Ночь совка – день сурка. А.Миндадзе и сны советского кинематографа

Фильмами В.Абдрашитова и А.Миндадзе увлекался во второй половине 1980-х.Помню, очень радовался, когда купил книжку Н.Савицкого «Разговор начистоту»,как раз посвященную этому дуэту режиссера и сценариста. Читая текст Кувшиновой, как бы отдавалнекоторую дань прошлому. Написано толково и от старых кинопривязанностей совсемотказываться не хочется. «Плюмбум» – одиниз моих самых любимых фильмов, а «Парад планет» – настоящий киношедевр.

Но со временем многое переоцениваешь.Как кино это все хорошо: и кинодраматургия, и ее воплощение на экране, икастинг, и саудндтреки. Но фильмы Миндадзе как «социология» – оченьсомнительно, хотя критикесса и уверяет, что персонажи творческого тандема – это«типы», а «сканируя» миндадзевские фильмы, можно дешифровать советскую эпоху, ивсе в таком духе...

Да ничего подобного! Расшифровываяпосле просмотра эти старые фильмы, можно найти только иллюзии советскойинтеллигенции о себе самой и окружавшем социуме. (Кстати, а кто будетрасшифровывать это ретро сегодня: ведь от совкино осталось только «С лёгкимпаром, Шурик-Штирлиц», ну и еще немного мультиков. А внимательно посмотреть,вспомнить и понять «Остановился поезд» или «Слугу» могут лишь немногие оставшиесяинтеллектуалы – помнящих и понимающих все меньше – да еще критики «по работе»).Ну, и обстановка для восприятия должна быть соответствующая: кино – это сон, вспальне и кинозале должны быть темнота. Сейчас былого отношения к кинематографу и днем с огнем не сыщешь:сериалы и гаджеты отсекают лишнюю магию. Грёзы – это не всегда хорошо.

Да, к слову о снах и грезах. Советская цензура, конечно, клевала печеньтворческим работникам, но и создавала лишние иллюзии: вот кончится это «навсегда»,а там Такое!.. А что именно? Это загадка и повод для фантазий. Миндадзе,вообще, большой фантазер, что для представителя киношного клана плюс, а вот длятех, кто ему поверил – минус. Слишком ужмного загадок он загадал в своих сценариях – и не только для дискомфорта «госприемке», но и зрителям из разряда «задумывающихсядетей». А разгадка в том, что за «типами» были только иллюзии: психологическая «как бы достоверность», но и«отрыв» от реального социума. Например,вскоре после «Опасной игры» показанные там теневики захватили и разграбили«народное достояние», но никакие «свинцовые мальчики» на пути их преступленийне встали. Ну, и во всем так. Разгадказагадочной советской души в том, что сама загадка была иллюзией, «достоевщиной»своего рода, а на практике все оказалось проще, грубее и страшнее.

Критики болтали и печатались,интеллигенция заходилась в восторге от «гласности», а неприглядная реальность обнажалась каквесенняя грязь после «апрельского пленума». Поразительно, но в голую правду исейчас большинство верить решительно отказывается, хотя и болтовню уже неслушают, отключаясь от всего, что сложнее сериала для домохозяек.

Это, конечно, не упрек Миндадзе (илитем, кто понимает его фильмы). Не упрекать нужно, а жалеть, что «ума и фантазии»не хватило, поэтому и «в голове не укладывается». Скажем, Кувшинова верноотмечает, что в сценариях АМ частоприсутствует катастрофа: железнодорожная авария, женщину сбили, корабль затонул, реактор взорвался... Но дореальных сценариев нашему фантазеру, ой, как далеко. Поэтому фильмы остаютсяснами, а реалии – постоянным днём сурка. И день этот переходит в ночь.