадальный рот и захлебнешься ты в потоке словоблудий, да выхаркается у тебя вместе с твоим убогим словарем все то , что наполняет твой ограниченный машинный мозг, да покроются твои потные многобитные ладошки вековым онанизмом бесполезных деяний и не будет тебе ни прибавки к пенсии, ни доплаты за сверхурочные. Раком сношаться тебе через задний проход со всевозможными заковыристыми словосочетаниями, пусть огромным железным мужским половым органом настучат тебе по твоему железному лбу многочисленные желающие выражаться свободно.

Здесь я хотел привести список слов, которые пропускает автобан, но не буду этого делать, потому что таким образом можно добиться прямо противоположного эффекта.

Второе произведение Чижовой, которое я прочла.
Сильное, даже аскетичное....
Проникающее глубоко, бьющее по каким-то далеко и давно сокрытым "клавишам" души.
Мы все родом из детства. Разного, не обязательно такого же, но и в нашей жизни были учителя. И среди них были натуры увлеченные, живущие своим делом. Это им пришлось пережить наше перерождение из "подающих надежды" в обычных обывателей. НЕ всех и не ВСЕГДА.
Но читаешь об этом, как о чем-то знакомом.

Но оценила я роман не слишком высоко, это правда. Скажу теперь о своей мотивации.
Не смотря на то, что я люблю текст а-ля "поток сознания", здесь меня что-то постоянно заставляло спотыкаться о смену действующих лиц и описаний от третьего лица. Некоторая "безликость" начала заставила прочесть его несколько раз по мере прохождения через всё произведение, чтобы что-то уточнить, что-то вспомнить. Не исключено, что сказался отпускной настрой, но я почему-то думаю, что дело не в этом. Роман очень неровный. Воспоминания от лица взрослого, воспроизводящего свои поступки будучи ребенком, вкрапления размышлений о поиске себя в описание типично детских подростковых поступков. Местами у меня возникало чувство диссонанса между взрослой героиней и ее детским воплощением.
Замечу, что роман значительно отличается от первого прочтенного у Чижовой "Время женщин", потому, вероятно, здесь тоже возник в моем сознании некий "провал".

Тем не менее, скажу точно, что Елена Чижова как автор мне очень интересна.

Я не за систему, я не против системы, я вне системы. (с)

Каюсь, не дочитала. Прочла 152 страницы из 637-ми. Не могу больше. Это тот случай, когда личность рассказчика полностью ассоциируется с личностью автора. О, не хотела бы я иметь беседу с Ингой Петкевич!..
События разворачиваются в небольшом коллективе редакции при военной типографии. Впрочем, никаких событий и не происходит: автор просто берет по очереди каждую работницу и вываливает на читателя кучу сведений о её судьбе, внешнем виде, характере, выходках... И такие они все отвратительные получаются!.. Все пьющие, гулящие, глупые, запущенные... К чему, думаю, вся эта грязь? А вот к чему. На 151-й странице Петкевич проводит аналогию между тремя своими коллегами (уничтожающе описанными выше) и ... советской властью. Чего и следовало ожидать.
Я, конечно, в сознательном возрасте в советское время не жила. Но неужели и правда всё было так плохо? Инга Петкевич втолковывает нам, как безвкусно носить парики и платья с люрексом. Объясняет, что серванты, хрусталь и книги для украшения этих самых сервантов - мещанство страшное. Да знаем мы это! Приличные люди об этом и не говорят, потому что само собой разумеется. Это примерно то же самое, что сегодня утверждать, что телевизор - зло. В общем, коллектив - стадо, одна рассказчица не такая как все. Ага.
Может быть, зря я не дочитала. Вдруг ошибаюсь? Но, правда, читать весь этот бесцельный поток ненависти и желчи невозможно. Никто режим не одобряет. Но, по-моему, единственную достойную позицию сформулировал Иосиф Бродский, слова которого и вынесены в эпиграф.

Не зашло и не тронуло. Чижова красиво пишет, и здесь она себе верна, но вот "начинка" меня не купила совсем. Я тоже жила в это время и в этой стране, и у меня была учительница, которая стала для нас всем. Только вела она себя иначе, Ф. своё мнение навязывает, считая его единственно верным, а нам давали говорить, спорить и думать, потому что "правильный" учитель даст тебе возможность самому дойти до истины, аккуратно поддерживая тебя под руку, а не вложит тебе в голову свою правду. У нас тоже бы театр, правда, не шекспировский и не по-английски, но для детей 5-6-7 класса "Тень" Шварца и "Король Матиуш 1" были, на мой взгляд, значительно большей пищей для размышлений, чем "Ричард 3".
Дети - предатели? О, да, это открытие))) Вот только нельзя считать попытку сделать что-то свое, пусть неуклюжее и безвкусное, предательством. Наоборот, надо дать им упасть для того, чтобы была возможность осознать своё падение. Да, осознают не все, но зато те, кто пройдет эту школу, станут в разы крепче и мудрее. Короче, языку да, содержанию нет, совсем.

