Крайний Север - не Орегон. Часть 4

Он рассказал, как плачет тайга
Без мужика она одинока
Нету на почте у них ямщика
Значит мне туда дорога…

- Н.А, я эта, по личному вопросу, ага, сяду, - я впервые увидела нашего бригадира красавца Леху, завсегдатая корпоративной доски почета, неуверенным в себе и мнущимся.
- Да, конечно, Алексей, я тебя слушаю.
- Ну эта, я хотел спросить.
- Ну, спрашивай..?
- Н.А., я видел ты в теннис играешь, я туда в качалку хожу, видел - играешь…
- ?
- Ну эта, как научиться то в него играть?
- Ты за этим пришел? Несложно научиться.
- Ну, я не умею такие разговоры говорить… Короче, ты с Наташей играешь, что в администрации работает.
- И?
- Блин, ну нравится она мне, есть у нее кто? Я бы подошел к ней. Ты, Н.А., не смотри что я работяга, я на заочном уже на третьем курсе учусь. Генеральный сказал, что если работать так же буду и отучусь мастером меня сделает, а там и в прорабы. А зарабатываю я и щас хорошо. Уж явно больше чем она в своей конторе, - Леха похоже перестал смущаться и перешел в атаку, видя во мне препятствие, которое надо одолеть.
- Ну а я чем могу тебе помочь? Мне даже как то странно все это слушать. Подошел бы, в чем проблема то?
- Агга! Подойдешь к такой - как же! Ну эта, ты бы замолвила бы словечко ей за меня… И про заочный расскажи, и что непьющий я, и что в теннис я научусь, а я бы, эта, подкатил, ну помогал ей, тяжело то бабе то одной, а я то знаю, что нет никого у ней.
- Знаешь что, Алексей, во-первых, я с ней не в таких отношениях, что бы сводничеством заниматься, да и с тобой не в таких, захотел подкатить - так подкатывай сам, а во-вторых, иди работай, у меня еще из-за тебя неприятности будут, сидишь тут в рабочее время, у меня люди в коридоре ждут, иди.
- Вот-вот - а ты говоришь, подкатывай, подкатишь к вам, - Леха сжав губы и сузив глаза, направился к выходу, натягивая на ходу шапку, - до свидания, Н.А., спасибо что не отказали.

Наташа была старше меня на целых восемь лет и занимала должность начальника отдела местной администрации. Для меня, работавшей только пару лет после окончания юрфака, это казалось существенной дистанцией. Но она, похоже, ее не ощущала и общалась со мной на равных. После того, как мы провели две недели в одной больничной палате, мы подружились и иногда проводили вместе время. Наташа была сдержанной, высокой длинноволосой русской красавицей с длиной аристократичной шеей, и все это вместе приковывало к ней взгляды, где бы она не появлялась. Казалось, вся ее жизнь была посвящена карьере, она буквально горела на работе, до сих пор с благодарностью вспоминаю все ее советы, которые заполняли смыслом все белые места моей профессиональной неопытности.

Про разговор с ее воздыхателем я ей не рассказала. Он сам нашел способ обозначиться - заявился на теннисный корт во время нашей игры и стал собирать и подавать нам мячи. Он поздоровался со мной и мне ничего не оставалось как их представить. На вежливое Наташино «очень приятно», Леха густо покраснел и сходу предложил угостить нас соком, отвезти по домам на своей личной машине, починить все сломанное дома. Он бы продолжал, но мы отшутились и продолжили свою тренировку. С этого дня мы обзавелись собственным подавателем мячей.

Мне пришлось рассказать ей историю «сватовства», и честно охарактеризовать Леху как надежного работника и мечту всех девушек отделочного участка и даже офисных барышень.
К моему удивлению, разборчивая Наташа его не отвергла.

Леха изменился. Его скромная намытая иномарка отражала солнечный свет на служебной автостоянке, его перестали интересовать претензии скандальных рабочих групп к администрации компании, он перестал отпускать комплименты офисным барышням. Через какое-то время Наташа перестала играть в теннис со мной - у нее появился новый ученик. Она и Леха, в новом модном спортивном костюме, даже были замечены в числе болельщиков биатлона в Ханты-Мансийске. После этого и того, как он был замечен в Наташином гараже, меняющим резину на ее внедорожнике, по маленькому городу поползли слухи.

Она тоже изменилась. Стала улыбчивей, мягче и беспечней. Наташа не отрицала, что у нее отношения с нашим бриагдиром, но и не обсуждала их ни с кем.

