Третьего дня, гуляя в парке Кузьминки, я взяла лодку и неспешно заскользила по Верхнему Кузьминскому пруду. Пруд этот изгибается змеей, так что скоро скрылись из виду и лодочная станция, и голицынский музыкальный павильон с конями Клодта. Тишина, кувшинки вдоль берега, солнце сквозь пелену. 

Июльский полдень золотой
Сияет так светло, 
В неловких маленьких руках 
Упрямится весло, 
И нас теченьем далеко 
От дома унесло. 

Как и в тот памятный 1862 год, нынешнее 4 июля выпало на пятницу. Я взяла лодку через 4 дня — во вторник, но, думаю, этой погрешностью можно пренебречь, учитывая расстояние, отделяющее нас от времени и места рождения «Алисы» Кэрролла. Он начал свой рассказ под взмахи весел и чуть слышный плеск воды. Хотите — верьте, хотите — нет, но именно этот плеск я и слышала на глади московского пруда. Течения не было, весло не упрямилось, но был июль, и была сказка.

Удивительное иррациональное чувство сопричастности возникло — и не пропало затем ни от столичной суеты, ни от шумного метро. Теперь я, как только захочу, могу вспомнить это ощущение томного июльского дня, неспешного движения лодки, сонливого пейзажа и безумного, шумного, пленительного мира, рожденного фантазией Кэрролла.

Я желаю вам (и себе) еще не раз воспроизвести этот момент, ведь для него нужны всего лишь июль, водное пространство, лодка… и книга Кэррола. Да-да, я советую добавить к картине этот маленький стришок — взять с собой «Алису». Уверена, что начать читать ее вслух в лодке, а потом продолжить во время пикника на берегу — это воистину книжное блаженство.

Июльский полдень золотой…