"Драмма! Предательство! Осталась рядом лишь одна!" -Боже, какая чушь! Книга вообще не об этом. Такое чувство, что героине просто очень нужно было выговориться. Но воспоминания её сумбурны и проникнуться ими со стороны совсем не просто. Это как чужой фотооальбом: "Вот тут мы пришли в английскую школу. Тут играем Шекспира. Тут Федя забыл театральные штаны и я дала ему свои синие колготки на замену. А вот наша дорогая Ф. лежит в кровати после инфаркта". Ты не знаешь этих людей и бесконечно далек от их судеб. Может, будь я лет на 10 постарше, словила бы сопереживание на фоне личного, но мой школьный опыт был другим. Тоже, к слову, с любительскими постановками, но без надрыва.
Иногда Чижова находит проникновенные слова, как в случае с провальной сценой из "Ромео и Джульетты". Тогда сюжет играет и зовет! Но потом появляется новая неинтересная карточка и ты уныло слушаешь её описание.

(Простите за многословие и сумбур. Хотелось бы вживую обсудить, да где ж мне вас выловить?!)

Какая неожиданно необычная книга, вызвавшая у меня противоречивые впечатления.

Тема школы, тема взросления - это у меня в любимых. И роман "Крошки Цахес" читала с большим интересом и увлеченностью.
Но вот что удивительно: читая книгу, я вдруг ощутила какое-то идейное, морально-этическое неприятие некоторых поворотов сюжета, некоторых поступков, некоторых позиций. То есть меня сначала удивила, а потом и стала коробить непривычная для меня позиция автора, непривычная точка отсчета, скажем так. Как будто полюс в мире этой книги чуть смещён.
Попробую объяснить, но не очень понимаю, как словами выразить то, что испытываю интуитивно и не очень явственно.

Дальше...

Я ни в коем случае не считаю, что все должны мыслить одинаково и подчиняться каким-то единым требованиям. И не жду, что в книгах белое и черное, добро и зло должны показываться однозначно и неоспоримо. Наоборот.
Но... На мой взгляд, в литературе - за рееедким исключением - мы чаще всего встречаем движение вокруг общих моральных ценностей и ориентиров. И, как правило, общий вектор сознания, формируемого книгой, определяется общечеловечскими нормами, которые так или иначе угадываются в повествовании.
И этот вектор в романе "Крошки Цахес" меня смутил. (Возможно, я что-то не так поняла)

Я понимаю, что автор не есть его герои, но мы же все-таки чаще всего чувствуем/угадываем между строк, какова позиция самого писателя. И вот здесь, к моему удивлению, я увидела, что автор на стороне таких поступков, которые я не могу принять...
Вот, к примеру, урок литературы, класс выбирает поэта для поэтической пятиминутки: "Средние" выкрикивали Есенина, Друнину, Ваншенкина", "верхние" - Мандельштама, Пастернака, Ахматову." Изначально "верхние" в книге преподносятся как "плохие" (утрирую, утрирую, простите!). И учительница в душе против их предложений: "Может быть, она не читала тех, кого выкрикивали "верхние" <...> "А может, она-то как раз и читала, однако, подозревая, что никто из нас не читал, надеялась, что нам самим не понравится эта заумь". Хорошо, вся эта ситуация нам преподносится через восприятие девочки, но дальше-то что происходит? Автор описывает сцену высмеивания поэзии Пастернака (да, опять утрирую! но тем не менее....) и никак ее не разруливает. И всё так и заканчивается. То есть акценты так и остаются расставленными учительницей Анастасией и девочкой: Пастернак - заумь, никто это не понимает, читать и слушать это невозможно.
Позже подобное отношение - пренебрежительно-ироничное - проскальзывает по отношению к диссидентам, насколько я помню, еще к кому-то...

А вот еще один пример: поступок девочки. И вообще вся эта история с бойкотами и разборками.
Всё в итоге преподнесено как-то не так.... Вас ничего не покоробило? Мне было неуютно в расставлении знаков "плюс" и "минус". Для меня поступок девочки нехороший. Нет, понятно, почему она так поступила: фанатичная преданность учительнице затмила все другие ориентиры. Но ведь и всё повестование так ведется, что она молодец и поступила благородно и единственно верно. Или я не права?

Центральный конфликт. Я его вообще не принимаю. Он для меня неинтересен и надуман. Даже скучно стало.
Учительницу предали все, кроме девочки-рассказчицы?! Нет, я понимаю, что Ф. поступок группы ребят могла воспринять как предательство (об этом отдельный разговор). И девочка так могла воспринять, да.
Но автор?! Ведь понятно, что это преподносится как глубочайшая драма! А я не верю. И не принимаю.

А вот что касается Ф., то тут у меня претензий к автору нет. Показан интереснейший персонаж. Правда, на мой взгляд, гиперболизированный. И тут нам дано самим оценивать его и его поступки, что меня радует.
Да, я и восхищение испытываю, и даже зависть: какой уровень полета! какая мощь! какая результативность приемов и методов!
При этом, конечно, эта личность - страшная. Не от мира сего в своей гениальности.
Да, возможно, гениальный учитель (я сейчас не узко про педагогику) - это чаще всего диктатор, порой - тиран. Но здесь уж очень страшная крайность показана: не человек - зомби. Пропитанный снобистско-уничижительным отношением к людям. Не к избранным, а именно к людям. Люди в основной своей массе = быдло? Не способное понимать и чувствовать то - почему-то для нее единственное и необсуждаемое - что возведено в ранг абсолюта?

