Не дай другим тебя сломить, и не сдавайся сам.

Прошу тебя, мерилом для идей
Используй неизменно своды неба.
Иначе, чем бы замысел твой не был
Земля его оставит стынуть в ней.

Честно говоря, я всегда была мечтательной.

В возрасте пяти - громко пела в мамины шариковые дезодоранты, представляя себя томной блондинкой в серебрящемся вечернем платье. Но, что примечательно, я никогда не мечтала в одиночку. В садике, в раздевалке, мы с лучшей подругой (тоже пятилетней) вышагивали по скамейке вдоль шкафчиков и пели восторженной пятилетней публике весь репертуар группы «Руки вверх». В восемь лет я разбрасывала по всему дому рисунки платьев и «издавала» собственный (ежемесячный!) журнал мод в двенадцатилистовой тетради. Что касалось издания журнала, тут уже был вопрос конкуренции – соседка тоже рисовала фэшн тетрадку.

Как и следовало ожидать, в тринадцать лет я стала тщеславным подростком, со всеми вытекающими последствиями. К ужасу родителей, я мечтала стать писателем. Мечта была осознанной, обдуманной и пути достижения тщательно спланированы. Более того, я над этим работала – постоянно что-нибудь писала.

Помню, как мою первую «книгу» написанную в старинном (кажется, бабушкином) ежедневнике, я по неосторожности оставила на прилавке в продуктовом магазине. Тогда мне было лет одиннадцать. Обнаружив пропажу, я горько разрыдалась (так как в ежедневнике было исцарапано моим прописным почерком около пятидесяти страниц), матушка, громко охая, что я её луковое горе, повела меня в злосчастный магазин и, указывая на смущённого и зарёванного ребёнка, спросила продавщиц, не видели ли они потрёпанного ежедневника, так как он для нас очень важен, потому что в нём мы пишем книгу. После чего заветная книжонка была вытащена из-под прилавка и торжественно вручена уже счастливой мне.

История, кстати, была о двух подружках-изобретательницах. Как и все последующие, книга не была дописана. После изобретательниц были сёстры, заблудившиеся в пещере на горном курорте, затем школьная музыкальная группа (тут уже отдавало романом), потом меня потянуло на фантастику. Я писала про девушку с амнезией, подобранную космическим кораблём и про подростков со сверхспособностями, среди которых родились парень и девушка с идентичной логикой. Самой моей нелюбимой и единственной законченной историей является «Глобальное потепление» - о том, как парень-подросток вовремя сошёл с наклонной и взялся за ум. С пинка классной руководительницы (обнаружившей, что я пишу) «Потепление» было отправлено на конкурс, получило похвалу, но не призовое место.

После этого я опустила крылышки.

По многу раз я перечитывала написанное, каждую из историй (точнее их первые трети, половинки и четвертинки), и смотрела на них глазами жюри. И видела все свои ошибки, и придумывала несуществующие. Затем, я взялась за теорию – каждую прочитанную книгу я разбирала в голове как критик и то самое «жюри», искала закономерности и отмечала хорошие приёмы…. Но с тех пор дело не пошло, я перестала писать. Идеи рождались… и под давлением критики умирали тут же, в моей собственной голове, на моих собственных плечах. К тому времени уже пятнадцатилетняя, (да ещё и тщеславная) я судила себя невероятно строго и старалась равняться на классиков, прикидывала мысленно, будет ли меня уважать тот или иной писатель за ту или иную книгу. И отвечала себе – нет, не будет. И вот я оставила затею написания собственной книги и решила податься в журналистки…. (это казалось мне единственным утешением).

Пока не наткнулась на чудесную книгу Евгения Богата «…что движет солнца и светила », а именно на отрывок, посвящённый письмам Матери Марии и Блоку и истории их сугубо ментальной любви. Образ девочки-гимназистки, воодушевлённой серьёзным и великим поэтом меня несказанно вдохновил и я….

Эта огромная зелёная тетрадь на спирали для меня целый мир, потому что в тот день я пролежала с ней с самого утра и до вечера, описывая жизнь вымышленной мною Лизы, наделённой тоской и желанием изменить весь мир своими тонкими руками. И, почти схематично, едва ли не одними диалогами, я написала историю от начала до конца.

Писав её, я словно задержала дыхание, закончив – удовлетворенно выдохнула. После чего отдала маме-библиографу на строгую оценку. К моему несчастью, после прочтения мама раскритиковала меня не как библиограф, а как бдительный родитель – сказала, история тяжёлая, печальная и – «о, неужели! она из твоей самой головы, вот этой на твоих плечах? Бедный мой ребёнок!» - после чего огромная зелёная тетрадь была обиженно закинута в угол моей комнаты, громко захлопнутой на дверь.

На первом курсе я была целеустремлённая восемнадцатилетняя леди (как подобает студентке факультета иностранных языков), уже желающая замуж и работать репетитором, да поскорее. В общем, не тщеславная, не мечтающая и не подросток. И это самое страшное, ребята. Вся эта будничная чепуха вроде - я хочу карьеру, замуж, квартиру, машину и мечта моя - едем мы с мужем по шоссе из Кейна в Ганновер, все в золотых украшениях на мерседесе, сзади два или три восьми-десятилетних вундеркинда обсуждают вклад бозона Хиггса в физику и современную английскую литературу. Так вот, ничерта это не мечта, я считаю. В истиной мечте должно быть много духовного и мало материального, а ещё она подразумевает Безумные Усилия и Адский Труд при достижении. И когда я перестала мечтать о таких духовных вещах, как написание своих историй, которые воодушевляли бы читателей, я сдулась как человек. Внутри, я чувствовала себя плохо, потому что не знала, к чему стремиться. Всё, что миру от меня было нужно - хорошо учиться в университете изо дя в день, рутина, не требующая усилий. Душевных усилий уж точно. Читала я с трудом, так как теперь не искала вдохновения, ничто из внешнего мира не оседало внутри и не разжигало ментальных пожаров.

Пока, по долгу лингвиста, я не наткнулась на любопытный экземпляр оптимиста польского происхождения (мы оба искали собеседника для практики устрой английской речи), который к тому времени дописывал свою собственную книгу и (более того!) мечтал купить новый компьютер на гонорар. (Эта вполне конкретная цель вдруг ясно объяснила мне реальную возможность написать книгу). Он-то и вернул меня в заоблачные дали.

В скором времени найдя единомышленника, я взялась за качественное описание той самой истории о тоскующей школьнице. Сейчас я на четвёртой главе, и не собираюсь останавливаться. Моя цель – как можно полнее выразить идею, как можно реальнее описать персонажа и переживания и выложиться на все сто. Единомышленник мой выполняет функцию настоящего редактора, со всеми коррекциями, советами, взбучками и желанием, чтобы всё закончилось изданием.

Да, моя мечта – открыть собственную книгу, прошуршать страницами и вдохнуть волшебный запах новой книги, с умноженным во стократ удовольствием от того, что эта книга – материальное воплощение целого мира из твоей головы, той самой, что находится у тебя на плечах.