– Эх, где мои двадцать лет?.. – Где моя юность! Где моя пышная шевелюра, мои тридцать два зуба во рту, мой... (А. Куприн)

Если истина в вине,
Сколько истин в Куприне!

Каждый год 7 сентября я вспоминаю о прекрасном русском писателе, перечитывая какое-то из его произведений. Сегодня это рассказ "Корь". Ровно 150 лет назад родился Александр Иванович Куприн –«сильный художник, упоенный жизнью, сжигаемый страстным любопытством ко всему, что творится вокруг».

Чуковский в воспоминаниях пишет о Куприне следующее: «считал его (и считаю сейчас) одним из самых замечательных русских писателей, поднявшимся в своём бессмертном поединке» и в нескольких других произведениях до тех высот мастерства, изобразительной мощи и светлого гуманного пафоса, какие доступны лишь великим талантам».

Не могу не согласиться с Корнеем Ивановичем. А началом моего знакомства с прозой Александра Ивановича стала повесть «Гранатовый браслет», прочитанная в 1996 году. «Я на это наткнулась случайно. И с тех пор всё как будто больна». Остановиться было невозможно. «Там русской дух... там Русью пахнет!» Собрание сочинений было «проглочено» на одном дыхании:)

Мало кому известно, что автор «Поединка» был очень неплохим стихотворцем. «Лирика плохо удавалась ему; всем другим жанрам он предпочитал сатиру. Думаю, что, если бы собрать все стихи, написанные Куприным с юных лет, получилась бы книга изрядных размеров».

Он делал переводы, «писал и стихи, и статьи, и рассказы очень быстро, без всякой натуги – тонким, лёгким, стремительным почерком. Писать он мог при всяких условиях, в любой обстановке, примостившись к окну вагона или к уголку трактирного стола. И часто бывало, что те страницы, которые написаны им впопыхах, оказывались у него наиболее насыщены свежими, полновесными, классически четкими образами».

Куприн был убеждён, что «не может быть хорошим беллетристом близорукий и глухой человек, страдающий к тому же хроническим насморком».

«У него было звериное обоняние, и в своих рассказах он никогда не забывал отмечать, что, например, лавки торгового ряда пахнут кумачом, керосином и крысами; а комнаты старого клуба – кислым тестом, карболкой и сыростью; а морская вода во время прибоя – резедой; а свежие девушки – арбузом и парным молоком»…

«По части запахов у Куприна был единственный соперник – Иван Алексеевич Бунин, и когда они сходились вдвоём, между ними начиналось состязание – азартная веселая игра: кто определит более точно, чем пахнет католический костёл во время пасхальной заутрени, чем пахнет цирковая арена и т.д., и т.д., и т.д.»

«И зоркость была у него замечательная. Об одной красавице он пишет, что её чёрные ресницы бросали синие тени на янтарные щеки».

«Чем больше я узнавал его, – вспоминает Бунин, – тем всё больше думал, что нет никакой надежды на его мало правильную, обыденную жизнь, на планомерную литературную работу: мотал он своё здоровье, свои силы и способности с расточительностью невероятной, жил где попало и как попало, с бесшабашностью человека, которому всё трын-трава…»
«Наряду с большой гордостью много неожиданной скромности, наряду с дерзкой запальчивостью много доброты, отходчивости, часто принимавшей какую-то даже жалостную форму».

«Для меня всегда оставалось загадкой, – пишет Чуковский, – почему такой сильный, волевой человек, безбоязненно входивший в клетку к тиграм, не может вырваться из пьяной, забубенной среды и преодолеть её жестокое влияние».

Куприна вечно «мучила жажда исследовать, понять, изучить, как живут и работают люди всевозможных профессий – инженеры, фабричные, шарманщики, циркачи, конокрады, монахи, банкиры, шпики, – он жаждал узнать о них всю подноготную, ибо в изучении русского быта не терпел никакого полузнайства, никакой дилетантщины и почувствовал бы себя глубоко несчастным, если бы вдруг обнаружилось, что ему неизвестна какая-нибудь бытовая деталь из жизни, скажем, водолазов или донских казаков».

В повести «Яма» сам писатель исповедуется словами журналиста Платонова:
«Видишь ли, я — бродяга и страстно люблю жизнь. Я был токарем, наборщиком, сеял и продавал табак, махорку-серебрянку, плавал кочегаром по Азовскому морю, рыбачил на Черном — на Дубининских промыслах, грузил арбузы и кирпич на Днепре, ездил с цирком, был актером, — всего и не упомню. И никогда меня не гнала нужда. Нет, только безмерная жадность к жизни и нестерпимое любопытство. Ей-богу, я хотел бы на несколько дней сделаться лошадью, растением или рыбой или побыть женщиной и испытать роды; я бы хотел пожить внутренней жизнью и посмотреть на мир глазами каждого человека, которого встречаю».

Вместо послесловия предлагаю вашему вниманию фрагмент диалога из рассказа «Корь», вошедший в третий том собрания сочинений и написанный Куприным в 1904 году:

– Слушайте, радость, зачем так кирпичиться? Ну что толку, если вы Завалишина изругаете? Вы его, он вас – и выйдет шкандал в благородном доме, и больше ничего. А вы лучше соедините сладость мести с приятностью любви. Вы бы Анну Георгиевну... А? Или уже?

Студент промолчал и делал усилия высвободить свою руку из рук доктора, но тот еще крепче притиснул ее к себе и продолжал шептать, играя смеющимися глазами:

– Чудак человек, вы вкусу не понимаете. Женщине тридцать пять лет, самый расцвет, огонь... телеса какие! Да будет вам жасминничать – она на вас, как кот на сало, смотрит. Чего там стесняться в родном отечестве? Запомните афоризм: женщина с опытом подобна вишне, надклеванной воробьем, – она всегда слаще...