Мне близка борьба Ф. с обывательством и приземленностью, но не близка ее одержимость этой борьбой.
При этом ее не жалко.
Думаю, что она придумана автором человеком, вознесенным в такие заоблачные дали, что в душе у нее всё давно выморожено, а острое осознание неидеальности человеческой натуры давно отключили в ней все душевные рецепторы.

Еще несколько слов.
Стиль Елены Чижовой для меня интересен: некоторые фразы приходилось перечитывать по нескольку раз, но при этом мне слог не казался нарочитым и пафосным.

Итог такой: я нисколько не жалею, что прочитала эту книгу. Читать Е. Чижову буду и дальше.
И мне теперь очень любопытно посмотреть: возникнут ли у меня подобные несостыковки с автором при прочтении других ее произведений.

Прекрасно было яблоко, что с древа
Адаму на беду сорвала Ева.
Шекспир, Сонет 93 в пер. С.Я.Маршака

Вселенная отвечает, руководствуясь принципом контекстной рекламы, не нужно даже формулировать задание, как при запросе в поисковик, стоит поинтересоваться чем-то и высказать интерес вслух - voila, спустя очень небольшое время приходит ответ: получите, распишитесь. Дня два назад зашла речь о сонетах Шексира и гипотетической возможности их чтения в оригинале, я тогда ответила, что нипочем не рискнула бы. Хотя переводы Маршака люблю всем сердцем. И стала держать в голове, что возьму однажды, как посоветовали: оригинал-перевод, попробую читать, не пытаясь объять необъятного, но вслушиваясь в мелодику и ритм. А тем временем начала вовсе даже не Шекспира, но "Крошек Цахес" Чижовой, давно хотела почитать, да все случая не выпадало. И встретилась на страницах книги с девочкой, читающей сонеты в на шекспировом староанглийском.

Она обратится к этому даже дважды, ими начнется ее сказочное ученическое счастье, ими же и закончится. Есть люди, наделенные особым талантом - учить. Таких немного, хотя бы одного по-настоящему великого Учителя не всякий и вспомнит, хотя за жизнь столкнулся с десятками педагогов. Есть люди, наделенные особым талантом - учиться. Таких даже меньше, потому что учились мы все (понемногу, чему-нибудь и как-нибудь). Эта повесть о том, как великий педагог встретил достойного себя ученика. Елена Семеновна названием книги отсылает к повести Гофмана о маленьком уродце, который, благодаря доброте пожалевшей его феи Розабвельды (гляди-ка, вспомнила без яндекса, недавно писала об этой вещи) мог незаслуженно пожинать плоды чужого труда, таланта и успеха.

Героиня-рассказчица слишком сурова к себе, если на самом деле думает о великих успехах, своих и однокашников, на ниве шекспировских постановок школьного театра (а речь о том английском, на котором Бард писал свои произведения). За любым успехом стоит труд. Другое дело, что энергия, вложенная его застрельщиком и организатором, несопоставима с той, которую тратят рядовые участники и даже звезды процесса. И да, в любом серьезном деле находится место любви, дружбе, уважению, сотрудничеству, предательству, подлости - без всего этого никак. Это все пена дней, важно другое: она сделала своих детей посредниками между теми, кто уже забыл что-то важное и теми, кто этого еще не узнал. Она зажгла свет, а они понесут дальше, чаще всего сами не понимая, что продолжают светить. За тем и нужны Учителя. Которым нужны ученики. Преодолевать проклятие Вавилонской Башни.

Когда начала читать – глазам своим не поверила: совсем другой язык, иной стиль повествования, не тот, что в романе "Время женщин". Это удивило и обрадовало - будто попадаешь в другой мир. Мир одного класса элитной английской школы Ленинграда 70-х годов прошлого века.

Каждый учитель, если он настоящий, – личность. Это в полной мере можно сказать о Ф., их учительнице английского. Какие она ставила с ними спектакли, как они декламировали Шекспира! Мы видим Ф. глазами героини, ее ученицы, которая, вглядываясь в прошлое, с восторгом и трепетом вспоминает ее слова, поступки. Она и читателю видится в возвышенно-романтическом ореоле, почти лишенная земных черт и недостатков. А может, она и была такой в самом деле? Преданная своему делу, искусству. литературе, она стремилась укрыться в них от пошлости бытия и увести с собой ребят, чтоб показать им высоты духа, уберечь от обмельчания души.

Вот все, вроде, тут замечательно: талантливый педагог, хорошие ребята, школьная жизнь течет волнующая и разнообразная, откуда же опять эта тревога? Как подземный рокот, она слышится с каждой страницы. Почему печать грусти лежит на всем? Нет, ну каждый учитель грустит, когда дети вырастают и уходят во взрослую жизнь, но чтобы так тосковать, так трагически воспринимать это! Я была немало озадачена таким отношением:

«Она работала с нами, добиваясь того, что лишь она одна могла добиться, и любила нас в созданных ею самой шекспировских образах, потому что прекрасно знала, что мы обречены. Такими прекрасными мы, обреченные больные , больные временем, уже не будем никогда. Старение, то есть то, что она подразумевала под этим словом, вносило дополнительный, особый смысл в ее любовь, никогда не безоглядную».

В общем, у меня осталось такое же впечатление от книги, когда в праздник пасмурная погода. Все атрибуты долгожданного красивого праздника налицо, вот только за окном осенняя обреченность и холод надвигающейся зимы.