Так продолжалось несколько месяцев. Однажды, Леха снова явился ко мне в кабинет. На этот раз он спрашивал моего совета, как уговорить Наташу выйти за него замуж. Он ее звал, она не пошла. Он ее уговаривал, она не пошла. Он собирался просить руководство компании, что бы они «замолвили за него словечко, повлияли на нее». Он ее любит, а она его - выходит, что нет. Тогда зачем она «сошлась» с ним? Она «такая» - с ним… Он хочет детей, а она «что за женщина» их не хочет рожать от него. Леха был в отчаянии. Побоявшись его решительного настроя обсуждать это со всеми, мне пришлось заверить его, что я поговорю с ней…

- Ох, моя дорогая, как мне стыдно, что тебе пришлось все это выслушивать, - Наташа была подавлена - вот как за него выходить замуж? Если при малейшем затруднении отсутствие воспитания прет отовсюду. Ты недавно здесь живешь, не знаешь статистику, сколько битых женщин из-за того что замуж выходить некого, кроме как за них. И я туда же. Другие мужчины давно женаты - их щенками разбирают. И на каждого женатого, помимо жены, еще по две. Не распутных, а просто одиноких. Это же еще хуже. Я вот зареклась встречаться с такими как Алексей еще лет десять назад. Ты видела же мою маму? Она приехала сюда со вторым потоком покорителей Севера. В 70-х годах. Со мной, ясельным ребенком на руках. Детсадов не было, женщины по очереди дежурили с детьми, жили в вагончиках, топили дровами, воду носили по километру в ведрах. Туалет на улице, тридцатиградусный мороз, представляешь? Но он все же лучше, чем теплое время года, дорог не было, грязь, самая важная часть гардероба - сапоги болотники. Но они выдержали, никто не хотел детей в интернаты за тысячу километров сдавать. Так и выживали, она не работала - пахала. Это сейчас она руководитель, холеная, и возраст ей ее не дашь, а сколько ей пришлось пережить, чтоб меня вырастить, отучить. Так вот, когда мне было лет двенадцать, мы уже жили получше, квартиру нам дали и за ней стал ухаживать один из нефтяников, что на нефтяных кустах в тайге работают. Мастером он был. Высокий, крепкий, все нипочем. Непьющий, если не считать двух недель в году глубокого агрессивного запоя. Мать видимо устала одна, сейчас я ее понимаю, и она вышла за него замуж. Жить мы стали лучше, чего скрывать. Ко мне хорошо относился, это маме нравилось. И она родила брата, так как она продолжала много работать, я его вынянчила и для меня он - мой ребенок. Толик, так маминого мужа звали, видя как я брата люблю, меня баловал, гордился перед друзьями, что хорошо женился. Руки у него золотые были - дачу построили, ты видела какая хорошая, это он все сам сделал. По дому все делал, мы с ним вдвоем хозяйство вели. Но какой он был ревнивый, ты не представляешь. Мама женщина видная, при положении, сама знаешь, когда работаешь нужно со многими людьми общаться, мероприятия посещать, телефон не умолкает. Он ее ко всем мужчинам ревновал. К коллегам, к соседям, к начальнику. Год терпел, две недели пил, когда пил, поколачивал ее. Потом снова виноватый год не пил. Потом опять две недели. И так много лет. Она терпела и старалась это скрывать даже от меня. Из-за брата, из-за меня, нас он не бил, мы его любили. Никто и подумать не мог, что ее, руководителя унитарного предприятия, строгую, требовательную, прошедшую такие трудности, одну из основателей города - стабильно две недели в году бьет муж. Так я и выросла. Переехала от них - мама с Толиком с квартирой помогли мне, можно сказать, они и купили. Однажды, мне позвонил мамин заместитель, очень волновался, до заикания. Что-то с мамой. Я испугалась, рванула к нему, по телефону ничего не поняла. Ни до мамы, ни до Толика дозвониться не могу. Подъехала к его дому, выходной был, а он и говорит, что ему звонил муж Ларисы Андреевны (мамы) и заявил что ему все известно. Заму было стыдно повторять, то что он услышал, что дескать он и мама любовники и ему все известно, и что он с этим покончит, что все мы слезами умоемся. Что мама моя решила прогуляться в лесу одна в связи с этим. И он не будет ей мешать. Пусть хоть всю ночь в тайге с дикими зверями, по морозу гуляет. Что я пережила, ты себе не представляешь… Мы, не видя светофоров, поехали к даче, брат сказал что родители ругались и поехали в сторону тайги, видимо к озеру. Снег был свежий, мы поехали по следам. Недалеко, у озера остановились, я выбежала, металась, кричала, звала ее. Увязая по колено в снегу, шуба дурацкая путалась полами. Сколько - не помню. А потом плач ее услышала. Она стояла у дерева. Раздетая, в одной тонкой домашней пижаме, на морозе…Стоит. Дерево обнимает. Я думала, что я с ума сошла, или сплю в кошмаре. А она привязанная. Он ее привязал. Не дай Бог никому такое увидеть. Полузамерзшую, привязанную мать. Свою родную мать. Хорошо что брат не видел этого. А с другой стороны, может - лучше бы увидел. Потому что он до сих пор не может ей простить, что с отцом разошлась. Видеть его не могу с тех пор. А он то и не помнит ничего - в пьяном угаре был. Слухи были в городе, видимо заместитель не смог молчать. Но здесь не высшее общество, домашними разборками, даже кровавыми, никого не удивишь. А Леха - он хороший, но я очень боюсь. Знаешь что, а ведь мама мне говорит - выходи за него, только не расслабляйся, воспитывай и не уступай лидерских позиций, не впадай в соблазн быть слабой женщиной. Говорит, что она ни о чем не жалеет, и если вернуть время - поступила бы так же и благодарна судьбе за детей.

Через полгода я была свидетелем на свадьбе Наташи и Алексея.