С любовью - Бяше

Моей сестре

Вообще, у меня было много игрушек. И не просто игрушек, у меня были игрушечные гарнитуры с солидным содержимым. Преврати их в настоящие вещи и в добрый путь. Мягких пылесборников тоже не счесть. Из них запомнился почему-то пес Трезор. Как сейчас помню свой день рождения, мне лет пять, я в платье с рюшами, переполненная важностью и кто-то из взрослых важных родительских гостей вручил мне твердую мягкую игрушку коричневого цвета. Цвет толи бархатный, толи велюровый, припоминаю, что спать с ним было неудобно, жестковат. Да, и на этикете написано «Трезор». Значит, я уже умела читать. Имя меня впечатлило, я побежала спрашивать маму что это значит, она объяснила, что это означает «сокровище». Значение меня впечатлило еще больше и я решила с ним спать. Но как уже было сказано выше, затея не удалась. Трезор обрел свое место на спинке дивана.

Еще у меня был целый мешок оригинального лего. Где смешались разные наборы. И полицейская машина, и космодром, и больничка. Были желтоголовые человечки. Пожарные, полицейские. Даже девочки с черными косичками. Что-то покупали нам с сестрой на праздники, что-то доставалось от выросших детей друзей семьи, соседей. Солидный улов деталек удавалось находить на улице. Это была настоящая охота. Дело в том, что арабские и французские дети с их мамами или нянями не так бережно относились к своим конструкторам. Часто они буквально сыпались с балконом, когда кто-то по-хозяйски тряс покрывала. Или в песочницах часто пренебрежительно оставляли загрязненные детальки. Я, как побирушка их собирала, мама не одобряла, но потом делала вид или что не замечает, или велела их мыть с мылом по приходу домой. Так мешок и насобирался. С этим мешком играл потом мой сын, растранжирил его по свету, во время моих виражей все по тому же свету. Остатки кому-то отдали, уже не помню кому. Фантастика. Я не помню кому! Сыну покупали свои наборы, он любил трансформеры.

У моих родителей было убеждение, что девочки, сестры, то есть, мы с сестрой, должны уметь делиться и обладать искусством владеть чем-то совместным. Разница у нас пять лет, она старше и наперекор родительской идее этот факт не позволял нам относиться к игрушкам с одинаковой степенью любви. Я помню удивительный день, проведенный в аэропорту Будапешта. Видимо, был какой-то стыковочный рейс и мы всей семьей ходили по просторным ярким магазинам беспошлинной торговли. Долго ходили. Родители что-то покупали, батарейки, блоки кассет. Нам с сестрой перепало по пакету с конфетами милкивэя. А потом меня перемкнуло напротив витрины со статными фигуристыми куклами. У них была грудь, туфли на каблуках, шелковистые волосы и игривые взгляды. Сестру мою тоже перемкнуло. Подробностей выбора не помню, могу только предположить, что выбирала сестра, так как все таки она старше, и соображать в таких серьезных игрушках должна была больше. Помню только что родители назидательно вручили нам коробку и сказали ужасную фразу: это вам на двоих, девочки.

Когда мы коробку открыли, выпотрошили, то узнали, что ее зовут Флер. Красивым шрифтом на затылке, под гривой каштановых волос так и было написано. Флер. Глаза у нее были голубые. Одета скромно, шорты, блейзер и туфли на высоких каблуках. Если туфли снять, то она так и оставалась с вытянутыми носками. Потом я обнаружила, что ступни гнутся, и колени немного тоже. Я не могла с ней играть, потому что она была прекрасна. Я на нее только смотрела, иногда переставляла. Сестра же моя к ней относилась по-другому. Раздевала, одевала, шила ей платья, вязала кофточки какие-то. Все бы ничего, но она не считаясь со мной решила изменить Флер прическу и сделала из ее шелковистой копны начес. Получилось ужасно и ей ничего не оставалось как обстричь ее коротко. Так и торчат до сих пор у красавицы Флер совершенно неидущие ей пакли. Потом она согнула больше чем надо ей коленку и надорвала на ней кожу. Потом, решила ее полечить и зашила разрыв черной ниткой. Именно такой ее увидел доставшийся от кого-то мне кукла-мужчина Паганель. Имени на его затылке не было, поэтому я сочла уместным назвать его в честь обожаемого мною на тот момент верновского Паганеля. Флер и Паганель были парой. Флер покоится в правом ящике от стола в моей детской комнате в родительском доме. Мне до сих пор жалко на нее смотреть. Даже говорить на эту тему больно. Одно время, будучи уже взрослой женщиной, я даже покупала ей в детских магазинах отдельно продающиеся наряды.