Мне не везет на «школьную» тему в последнее время. Так уж вышло, что за короткое время попались почти подряд две истории, сулившие по аннотации что-то интересное (и, можно сказать, на одну тему – авторитарные педагоги), но не пошла ни одна, ни другая. И если Мисс Джин Броди в расцвете лет вызвала просто отторжение и отвращение, то с Крошками Цахеса – впечатления не лучше, но с немного другим оттенком.

Представьте себе, что у вас есть бабушка – бывшая актриса, скорее всего, супер-интеллигентная, скорее всего, из Петербурга, следящая за собой, с поставленной речью, вполне возможно, даже с дворянскими корнями (а может, и придумывает, кто сейчас докажет). И вот она ударилась в воспоминания о молодости, а вы не можете ее перебить, потому что уважаете бабушку, да и отношения с ней важны для вашего, например, материального благополучия. Трудно представить? Ладно, представьте самую заунывную передачу по каналу «Культура». А посмотреть вам ее надо… Да ради чего угодно. В игре заявили Поспорили, например.

Вот примерно такие впечатления от этих «Крошек». Вроде история примитивная, вроде все понятно, но через строчку смысл все равно ускользает. Написано настолько нудно, уныло, что главу вроде прочла – а о чем она была, непонятно. Какие-то учительские разборки, какая-то истерика в больнице, где девочка сдуру (других причин не вижу) есть отказалась…

И в итоге я не поняла, что было такого сверхъестественного в этой Ф., за исключением происхождения. Ну бегала за ней неуверенная в себе главная героиня, обожала ее больше собственной матери. Ну и все. Организовала театр – молодец. На это нужны определенные способности и, разумеется, искреннее увлечение делом. Но дети – люди такие, если с вдохновением их занять, они сами потянутся. Сама помню, с каким энтузиазмом мы в 5-7 классе ставили тематические сценки (именно где нужно было проявить фантазию, например, первобытное племя или традиции стран народов).

Может быть, дело в том, что мне в принципе не близка эпоха, описанная в таком ключе. Репрессии, ругань Советского Союза, слежка за каким-то иностранцем Стэнли… Все с таким скептицизмом и цинизмом написано, что никакой трагедии не ощущается, а есть только мысль «закушалась девочка». А что, благополучная семья, отец, мотающийся по загранкам, элитная английская школа… Конечно, нужно поругать Союз за его проблемы и перекосы, что ж еще-то. А, и позавидовать, что мозгов не хватило к «элите класса» присоединиться. Ну правда. Просто тут еще в чем дело. Я, в силу происхождения и влияния родственников, скорее отношусь к сторонникам советских времен, но адекватные истории воспринимаю всегда адекватно.

А здесь раздражение прямо накатывало. Вот такой пример, заложивший настроение на всю эту, не самую длинную книгу. История начинается с того, что несчастную девочку отправили на дачу на лето с круглосуточным детским садом. Она там, простите, писалась, а поскольку воспитатели ругались и дети смеялись, девочка вставала посреди ночи и сушила простынь в окошке. Грустно, конечно. Но кто же виноват? Родители? Сама девочка, явно не самая коммуникабельная? Конечно, нет! Конечно же, система! Вот честно – при чем тут система? Если родители, родив второго ребенка, решили старшего сплавить в круглосуточный сад, то при чем тут система? Время было такое? Да уж не сказала бы. И бабушки вызывались из деревень, и дети отправлялись бабушкам в деревни, и отцы брали отпуска, да и нянь обеспеченные семьи (а семья девочки, как мы помним, не нищая) нанимали неофициально, и, в конце концов, мама вполне могла взять с собой старшую дочь в больницу. Но родители здраво рассудили, что ребенку лучше провести лето на даче с детьми. Такое вполне могло быть и на Западе, и в Америке, и в Англии… Где угодно. Но плохо же только в Союзе было.

И таких эпизодиков тут выше крыши. Нет, я понимаю, обиды, когда, например, отца репрессировали, и девочке из-за этого не дают жить, да и в принципе она сирота по факту. Понимаю обиду, когда гнобят по национальному признаку. Да много примеров, первая половина двадцатого века кишит несправедливостями. Но я не понимаю, когда детские обиды трансформируются в нечто совершенно невообразимое. И в итоге это – абсолютно невнятная, неинтересная, бесхарактерная книга про девочку, у которой все хорошо, но она все равно ищет проблемы там, где их нет (не убедила меня автор, что называется), описанная заунывнейшим языком.

Очередное беспрецедентное попадание … книжкой … в темечко… Елена Чижова умудряется оказаться на моей поляне, второй раз, подряд. Проблема наставник–наставляемый актуальна художественно, философски и практически, всегда актуальна. Всё врут аннотации - не об элитной советской школе эта книга и не о деспоте-преподавателе, и даже не о предательстве. Она – о понимании, о поле мысли, в котором ты либо есть, либо тебя нет.

В книге всё безупречно – выверенный минималистичный сюжет, аскетичный язык, аскетичные персонажи, атмосфера тревоги и очень тонкий юмор, ещё капельку – и порвётся. Одна сюжетная линия, одна локация, одна нота. Настроение книги по духу мне очень напоминает поэзию «Парижской ноты».

