Как же точно она умеет передавать жизнь.

Шли месяцы, и с каждым днем Донна уверялась в мысли, что ничего не может сделать правильно и, даже если постарается, ей никогда не угодить Юстасу.

Каждый день она переживала из-за того, что на этот раз вызовет его недовольство. А потом, одним холодным январским днем, наконец сломалась. Юстас пришел домой и принес несколько белок, которых нашел сбитыми на дороге. Бросил их на пол и сказал: «Свари нам на вечер суп». И тут же ушел на следующую встречу.

«Не забывайте, – вспоминает Донна теперь, – это он мечтал о такой жизни, а я соглашалась с ним и жила в его вигваме, потому что любила. Но я не умела варить суп из белок. Я же из Питтсбурга. Он лишь сказал, что головы надо оставить, чтобы ни кусочка мяса не пропало. И вот я сидела и пыталась снять мясо с костей, не зная, что лучше сварить тушку целиком, и тогда мясо от костей само отделится. Разумеется, у меня почти ничего не получилось. Но я сделала всё возможное и оставила головы плавать в супе, а кости закопала в лесу за вигвамом. Когда Юстас вернулся и заглянул в котелок, где плавали беличьи головы, он спросил: «А где же мясо? И где все кости?» Я рассказала ему, что сделала, – и он пришел в ярость. Он так разозлился, что заставил меня пойти на улицу – в январе, посреди ночи, – выкопать эти чертовы кости и показать их ему, чтобы я убедилась, сколько мяса пропало понапрасну. Потом он заставил вымыть кости и сварить новый суп. Через четыре дня я от него ушла».

После этого Донна и Юстас шесть лет не разговаривали. Донна занялась изучением индейской культуры.

Это отрывок из книги Элизабет Гилберт. И я держалась в начале книги, чтобы не проводить параллелей со своей жизнью. Юстас, это не Коля. Они жили в разных временах, странах, условиях. Но нет, книга не позволила мне не сравнивать. Вот что случилось со мной, если убрать расходящиеся моменты.

Шли месяцы, и скаждым днем Анна уверялась в мысли, что ничего не может сделать правильно и, даже если постарается, ей никогда не угодить Коле. Каждый день она переживала из-за того, что на этот раз вызовет его недовольство. А потом, одним холодным февральским днем, наконец сломалась.

Коля пришел домой и ничего не принес. И сказал: «Свари нам на вечер суп». И тут же ушел общаться с природой.

«Не забывайте, – вспоминает Анна теперь, – это он мечтал о такой жизни, а я соглашалась с ним и жила в его вигваме, потому что любила. Но я не умела варить суп из ничего. И вот я сидела и пыталась сварить суп из крупы. Разумеется, у меня почти ничего не получилось. Но я сделала всё возможное. Когда Коля вернулся и заглянул в котелок, где плавала крупа, он спросил: «И все?» Я рассказала ему, что он должен приносить продукты домой, купить холодильник, чтобы их хранить, – и он пришел в ярость. Он так разозлился, что заставил меня пойти на улицу – в феврале, посреди ночи. Потому что ему не хватало свободы в квартире со мной. На следующий день я от него ушла».

После этого Анна и Коля не разговаривали. Анна занялась собой и семьей и плевать хотела на всех парней вокруг.