Но это был не первый опыт совместного владения игрушкой. Флер была второй. До этого эксперимент был более благополучным, что и позволило родителям его повторить. У нас с сестрой дни рождения летом, разница всего полтора месяцев. И вот нам подарили конструктор Лего, из серии Дупло. Вообще, это довольно странно, ведь Дупло это серия для малышей, там большие детальки. Мы же уже ходили в школу. Я не знаю, что сподвигло родителей вручить двум девицам младенческий набор. Может быть, только этот смогли «достать», может на него была скидка, может он впечатлил их своей идиличностью. Впечатлиться было чем. Это был Бяша. Баран и его домик. Преобладал желтый цвет в конструкторе. Дом был желтым, да. Крыша зеленая, лужайка, даже деревья, которые можно было рассадить по своему усмотрению. Дом тоже можно было сделать одно- или двухэтажным. Заборчик был. Сам баранчик был белым. Он удобно помещался в ладони. Он улыбался, у него были курносые ушки. Бяша был на особом положении. После того, как мы заканчивали играть, мы сами складывали его в коробочку, которую не выбрасывали. Хранили коробочку отдельно. Нам, с сестрой даже не требовалось говорить о нем, мне кажется мы одинаково понимали его прелесть и значимость.

У нас есть двоюродная сестра. Она младше нас. Катя. У них, с моей старшей сестрой день рождения в один день. Дочь папиного брата. Ее иногда привозили к нам в гости и больше всего маленького ребенка тянуло не к кошечкам, не к яблочкам, не к бабушке с дедушкой, жившим рядом, а к баранчику Бяше, любовно поселившемуся на полочке в моем шкафу. Катю можно было понять. Она как заговоренная, бережно разбирала и собирала домик, заборчик, сажала деревья по своему. Все вокруг замолкали и следили за ритуалом, и обсуждали полет архитектурной Катиной мысли. Так продолжалось несколько лет. Началось, наверное, когда Кате было года два, а закончилось перед началом учебы в школе. Ничего не предвещало. Катя стала постарше, с ней не всегда должна была находиться в шаговой доступности мама. Почему-то и где-то она сломала руку, ее было очень жаль. Милый рассудительный ребенок с рукой в гипсе. Свободной она играла в Бяшу. Ее доверили нам на какое-то время, она долго сидела в комнате, но день был солнечным и мой папа, то есть, ее дядя, решил, что ребенку было бы полезнее выйти немного на солнце. Они вышли в сад, он решил угостить ее малиной особого сорта с куста, говорил ей на ходу какие-то забавные стишки. Не помню уже подробностей, но по злому стечению обстоятельств они оба поскользнулись и упали. Это было ужасно. Катя сломала вторую руку. Она плакала. Отец мой не плакал, он был в ужасе и держался за сердце. Дядя, который оставил нам и Бяше свою дочь примчался по первому звонку и был молчаливо бледен. Вырвал ее из рук отца и сжав челюсти рванул машиной в травмпункт. Все были подавлены, папа ходил и причитал, боже, бедный ребенок, за что, как я мог?… Мы не смели ничего говорить. Было жалко Катю, жалко папу.

Через неделю у Кати и у моей старшей сестры был день рождения. Катя была в белом платье и обе ее руки были в гипсе. Все понемногу начали разговаривать друг с другом. Тема рук не обсуждалась. Папа велел нам с сестрой собрать Бяшу в коробочку и принести в гостиную. Мы собрали. Принесли. Папа подарил Бяшу Кате. Она плакала, от радости и досады, ведь не могла с ним играть. Обе руки в гипсе. Мы глотали слезы про себя. Ведь у нас больше не было Бяши. Нашего талисмана детства. Я избегала ездить к дяде и Кате в гости, потому что один раз приехав, увидела его уютный дворик на полке в Катиной детской. Было больно.

Бяша, где ты?