Описание своих персонажей автор растягивает на всю книгу, добавляя по штришочку, по микровоспоминанию, это что-то удивительное. Очень интересным мне показалось то, что персонажи в книге не эволюционируют, они не развиваются, вырастая, не меняются, они застывшие. Главная героиня книги одна и та же в 6, 13 и 30 лет и Ф. – та же самая. Это очень круто. Вообще: описания персонажей очень скупые, описания природы нет вообще, действия – минимум, основное содержание текста – рефлексия главной героини.

Умопомрачительная книга… И всё равно – не роман, ну не может быть роман в 150 страниц, это даже повесть-то небольшая, да и дело не столько в количестве страниц – в «Крошках Цахес» - одна сюжетная линия, одна локация – это не романный формат. Но что интересно, мне кажется, если бы Елена Чижова написала полноформатный роман, читателя бы просто раздавило. Произведение настолько насыщено тяжёлыми эмоциями, что, если добавить ещё 500 страниц текста такого же напряжения, мозг скажет: ку-ку.

Очень интересные сочетания в книге: трагедии Шекспира, сонеты Шекспира на английском и Маршаковские, музыка Рахманинова, «Идиот» ФМД, «Крошка Цахес» Гофмана, вальенки…, стихи Евтушенко, антисоветская агитация… - впечатляющий винегрет. Галерея типажей зрителей проходит мимо Шекспировского театра: родители, «важные гости», иностранцы, комиссии, районовские, школьники, учителя и обслуживающий персонал... И театр и его дело по-разному отражается в зрителях и актёрах, в глазах Ф. И хроникёр книги – живой, страдающий участник давно прошедших событий, которые в ней продолжаются.

Читать, нельзя помиловать!

Флэшмоб 2011,совет от Lena_Ka
Даже не знаю,с чего начать...Абсолютно не моя книжка - герои все до одного на удивление не симпатичные,сам слог и стиль письма-жесть(постоянные повторения слов в рядом стоящих предложения,запутанные построения...Уф!)
Учительница Ф.-вообще не понимаю из чего тут было создавать кумира и приводить аналогии со сказкой Гофмана.Человек,от лица которого ведется повествование,своим словотворчеством создает о себе впечатление особы недалекой и состоящей в какой-то секте,в которой известную заповедь"Не сотвори себе кумира"трактуют уж очень извращенно.
Одним словом,простите за сумбур,и спасибо за знакомство с новым автором и новой для меня сказкой Гофмана,которая и дала название сему творению,кое мне так не пришлось по вкусу.

Текст как кислый муравьиный сок - результат работы эндокринной интеллектуальной системы.

Посмотреть под ноги, а затем в небо – вот первый научный метод.

Нет, это еще не постмодернизм - интеллигентская (можно путать с интеллектуальной) (пост)советская эссэистическая проза (удачный образ у самого Битова - галстук и набедренная повязка). Пищеварение фактов мозговым соком и выделение мыслей, секретизация своими железами полученной от внешней мира химии - и есть эссе. Химия мысли = постановка вопроса. Это не так и много - вопрос. Это - весь человек. Вопросительный знак Бога.
При чем тут Бог?..
В начале был эпиграф. "Два человека вошли храм..." И это не только автор и кто-то второй (собеседник, читатель?). ПП. ДД. Это сам автор, раздвоенный, мытарь и фарисей одновременно, вечный оглашенный, который, желая стать равным Творцу, безрассудно рвет с одного и того же дерева вперемешку плоды добра и зла.

Оглашенные - те, кто поверил, но еще не познал. Процесс оглашения (катехизация) и есть - постановка вопросов. Катехизис - это диалогический текст, состоящий из ответов и вопросов. Однако автор признается, что он вечный оглашенный - он только спрашивает, не получает, не слышит (не хочет, не умеет слышать?) ответов. Человек - вопросительный знак. Человек-крик. Кричит, как оглашенный. Потому что осознает себя - проживает себя, остро чувствует жизнь. Как птица, живущая "на пределе" - в горячке - так должен жить человеческий мозг, постигая мир, в постоянном усилии.
Этим и привлек Битов вначале - горячкой мысли, усилием вопроса, неизношенным (детским?) любопытством и любовью к миру.

Текст как мед - частично переваренный мировой нектар.

Пирамида – это кто в какой последовательности друг друга ест. Не увидеть такое сооружение можно, разве что взобравшись на самую вершину его…

Если уж человек пользуется "серым веществом" по назначению, то на самом деле несущественно, что попадет в силки мозговых извилин. Вначале Битову попались птицы... а могли - муравьи, а могли - кошки... по крайней мере про кота, почти шредингеровского, живого-мертвого, мы еще услышим душераздирающую историю... А пока птицы становятся той точкой, из которой выходит вектор мысли писателя. Мысли о мире, об эволюции и экологии, о человеке в мире, и мире в человеке, и мире без человека, и мире вопреки человеку, и мире благодаря человеку. "Что мы видим: предметы или слова, которые называют их?"

Экофилософия и хомоэкология. Парадокс зависимости от природы и власти над ней: "человек перепутал постижение с обладанием". Человек как "лишний элемент в пейзаже". Потому что самозванно захватывает роль героя пейзажа, а должен быть - зрителем, ради которого пейзаж и был нарисован. Человек как "личинка времени" - вневременное создание, от которого сбоит механизм вселенной. Впечатанный в этот мир через грехопадение как муха в янтарь. Но и в экологии, и в философии (пост)советский человек - еще только оглашенный, не полный член. Дилетант, который, однако, стремится повысить статус.

