История не совсем о психологии - совсем не о психологии. Но о ситуации - определенно.
Дело было летом, дело было плохо.
Бабушка лежала в больнице, мама и еще некоторые родственники дежурили у нее почти каждый день - больно уж тяжелое состояние было. Сердце - это не шутки, сердце - это всегда страшно.
И пару раз, что я бывала в Москве тогда, я заезжала к ней и просто проведать, и даже пришлось ночевать два раза.
Ночевать пришлось в ночь с воскресенья на понедельник - причем, вот она, судьба: оба раза! - и, что самое страшное, через пару дней после операции.
Вы знаете больницы - знаете, конечно, даже если сами не были, даже если одной ногой только пару лет назад забегали конфет занести далеким родственникам или случайным приятелям, сочувственно кивнув головой и быстро откланявшись. Или даже если не были, не помните - все равно знаете, хоть в кино видели, эти серые стены, где на тебя прямо с экрана душно пахнет борщом из общей кастрюли и тряпками - правильно пахнет, не кажется. Такое оно все и есть - гнетущее, прохлорированное по самое не могу и еще чуть-чуть. И краска пузырями под потоком сколупывается.Так и есть, поверьте - насмотрелась этим летом, ух!
И вот, в этих длинных коридорах, в этом бесконечном запахе линолеума и шарканья по нему домашних тапочек, запаха бесконечной невкусной еды, остававшегося смогом висеть над душой даже ночью, оставаться было страшно.
Палата двухместная, но я там один на один с бабушкой, а спит она урывками, капельницы, кислород, извините, но утки-туалеты-попить-поесть-пойди-подогрей-пожалуйста.
А в полночь уже темно, света уже нет, из звуков - тихий голос диктора на радио, но он делает только хуже своей монотонной безжизненной хрипотцой.
И, знаете, страшно. Потому что врачей в воскресенье ночью - никого, только через далекий лабиринт коридоров медсестра, но у нее там тепло и самодостаточно, не пойдет она просто так, а я сижу, и такое чувство, что время сидит рядом, разве что в бок не толкает локтем, понимающе ухмыляясь.
Сидит и ни-ку-да не идет.
Страшнее этого - только стоны и разговоры во сне. Когда пожилой человек, такой вроде бы язвительный, привычный, вроде бы, знакомый ну совершенно - начинает звать маму. Вот это настоящий, подлинный страх. Иррациональный.
А за окном по-прежнему темно.
Тогда, летом, книг я почти не читала - наступил этакий период затишья - да, как читатель живу я по синусоиде.
А в сумке завалялась настойчиво присоветованная "Жена путешественника во времени", месяц мертвым грузом до этого лежала.
Сначала - продираешься сквозь строчки и путаницу, а потом...
Поднимешь голову на секундочку, и видишь, что время-то давно не то что на ноги поднялось - идет, скоро на легкую трусцу перейдет, рукой белой-бледной помашет!
Знаете, пока глаза не устали, половину книги я одолела, а там уже и рассвет, и первые разговоры, и жизнь снова - не страшно уже. Хорошо только.
А книга - лично для меня - очень душеспасительная.
Когда надо не отгородиться от мира, но найти нечто единственное, незыблемое, пронзительно-светлое.
Клэр ждала Генри, преданно, терпеливо, с бесконечной надеждой, ждала, всегда ждала - а мы вместе с ней подождем.
Вдвоем не так тяжело ждать.