В школе я любила писать сочинения. Не просто любила, прямо-таки балдела от этого дела :) А если задавали сочинение на интересующую меня тему или любимого автора, так счастью моему пределов не было. Но после одного случая я охладела к этому занятию.
Проходили мы "Преступление и наказание" Достоевского. Уже к тому времени Федор Михайлович был для меня все равно что Дитер Болен для моей мамы в восьмидесятые. Кумир, не иначе. И книга очень понравилась. Соответственно и сочинение я писала с жаром, страстью и всей любовью, на которую была способна. Вспомнила весь свой словарный запас, перерыла словари и справочники, лишь бы текст был максимально насыщенным и передавал всю глубину моего восприятия. Читала маме вслух, она чуть не прослезилась.
Сдала тетрадь со всеми своими заветными мыслями о судьбе Раскольникова, Сонечки и несчастной России учительнице. Через неделю получаю тетрадь, в которой после сочинения на добрых 10 страниц жирной красной ручкой корявым почерком было написано "Слишком литературно. Списала. Пока не скажешь, откуда, оценку не исправлю". И мерзкая безапелляционная двойка стоит.
Тетрадь ту я порвала в тот же день, утопив ее в слезах, соплях и прочих биоматериалах. Поклялась перед портретом Федора Михайловича в учебнике литературы никогда больше не писать искренних сочинений, а нести только откровенную ересь.
И вот дошли мы до Булгакова. Особых восторгов от «Мастера и Маргариты» я не испытала. Конечно, на фоне нашей унылой школьной программы мистическая нотка романа была словно глоток воздуха (мы ведь даже Гамлета с папой-призраком не изучали, да и Гоголь с его фантастическими мыслями в стороне оказался - странная у меня школа вообще была). И вот дошли до сочинения. Я, прекрасно помня свой принцип "ни слова правды", без зазрения совести пошла в библиотеку, набрала кучу изданий "Мастера и Маргариты" с разными вступительными статьями, прихватила еще парочку книжек о творчестве Булгакова, заперлась в своей комнате и под яростные вопли Фреда Дарста бессовестно переписала отрывки чужих мыслей в свою тетрадь. Там не было ни слова, ни одной запятой от меня, все чужое, все нагло списанное. Уж не знаю, что такое на меня нашло, побунтовать, видно, захотелось.
Предвкушала я прилюдный разгром и огромный кол в тетради. Хотелось скандала, хотелось сцепиться с училкой не на жизнь, а на смерть. Если она докажет, что сочинение списано, пусть докажет, что и о Достоевском я писала чужими словами. Словом, девочка крови захотела.
Пришла в школу, сдала тетрадь. Через несколько дней результат. Огромная пятерка и дрожащая подпись "Это великолепно! Таня, у тебя талант". Мое горе-"сочинение" было-таки прочитано перед всем классом, а потом и перед всей параллелью, а тетрадь отправлена в золотой фонд лучших работ школы.
Я опять плакала. От смеха. И мама рыдала, рассказывая всем своим знакомым. И подружка единственная надрывалась от хохота, когда я ей правду рассказала. С тех пор окончательно поняла, что моя школа мне ничего дать не может.