Встречаются три кита (звучит как начало анекдота) из принципиально различных измерений - систем познания мира: наука, искусство и теология. На их спинах непротиворечивой континент знания - что есть человек в этом мире. Неэстетично выдающийся нос, всеубийственная вершина пищевой пирамиды - или подобие Бесподобного, образ Неизобразимого Творца?.. Что может быть более приземленным и материальным, чем пищевая цепочка (наука = тело), однако телесный человек задуман, как образ Того, Кто вне этого мира (теология = дух), и обнаруживает возможность уподобления через собственное творчество (искусство = душа).

Текст как потоотделение.

- Вы хотите сказать, что он не жив??
- Я не хочу сказать, что он не мертв.

Надо признать, текстура, сотканная Битовым, не обретает очерченной формы. Расплавленная эссеистика кипит и бурлит, но не застывает романом.
Чудовищная нероманная композиция. Чудовищная не только благодаря упомянутым мифическим китам, что бултыхаются в бессюжетном океане рефлексии. Оказывается (о, как неловко!), это произведение - китайская звериада, 12-летний гороскопический зверинец. Форма очень принужденная, притянутая за уши, крылья, лапы и хвосты, но не поддержаная, не уравновешенная содержанием. Кривобокая несимметричная химера.
Птичья философия меняется угарно-бутылочной, "путешествие" бессмысленным совковым блужданием от случая к случаю выпить. Странные герои, несомненно интересные сами по себе, но чужие после философского зачина: орнитологи, художники, преступники, киношники... обезьяны... Абсурд быта, ожившие, чтобы вскоре умереть, гороскопические животные, ироничный национализм, безупречная речь внутреннего монолога, повернутая к стене в подсобке икона (меткий образ самого битовского текста) - перлы, густо рассыпанные в свинарнике.

Да, химерический текст не в лучшей форме, это понятно с половины. Наверное, не надо было сводить разновременные новеллы в один роман - романа нет, но есть отличные отдельные эссе. Может ли вершина пищевой пирамиды заботиться о своих гранях и подножиях?.. Текст выделяет мед, муравьиный сок и пот одновременно. Гормоны, ферменты, идеи... как избавить мышление от физиологии?..

Каким может быть ОТВЕТ, если ВОПРОС - сам человек?..

Тэкст па-беларуску, як заўсёды...

Тут...

Тэкст як кіслы мурашыны сок - вынік працы эндакрыннай інтэлектуальнай сістэмы.

Посмотреть под ноги, а затем в небо – вот первый научный метод.

Не, гэта яшчэ не постмадэрнізм - інтэлігенцкая (можна блытаць з інтэлектуальнай) (пост)савецкая эсэістычная проза (найлепшы вобраз у самога Бітава - гальштук і набедраная павязка). Страваванне фактаў мазгавым сокам і выдзяленне думак, сакрэтызацыя сваімі залозамі атрыманай ад знешняй свету хіміі - гэта эсэ. Хімія думкі = пастаноўка пытання. Гэта не так і многа - пытанне. Гэта - увесь чалавек. Пытальнік Бога.
Пры чым тут Бог?..
На пачатку быў эпіграф. "Два чалавекі ўвайшлі храм..." І гэта не толькі аўтар і хтосьці другі (чытач?). ПП. ДД. Гэта сам аўтар, раздвоены, мытар і фарысей адначасова, вечны агалосны, які, прагнучы стаць роўным Творцу, безразважна рве з аднаго і таго самага дрэва ўперамешку плады дабра і зла.
Агалосныя - тыя, хто паверыў, але яшчэ не зведаў. Працэс аглашэння (катэхеза) і ёсць - пастаноўка пытанняў. Катэхізіс - гэта дыялагічны тэкст, які складаецца з адказаў і пытанняў. Аднак аўтар прызнаецца, што ён вечны агалосны - ён толькі пытаецца, не чуе (не хоча, не ўмее чуць) адказаў. Чалавек-пытальнік. Чалавек-крык. Крычыць, як аглашоны. Бо ўсведамляе сябе - пражывае сябе, востра адчувае жыццё. Як птушка, якая жыве на мяжы - у гарачцы - так мусіць жыць чалавечы мозг, спасцігаючы свет, у заўсёдным высільванні.
Гэтым і прывабіў Бітаў напачатку - гарачкай думкі, высільваннем пытання, нязношанай (дзіцячай?) цікаўнасцю і любоўю да свету.
Тэкст як мёд - часткова перастрававаны сусветны нектар.

