Умер Эдуард Лимонов. И, как это обычно и бывает, я буду писать не о нем, а о себе. С писателем ведь почти как с книгой. Если высказываюсь о тексте, то я не только нем что-то сообщаю, но и о себе.

До 13-14 лет я довольствовалась книгами, напечатанными преимущественно в СССР. А потом в моем городе начали продавать то, что печаталось «прямо сейчас». Спасибо российским издательствам и тем, кто работал с их книгами.

Для меня это был своеобразный коперниканский переворот. От Александра Дюма и Конан Дойля к Мишелю Турнье и Милораду Павичу. Вот где-то в 15, после очередного похода в книжный, я принесла «Это я — Эдичка». И знаете, нормально читалось. Вполне нормально в том возрасте воспринималось. Не хуже какой-нибудь «Невыносимой легкости бытия».

Я никогда не была поклонницей творчества Лимонова. Но он всегда будет ассоциироваться у меня с периодом острейшей литературной одержимости, открытия десятков миров и биографий, состояний.

Бродский как-то славно написал «Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции, у моря». Я родилась не в глухой, но вполне себе провинции. И без всякого моря.

Моим морем были тексты. И один из первых прибоев принес Лимонова. О чем я, вероятно, буду помнить до конца своей жизни.

P. S. Спустя некоторое время после знакомства с творчеством Лимонова, я видела какие-то сюжеты о его политической деятельности. И совершенно убийственный ролик о его личной жизни.

Вот тогда я очень хорошо поняла, что когда в человеке много боли, он может другим легко приносить только боль. Но в том не его вина. Мы все хотим любви. В идеале не только получить, но и отдать. Но делаем это как умеем. К сожалению.