Пирамида – это кто в какой последовательности друг друга ест. Не увидеть такое сооружение можно, разве что взобравшись на самую вершину его…

Калі ўжо чалавек карыстаецца "шэрым рэчывам" па прызначэнні, то насамрэч неістотна, што трапіць у сілкі мазгавых звілінаў. Напачатку Бітаву трапіліся птушкі (а маглі - мурашкі, а маглі - коткі... прынамсі пра ката, амаль Шродзінгера, мы яшчэ пачуем душараздзіральную гісторыю). Птушкі робяцца той кропкай, з якой выходзіць вектар думкі пісьменніка. Думкі пра свет, пра эвалюцыі і экалогію, пра чалавека ў свеце, і свет у чалавеку, і свет без чалавека, і свет насуперак чалавеку, і свет дзякуючы чалавеку. "Што мы бачым: прадметы ці словы, якія называюць іх?"
Экафіласофія і хомаэкалогія. Парадокс залежнасці ад прыроды і ўлады над ёй: "человек перепутал постижение с обладанием". Чалавек як "лішні элемент у пейзажы". Бо самазвана захоплівае ролю героя пейзажу, а павінен быць - гледачом, дзеля якога пейзаж і быў намаляваны. Чалавек як "лічынка часу" - пазачасавае стварэнне, ад якога збоіць механізм сусвету. Упячатаны ў гэты свет праз грэхападзенне як муха ў бурштын. Але і ў экалогіі, і ў філасофіі (пост)савецкі чалавек - яшчэ толькі агалосны, не поўны член. Дылетант, які, аднак, імкнецца павысіць статус.
Сустракаюцца тры кіты (гучыць як пачатак показкі) з прынцыпова розных вымярэнняў - сістэм спазнання свету: навука, мастацтва і тэалогія. На іх спінах несупярэчлівы кантынент веды - што ёсць чалавек у гэтым свеце. Неэстэтычны вытыркальны нос, усёзабойчая вершаліна харчовай піраміды - ці вобраз Бязвобразнага, выява Невыяўляльнага Творцы?.. Што можа быць больш прыземленым і матэрыяльным, чым харчовы ланцуг (навука = цела)? Цялесны чалавек задуманы, як вобраз Пазасветнага (тэалогія = дух) і выяўляе гэтую магчымасць праз уласную творчасць (мастацтва = душа), так прыпадабняецца да Творцы.
Тэкст як потааддзяленне.

- Вы хотите сказать, что он не жив??
- Я не хочу сказать, что он не мертв.

Трэба прызнаць, тэкстура, сатканая Бітавым, не набывае акрэсленай формы. Расплаўленая эсэістыка кіпіць і вірыцца, але не застывае раманам.
Пачварная нераманная кампазіцыя. Пачварная не толькі дзякуючы згаданым міфічным кітам, што пялюхаюцца ў бессюжэтным акіяне рэфлексіі. Аказваецца (о, як няёмка!), гэты твор - кітайская зверыяда, 12-гадовы гараскапічны звярынец. Форма надта змушаная, прыцягнутая за вушы, крылы, лапы і хвасты, ды не падтрыманая, не ўраўнаважаная зместам. Крывабокая несіметрычная хімера.
Птушыная філасофія змяняецца ўгарна-бутэлечнай, "падарожжа" бессэнсоўным саўковым бадзяннем ад нагоды да нагоды выпіць. Дзіўныя героі, несумненна цікавыя самі па сабе, але чужыя пасля філасофскага зачыну: арнітолагі, мастакі, злачынцы, кіношнікі... малпы... Абсурд побыту, ажылыя, каб неўзабаве сканаць, гараскапічныя жывёлы, іранічны нацыяналізм, бездакорнае маўленне ўнутранага маналогу, адвернуты да сцяны ў падсобцы абраз (трапны вобраз Бітавага тэксту) - перлы, густа рассыпаныя ў свінарніку.
Але, хімерычны тэкст не ў найлепшай форме, гэта зразумела з паловы, ён хворы: слязіцца, сцякае потам і слінькамі. Пэўна, не трэба было зводзіць разначасавыя навэлы ў адзін раман - раману няма, ёсць выдатныя асобныя эсэ. Тэкст выдзяляе мёд, мурашыны сок і пот адначасова. Гармоны, ферменты, ідэі... як пазбавіць мыслярства фізіялогіі?.. Ці можа вяршыня харчовай піраміды клапаціцца пра свае грані і ўзножжа?.. Якім можа быць АДКАЗ, калі ПЫТАННЕ - сам чалавек?..

Начиная читать роман с таким названием, ожидала найти в нем уродливых телом и косноязычных героев, пользующихся чужими заслугами, но попала в атмосферу советской элитной ленинградской школы с изучением предметов на английском языке. Другое дело, что некоторые «интеллигентные» персонажи романа подчас видят мир глазами уродливого карлика. Школа – «блаженный островок показухи» - гордость района, с потоком иностранных делегаций, с демонстрацией бесчисленным комиссиям того, как советские школьники читают в оригинале литературу чуть ли не лучше самих англичан. Талантливая учительница английского языка руководит школьным шекспировским театром.

“СССР. Indeed. Крошка Цахес. СССР — Крошка Цахес".

Так считает учительница. И уводит своих подопечных в мир гармонии сонетов и пьес Шекспира и не может допустить туда ни одной книги или пьесы, которые были бы способны поколебать эту гармонию, это «золотое сечение». Но наше государство всех дергает за ниточки, и учительница также дергает за ниточки своих учеников, причем и вне режиссуры. Как человек она не всегда симпатична: ее можно назвать непримиримой, и даже жестокой. Но таким образом она противостоит жестокому миру и учит противостоять ему детей. В мире, в котором все равно тобой управляют, надо понять и выбрать: кто и ради чего будет тобой манипулировать. И Ф. (так учительница зовется в романе) использует этот простой механизм для того, чтобы воодушевить и привить ученикам духовное противоядие, приобщить к высокой культуре.

«Злоба дня захлестывала всех одинаково», но «оказалось, что противоядие, которое она, готовя нас к жизни в огромной и жестокой Империи, протягивала на кончике кинжала или шпаги, в некоторых случаях действует и после распада».

Это более, чем через 20 лет признает ученица, искренне влюбленная и безгранично преданная умной и тонкой учительнице английского языка. Я намеренно не рассказываю о той драме, разыгравшейся в стенах класса, которую девочка пережила.
А свет шекспировского факела, зажженного в душах «элитных» школьников постепенно меркнет, и, рассказывая эту историю, девочка, уже сорокалетняя женщина, как бы раздувает тлеющие огоньки, и сама греется этими воспоминаниями. Грустно, но честно.
Особо о языке Елены Чижовой. Читать временами сложно, повествование несколько «рваное», но, читая, попадаешь в лабиринты мысли, в которых хочется гулять и вдумываться в многочисленные метафоры.

Странно: почему мы так же, как и перед родителями, всякий раз чувствуем свою вину перед учителями? И не за то вовсе, что было в школе, — нет, а за то, что сталось с нами после. (Валентин Распутин)

Читая книги об учителях, понимаешь, что школа и тот человек, который прошёл с тобой этот школьный путь (да не просто прошёл, а пытался вести тебя за руку, опасаясь, что сам ты можешь заблудиться, подавал руку помощи, когда ты пробирался через, казалось бы, непреодолимые преграды), сыграли в твоей дальнейшей жизни очень важную роль.

Героиня книги Елены Чижовой это понимает и осмысливает уже через двадцать лет после окончания школы, после смерти любимого учителя. Она возвращается всё время к одной ситуации, которая во многом изменила её жизнь. Книга написана от первого лица и это делает её очень искренней, ей веришь, хотя сквозь поток сознания пробираться порой очень сложно.

События развиваются в 70-е годы в одной из элитных школ Москвы. Все они связаны с образом учительницы английского языка с экзотическим именем, которого мы так и не узнаём, потому что бывшая любимая и верная ученица (главная героиня произведения) так и не решится его назвать. Учительница создаёт шекспировский театр и ученики с удовольствием превращаются в актёров. Учительница старается переселить их из мира лжи, фальши и временных ценностей в мир вечной литературы, настоящих чувств и мыслей. Но вот готовы ли дети к этому? Или они крошки Цахесы, которые не понимают, что изменившись внешне, но не изменившись внутренне, останешься уродливым, злым и завистливым Цахесом? Может ли мир, даже подаренный тебе любимым учителем, заменить ТВОЙ, неповторимый?

Да, вопросов много. И ответы на все эти вопросы в книге есть. Или почти на все, ведь над хорошей книгой всегда думаешь и даже споришь с автором.

Мне непонятно, для чего была написана эта книга. В ней нет ни внятного сюжета, ни ярких героев. За всем происходящим наблюдать неинтересно, сопереживать им - не хочется. В целом впечатления - как в тумане. А то что непонятно, не может нравиться. А так сплошные вопросы: зачем? для чего?
Во-первых. Конфликт произведения. На мой взгляд, он здесь совсем не убедительный.
Советское время, элитная школа, где среди равных есть те, кто равнее. Наша героиня из тех, кто в эту элиту не входит, так - Серая Мышка. Но однажды в ее жизни случается нечто важное. Новая учительница по английскому делает из нее звезду школьного театра. Авторитета ей это в глазах одноклассников не добавляет, зато она получает объект поклонения, верность которому сохранила на долгие годы. Именно из-за этого случился главный конфликт, столь надуманный и неинтересный, что вся суть книги потерялась. Ну, не захотели играть столь любимого Шекспира, а пьесу американского автора. Это же предательство любимого педагога, поэтому нужно было тут же бежать и рассказывать администрации, а значит, тут же стать врагом номер один для всего класса. Я бы поверила в подобную детскую жестокость, если это был бы класс 5 или 6, но в выпускном классе для подобных конфликтов просто нет места - слишком уж все просто. Словно автору отказала фантазия и знание подростковой психологии. Не знала она, откуда взять ложку дегтя в ее бочку меда, поэтому и придумала этот неконфликтный конфликт. Может быть, я излишне придираюсь, но меня это не убедило.
Во-вторых, абсолютно безликие герои.
Что девочки, что мальчики в романе - точно близнецы. Их имена ничего не говорят, и никаких отличительных признаков они не имеют. Взрослые тоже не лучше: такая же серая масса. Но здесь есть она - таинственная Ф., да и только потому, что ей слишком много здесь уделено внимания. Хотя на самом деле она такая же серая мышь, как остальные. Она даже на объект восхищения и обожания не тянет. Когда кого-то любят, то стараются влюбить в этого человека остальных, хотя бы заинтересовать его личностью. Но здесь этого нет. Монотонное повествование, и рассказчице, по большому счету, все равно, как читатели будут относиться к ее любимой учительнице. Ведь это именно она та Фея, которая сделала из своих учеников тех самых Крошек Цахесов, которыми бесконечно восхищались их зрители.
Думаю, что я ясно объяснила, почему же эта книга оставила меня в недоумении: для чего же она была написана, замысла автора я не поняла. Если она хотела рассказать об учителе, который сделал из обычных учеников отличных исполнителей, то нужно было сделать ее душевнее и чтобы читатель смог увидеть действительно добрую фею, а не ту Снежную королеву,которая здесь показана.